Валерий Маслов - Москва времен Чикаго Страница 23

Николай Николаевич уже возвратился из Сочи. По бодрости голоса можно было определить, что говорит хорошо отдохнувший человек.

— С благополучным возвращением, Николай Николаевич!

— А что, разве сейчас бывают неблагополучные возвращения? — искренне удивился премьер-министр. — Мы же живем в цивилизованной стране и не во времена Никиты Сергеевича Хрущева.

— Да, сейчас во всем торжествует закон. И в деле Джевеликяна тоже.

— Не понял, — снова удивился Николай Николаевич. — Что-нибудь не так?

— Да, не так. Не успели мои сотрудники задержать его, как судья районного масштаба тут же освободил.

— Ну, это вопросы не ко мне. Вы же знаете, что судебная власть не подчиняется исполнительной. Надеюсь, сами разберетесь.

— Разберемся, Николай Николаевич. Меня волнует другое. Как воспримут это известие в Администрации Президента, где вопрос стоит на контроле? Или та же общественность?

— А что, собственно, произошло? Преступник задержан, средства массовой информации об этом знают. А дальше все решает правосудие. Он же никуда из страны не убежит?

Генеральный прокурор на последнем вопросе премьер-министра затаил дыхание. Это действительно вопрос? Или Николай Николаевич знаёт, что путь Джевеликяну, по причине его розыска Интерполом, заказан? Если верно последнее, то возникает следующий вопрос: откуда он об этом знает?

Но сейчас долго рассуждать и анализировать сказанное премьер-министром было невозможно. И потому он ответил на вопрос иносказательно. Чтобы и Николаю Николаевичу было о чем подумать:

— Говорят, Наполеон как-то изрек знаменательную фразу, распекая своего подчиненного: генерал, вы выше меня на голову, но я могу избавить вас от этого недостатка. Надеюсь, от того, что Джевеликян на свободе, моя голова останется на плечах?

Действительно, в кабинете на другом конце провода почувствовалось некое замешательство. По крайней мере премьер-министр какое-то время молчал, переваривая красноречивый намек. И лишь спустя некоторое мгновение был вынужден согласиться:

— Да, не беспокойтесь. Ответственность будем делить поровну.

— Это меня вполне устраивает! — повеселел Генеральный прокурор. — Теперь я могу поверить, что подписка о невыезде будет для Джевеликяна сдерживающим фактором. — И почувствовав некоторую двусмысленность сказанного, поспешил добавить: — А мы тем временем будем, как вы и просили, тщательно готовить его дело к передаче в судопроизводство.

— Готовьте, — с оттенком недовольства в голосе сказал премьер-министр.

И, как повелось у них в последнее время, не прощаясь, положил трубку.

Вот теперь Генеральный прокурор мог наконец тщательно проанализировать разговор. И чем больше он над ним размышлял, тем сильнее в нем крепла уверенность, что связи Джевеликяна далеко не ограничиваются кабинетами Титовко и Петракова.

Только сев за руль своего нового автомобиля, Джевеликян почувствовал, что снова на воле. И его сразу охватило пьянящее чувство свободы. Он осторожно вывел „линкольн таун“ на проезжую часть, точно проверяя, в порядке ли мотор. Но иномарка была настолько послушна хозяину, так легко и стремительно набирала скорость, что Мягди быстро освоился с ее управлением.

Он отъехал от здания следственного изолятора на порядочное расстояние и только тогда остановил машину, вышел, чтобы вздохнуть полной грудью. Стояли последние дни лета, и все вокруг напоминало об этом. В зелени тополей появились желтые и сухие листья. Трава на газонах тоже выглядела усталой и пожухлой.

Казалось, только вчера он купался в ласковом теплом море, подставлял крепкое смуглое тело солнечным лучам, ходил в шортах и майке. А сегодня в столице было прохладно и чувствовалось дыхание приближающейся осени.

Мягди еще раз набрал полные легкие свежего воздуха, с шумом выдохнул и, обновленный, наполненный энергией, возвратился в свой шикарный, сверкающий лаком лимузин.

Теперь, ведя машину на Кутузовский, он уже не жалел ее и гнал с предельно возможной скоростью. На одном из поворотов, где он явно нарушил правила, его остановил милиционер с жезлом.

Мягди не стал игнорировать работника ГАИ. Он резко затормозил, так что иномарка взвизгнула и остановилась прямо перед носом милиционера, распахнул дверцу и не спеша подошел к инспектору.

Но не успел гаишник и рта раскрыть, чтобы упрекнуть водителя за нарушение правил, как Джевеликян закричал:

— Ты что, не видишь, кого останавливаешь? Да я возьму сейчас твою палку и обломаю о твою глупую башку! Хочешь, чтобы и вас данью обложили?

Милиционер остолбенел от такого напора, что-то промямлил, но не решился не только наказать нарушителя, но даже и задержать его. А Джевеликян тем временем с чувством собственного достоинства садился в „линкольн“. В другое время он, конечно, не позволил бы себе такой выходки. Гаишников он или просто игнорировал, или кидал им в приоткрытое окошко, не останавливаясь, крупные купюры. Но сейчас он вылил на этого милиционера всю злость, гнев и обиду, что накопились в нем на всех ментов за ночь, проведенную в клоповнике следственного изолятора. Правда, когда он проехал пару километров, злость эта утихла и больше не напоминала о себе. Теперь ему предстояло заняться делами. А накопилось их немало. Он совсем забросил дела фирмы, переложив их на своего управляющего. Давно не снимал кассу и не знал, сколько поступает денег от многочисленных сборщиков по всей территории столицы. Уже не помнил, когда в последний раз встречался с другими авторитетами. Даже о Джульетте так долго не вспоминал!

Теперь все это предстояло наверстывать. Но он не сомневался, что справится с любым количеством дел.

После освобождения из неволи Мягди ощущал в себе такой прилив энергии, какого у него давно не было. Пожалуй, с тех далеких пор, когда он начинал свои дела вместе с Петраковым в том самом областном центре, где теперь наверняка его ожидает самая прекрасная из всех дам мира — Джульетта.

Титовко уехал с подмосковной дачи Джевеликяна, где он был как бы с инспекционной проверкой, несколько раздосадованный. Предвыборная кампания набирала обороты, требовала все больше денег, а касса партии была практически пуста. Мягди, на какое-то время выбыв из игры, упустил денежные вопросы своей фирмы и рэкетирских поборов из-под своего контроля, и этот постоянный источник временно иссяк. Петраков вообще уже давно ничем не делился из поступлений от реализации стратегического сырья с металлопрокатного комбината. А ведь именно Титовко добился специального разрешения правительства на вывоз оттуда редкоземельных металлов. Мало средств давали и другие источники. Деньги же нужны были позарез, и немедленно. И потому он пригласил к себе Петракова.

Тот прибыл в столицу по первому же звонку Титовко. Так же, как и Мягди, Вячеслав Иванович предпочитал не обострять отношений с влиятельным чиновником. И даже привез ему очередной презент: полную машину продуктов и подарков с предприятий города.

Титовко презент принял. Но даже не поблагодарил. Нахмурив густые брови, резко и без обиняков заявил:

— Касса партии пуста, господин мэр. А ты львиную долю прибыли от поставки за границу стратегического сырья кладешь в свой карман. Как это понимать? В прежние времена тебя бы за такое вышвырнули вон из партии.

Разговор шел в „Максиме“, самом дорогом и потому безопасном ресторане столицы, и председатель партии мог не стесняться в выражениях.

Но Петраков оставался невозмутимым. Он, видимо, был готов к такому повороту разговора и потому быстро отреагировал:

— В прежние времена такие аферы просто бы не прошли. Да и партия у нас несколько иная — для личного обогащения. А деньги я кладу не в свой карман, а на наш общий, товарищ партайгеноссе, номерной счет.

На этот довод председателю партии возразить было нечего. И потому он зашел к тому же вопросу с другого конца:

— Повторяю, партии нужны деньги. Через фирму „Интерметалл“, которой у нас в России руководит небезызвестный тебе Мягди, пришло очень увлекательное предложение. В одну третью страну нужно поставить тонну урана. Как ты на это смотришь?

Вячеслав Иванович изобразил на лице неподдельное изумление:

— Я же его не произвожу!

— При чем здесь ты? — искренне удивился Титовко. — Пристегни к этому делу директора вашего металлопрокатного комбината. У него связи, найдет. Я даже могу подсказать, где. На Чернобыльской АЭС. Там в разбитом четвертом блоке остались сотни тонн ядерного топлива. Этот заказ — только начало. А швейцарская фирма дает предоплату. Если мы сегодня соглашаемся, завтра на наш счет поступит валюта. Причем очень много!

В дверь отдельного номера, в котором они сидели за изящным старинным столиком, уставленным разнообразными яствами, постучали. Это избавило мэра от необходимости давать немедленный ответ.