Мимоходом - Дмитрий Борисович Осипов Страница 23

Давыдов результатами разочаровал меня. На все дни убийств у моего подозреваемого были алиби. Однако, как только я проанализировал полученную информацию мое разочарование улетучилось. Алиби могли быть подготовлены, конкретного времени убийства, как и времени конкретного нахождения Ильи в баре «Уют» установить не представляется возможным – в принципе. Время – величина относительная и оно индивидуально ощущается субъектом, мало найдется людей, которые чувствуют время.

Эти алиби могут быть иллюзорными.

О своей версии я доложил начальнику розыска, Прохоров выслушав меня, версию не одобрил, посоветовав при этом обсудить тему со следователем.

Карлин меня и слушать не стал, мои доводы разбивались как об стену.

– Версия одна! Убийца – серийный маньяк. Способ совершения один, типаж жертв один. Твоя версия только будет тормозить расследование. Ищи маньяка, твое дело искать, выдвигать версии моя компетенция… – следователь стоял на своем, как гранитный истукан.

К сожалению такое явление не редкость, стереотип мышления, стереотип следственных версий преобладает у многих, хотя криминалистика доказала, что все преступления индивидуальны. А значит, и частные версии должны быть индивидуальными. Любые предположения должны быть проверены. Один вид убийства выдается за другой – ничего нового, но когда запущен мощный механизм правоохранительных органов, когда за работой органов следит центр и общественность проверять все версии, как правило, бывает некогда – до определенного момента, этот момент – тупик. А потом приходится выходить из этого тупика и начинать заново. Но, время потеряно!

Я остался при своем мнении. Да, следователь – лицо, выдвигающее следственную версию, но я имею право выдвигать оперативно-розыскную версию, и она может не совпадать со следственной.

Присев на лавочке в сквере я занялся составлением детального плана проверки моей версии, но мысли унесли меня в далекое прошлое – беспредельные девяностые прошлого века. Беспредела политиков и уголовников, в котором победили политики.

В одном из районов на сотрудницу вневедомственной охраны было совершено нападение. Преступник завладел её сумкой, в которой находилась запасная обойма к пистолету Макарова, сам пистолет находился на поясном ремне. Женщина возвращалась в райотдел после дежурства в Сбербанке. Все это произошло вечером, утром следующего дня ее привезли в область, возникла необходимость составить субъективный портрет нападавшего.

Я был в лаборатории, когда криминалист составлял портрет, и был удивлен временем, которое потребовалось для создания образа подозреваемого. Портрет был составлен за десять минут.

Вручая оперу из района составленный портрет криминалист пояснил:

Я делаю два вероятных вывода, первый – мадам не запомнила нападавшего, но пытается это скрыть, второй – мадам осознанно и неумно врет!

Через три часа я уже в составе оперативно-следственной группы выехал в районный центр, откуда была потерпевшая от грабежа, но причина была в другом – в одном из домов были обнаружены три трупа с огнестрельными ранениями.

Убитые при себе имели документы, они были азербайджанцами, прописанными в Баку, исчезнувшая супружеская чета, проживающая в доме, где были обнаружены трупы были армянами, ранее проживающими в Баку.

И вот пример стереотипа! Кровная месть! События января 1990 года наложили свой стереотип даже на профессионалов.

Все трое были расстреляны из оружия калибром 9 мм. Потерпевшие успели применить гладкоствольное огнестрельное оружие – картечь оставила свои следы на стене комнаты.

Во время осмотра мне пришлось три раза выходить из помещения на улицу и все три раза в толпе любопытных я видел сотрудницу – жертву грабежа, которая сталкиваясь со мной взглядом сразу удалялась на задний план.

Те явления, которые не вписывается в информационную базу разума человека стимулируют интуицию.

На оперативном совещании я сделал предположение – убийство совершено из пистолета принадлежащего работнице вневедомственной охраны.

Естественно мне было задано много вопросов.

Первый – у неё полное алиби, она находилась в банке, как пистолет мог оказаться на месте происшествия?

Ответы были таковыми – она передала пистолет кому-то из супругов, вероятнее женщине. Чета ждала приезда потерпевших, так как на них висел денежный долг. Сотрудницу ввели в заблуждение, что оружие необходимо только для устрашения, и оно не будет применяться. Возможно, ей предложили деньги. В те времена денежное довольствие не выплачивали по три – четыре месяца.

Но, увы, стереотип победил, следователь и начальник убойного отдела выбрали типовую версию – убийство по мотиву кровной мести.

Зона обслуживания была не моей, и после дежурства я занялся своими делами. Убивали часто, и вспоминать о тройном убийстве в районе не было времени.

Через две недели начальник убойного отдела сообщил, что пистолет работницы вневедомственной охраны отстрелян, все пули, изъятые из трупов, выстреляны из её пистолета. Кроме того, она была подругой подозреваемой. Пистолет передала для устрашения. Потом он стал говорить о необходимости подходить к выдвижению версий индивидуально, необходим комплекс следственных и оперативно-розыскных версий, стараться не использовать стереотипные версии, выдвигать не одну, а несколько и одновременно проверять их. Практики слушали основы теории учения о криминалистических версиях. Поговорили, и забыли!

Довольно трудно избавиться от стереотипа, но профессия этого требует.

Сложив все возможные факты, которые необходимо проверить, я пришел к выводу, что без следователя обосновать эту версию теоретически не возможно.

А практически?

Проблема в процессуальном получении доказательств может быть решена, если доказательства будут получены не в результате расследования серии убийств, а в результате расследования другого уголовного дела, где подозреваемый в совершении убийств будет иметь статус подозреваемого в другом – мене тяжком уголовном преступлении, либо быть потерпевшим.

А почему бы и нет?

Остается только построить модель, проанализировать её на прочность, подобрать ситуацию, силы и средства необходимы для оперативной комбинации, в результате которой будут добыты процессуальным путем необходимые мне доказательства.

В кабинете меня ждала Мари Люпен. Она сообщила, что завтра выезжает в Париж, и перед отъездом хотела узнать, как движется расследование.

– Извините мадам Люпен я не расследую убийство Вашей внучки, этим занимается следователь следственного комитета Карлин, мне как раз необходимо с ним встретиться, и я мог бы проводить Вас к нему.

На лице у неё появилось недоумение, но она приняла мое приглашение. Молча, мы вышли на улицу. Уже на автостоянке я задал, возникший у меня вопрос:

– Вы не собирались в ближайшее время во Францию, чем вызван этот отъезд? Это не любопытство, мне это надо знать, так как я занимаюсь убийством Вашей девочки.

– Я действительно не собиралась, но Илья и дочь уговорили меня совершить вместе с ними эту поездку.

– Вот, как? И кто же был основным инициатором?

– Илья, он считает, что после такой чудовищной драмы, маме надо развеяться.

Под ложечкой у меня засосало. Мысль, о том, что убийца готовится совершить очередное преступление возникла сразу, переведя дыхание, я сказал Люпен, то, что считал нужным:

– Мадам Люпен, к следователю мы с Вами не поедим, – это был повод для того, чтобы нам покинуть помещение и