Фридрих Незнанский - Вспомнить себя Страница 21

Было жалко Наташу, хорошая ведь девочка, умненькая… Эх, где вы, мужики! Кто б оценил?..

Наблюдать, как девушки поссорятся, ей не хотелось, и Валентина обогнала их. Полуобернувшись, на ходу кинула:

— Здравствуй, Наташенька! И ты, Олеся, здравствуй. Смотрю, с обновками? Ну, поздравляю.

— Здравствуйте, тетя Валя, — почти хором ответили девушки.

— Нюру я видела, а твоя мама, Наташенька, как? Не болеет?

— Нет, спасибо, теть Валя, — ответила Наташа. А Олеся сморщила носик и отвернулась.

Валентина Денисовна прибавила шагу, но услышала за своей спиной, как Олеся недовольно пробурчала:

— Олеся… Тьфу! Никак не отучить этих куриц!.. И мать тоже: «Олесенька!» Алиса я!

— Ну, ладно тебе злиться, они же старые совсем, — попыталась успокоить подружку Наташа. — Их не переучишь…

И так гадко почему-то стало на душе у Валентины Денисовны, будто она нечаянно вступила во что-то постыдное, — в коровью «лепешку» на свежевымытом тротуаре, не меньше…

Ирина Генриховна, вышедшая из такси возле аэропорта Домодедово, огляделась, вспоминая, где тут что расположено. После многочисленных переделок, расширений, реставраций, реконструкций и прочего, что придало старому «Домодедову» вполне европейский вид, она несколько терялась, — давно не улетала отсюда в другие города и страны, все больше из Шереметьева. А теперь ей надо было найти кассы аэропорта и там — старшего администратора. Тому обещал позвонить тот, с кем разговаривал Меркулов. Несколько, конечно, испорченный телефон, но, с другой стороны, в летнюю пору вылететь на курортный юг было всегда, в любые годы, делом весьма непростым. Но Костя, сам и предложивший следом за тетей Валей полететь к Шурке, обещал в этом вопросе всяческую поддержку. Зам генерального прокурора страны — как выражается Шурик, — не фиг собачий! Ах, Шурка, до последней минуты останется босяком и хулиганом…

И любила его Ирина, и сердилась постоянно, особенно в последнее время, когда муж словно с цепи сорвался. Но тут, понимала она отстраненно, и значительная доля ее вины имелась. Нечаянной — другое дело, но была же. И чем скорее произойдет объяснение, решила она, тем быстрее восстановятся прежние нормальные отношения — доброжелательства и откровенности. Что, собственно, она больше всего и ценила в муже, зная при этом, что у того случались всякие срывы, но с этим ничего уж не поделаешь, да и Слава Грязнов активно ему помогал. Еще как помогал — дружок закадычный!..

— Простите, где здесь кассы, не подскажете? — спросила она у первой же девушки, шедшей ей навстречу, и та, не отвечая, рукой показала направление.

Без всякой цели скользя взглядом по лицам людей, сидящих на скамейках, она вдруг остановилась в недоумении. Не поняла! Или показалось? Но когда Ирина сосредоточила свой взгляд на предмете, услышала знакомый голос, звонко позвавший ее:

— Тетя Ира, я здесь. Вы не меня ищете?

Это показалось ей невероятным. На скамейке, со знакомым рюкзачком за спиной сидел не кто иной, как Вася. То самый, которого она около часа назад, нет, наверное, больше, машина не раз застревала в пробках — еще на МКАД, потом на Каширке, — оставила в квартире у Кати, рассчитывая, что та побудет с мальчиком несколько дней, пока ей удастся встретиться и помириться наконец с Шуриком. И вот мальчишка здесь! Но что случилось?! Господи, неужели беда?!

— Вася! Что ты?.. Как ты тут?! Почему?!

— А я запросто тетю Катю надул! — похвастался тот, поднимаясь со скамейки и чувствуя себя по меньшей мере героем дня.

— То есть как обманул?! — уже закричала на него Ирина, чувствуя, как в ней, вопреки разуму, закипает, чтобы немедленно выплеснуться наружу, волна гнева.

— Она думает, что я играю на компьютере, — спокойно ответил Вася, безразлично пожав плечами и тем самым как бы «разоружая» тетю Иру. — А я вышел вслед за вами, но поехал не на такси, а на метро. Я вчера еще посмотрел правильную дорогу. И уже около получаса жду вас. Боялся даже пропустить. Но не прозевал, — удовлетворенно закончил он, улыбаясь и подходя совсем близко.

Ах, как зверски захотелось ей ухватить мальчишку за его дерзко оттопыренные уши! И надрать их — по-настоящему, чтоб ему стало больно! — несмотря на весь ее педагогический опыт, а также знания в области психологии. Но тот нахально-наивными глазами уставился на нее, видя, что она уже выхватила из кармана «мобильник».

— Я бы не звонил, — сказал он почти по-взрослому. — Вы ж не хотите, наверное, чтоб я сидел здесь, на лавке, ждал теть Катю, когда она приедет за мной? Она же помчится на такси, а это — не меньше двух часов по пробкам. А со мной за это время может случиться что угодно, и что вы папе скажете?

Это было уже сверх всякой нормы. Ирина Генриховна, взрослая, серьезная женщина, «зациклившаяся» на воспитании мальчишки, этого наглеца, который по-настоящему занимался шантажом, и ничем иным, не знала впервые, пожалуй, что ей предпринять. В словах этого «поганца» была неотразимая логика. И что теперь делать? Нет, звонить, конечно, придется… Странно, почему Катя не звонит? И этот сукин сыночек словно разгадал, какие вопросы мучат ее.

— А я в комнате телевизор оставил включенным, пусть она думает, что я дома… — Он, оказывается, и тут все продумал!

— Ну и что мне теперь с тобой делать прикажешь? — жестко спросила Ирина. — В милиции оставить, чтоб за тобой присмотрели, пока не подъедет Катерина? Ты мне совершенно не нужен. Я не к Антону Владимировичу улетаю, а к своему мужу, ты это понимаешь, дурная голова? — вот сказала и поморщилась: нельзя так с ребенком, которого сама же пытается отвлечь, избавить от грубых и дурных детдомовских привычек. Но ее «несло»: — Ты, кажется, забыл, что у меня есть мой муж? Вы вообще, я вижу, многое забываете, ты и твой папа!

— А зачем вы сердитесь? — резонно и без всякого раскаянья спросил он. — Я же не прошу, чтобы вы везли меня к дяде Саше. Я хочу видеть папу. Я соскучился. И потом, я хочу посмотреть, как они работают. Может, я в сыщики пойду. Разве нельзя?

И Ирина Генриховна вдруг почувствовала какой-то непонятный стыд. Ну зачем она раскричалась, едва не привлекая внимание посторонних? Кому нужны их сложные отношения в семье? Да и, с другой стороны, это тоже было бы подходящее решение: вручить папаше его предприимчивого сына и сказать: «Займись-ка его воспитанием сам! Тоже мне сыщики!» А с авиабилетами, что ж, можно попросить Костю внести коррективы, оправдывая свой телефонный звонок неожиданной, незапланированной ситуацией. Ничего не поделаешь: это мы предполагаем, а Господь, как говорится, располагает… Да, скорее всего, этот мелкий босяк невольно сам и подсказал выход…

— Я и деньги сохранил, тетя Ира, — сказал Васька, доставая из кармана свернутый носовой платок и показывая свои деньги — несколько сотенных, пятидесятирублевки и десятки. — Я рассчитал, должно хватить. — Сказано было совсем по-взрослому, и сердиться на него теперь как-то уже расхотелось…

«Возможно, он и прав, иногда надо разрешать маленькому человечку совершать самостоятельно „взрослые“ поступки, так устанавливается искреннее доверие между воспитателем и воспитуемым… Где-то она читала об этом, определенно — в научных трудах по психологии.

Следователь Липняковский торжествовал. Его круглая, лоснящаяся от жары физиономия сияла блеском того пресловутого медного таза, в котором, в зависимости от обстоятельств, то отражается ясноликий образ великолепной Луны, то им же накрывается важная, но недобросовестно произведенная работа. В данном случае имел место первый вариант. На запрос из краевого Управления ФСБ, — а Москва, несмотря на все потуги Турецкого и его бывшего шефа Меркулова, все еще «телилась», пришло сообщение о том, что личность, указанная на фотоснимках, присланных из Новороссийской городской прокуратуры, идентифицирована. Указанное лицо является бывшим старшим уполномоченным оперативно-розыскного отдела Управления, Фроловым Иваном Терентьевичем, 1940 года рождения. В возрасте 50 лет он был уволен на пенсию. Причина увольнения, правда, не указана. Вероятно, и на это обстоятельство указывает сама дата увольнения, декабрь 1991 года, это могло быть что-нибудь, связанное с событиями вокруг ГКЧП в Москве, когда мнения сотрудников Управления госбезопасности кардинальным образом разделились. И совместное продолжение служебной деятельности в дальнейшем уже не представлялось возможным, с точки зрения руководства, как в Центре, так и на местах. Короче говоря, прошла крупная чистка в собственных рядах.

Но, исходя из накопленного десятилетиями опыта, можно не сомневаться, что сотрудник службы безопасности с опытом работы, исчислявшимся четвертью века, без пристального внимания некоторых заинтересованных структур, и в первую очередь криминальных, не останется. «Обиженных» чекистов, как и вообще представителей правоохранительных, следственных и судебных органов, всегда ценили их вечные антиподы. Поэтому можно высказать предположение, что и господин Фролов не избежал «лестного», а главное, «денежного» предложения о сотрудничестве с уголовным миром. И, как показывает факт наличия немалой валюты в сумке, принадлежавшей, теперь уже ясно, — Фролову, тот успел не только вкусить радость обладания некими недоступными ему, вероятно, ранее возможностями, но и заработал в конце именно то, чего добиваются практически все без исключения отступники, то есть пулю от своих же хозяев.