Николай Леонов - Медвежий угол Страница 24

– Спасибо. Пожалуй, пойду, – сообщил он. – Куча дел. Надеюсь, в твоей епархии, Дмитрий Тимофеевич, можно будет всегда надеяться на достоверность информации? Это я к тому, что у вас тут крепко умеют давить. Да и не сопротивляются люди давлению-то. Я не тебя конкретно имею в виду, но есть все-таки экземпляры…

– Нам, Лев Иваныч, отступать некуда – сам видел, – сказал в ответ Шагин. – Если дрогнем, затопчут! Так что на нас можешь смело рассчитывать. В любое время дня и ночи… А цыгане, правда, странно себя ведут сегодня. Обычно, когда у них покойник, они шебутные – по всему Накату стон стоит. А тут притихли. Вроде как перед грозой. Не нравится мне это…

– Говорят, цыгане теперь не те пошли, – заметил Гуров. – Может, на них тоже экология повлияла? А, может, внимание усыпляют. Вот я сейчас и иду проверить – все ли у нас на месте. А к тебе, Дмитрий Тимофеевич, я еще загляну, если не сегодня, то уж завтра обязательно.

Когда Гуров добрался до дома, где жил Савинов, подул сильный ветер и пошел дождь. Сразу же заметно похолодало. Тревожно загудели деревья. Гуров не был суеверным человеком, но невольно воспринял это как дурное предзнаменование.

Квартира Савинова располагалась в обшарпанном четырехэтажном доме, который, по меркам Наката, мог считаться небоскребом. В подъезде пахло кошками и подгоревшей картошкой. Гуров поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру.

Открыла ему простоволосая изможденная женщина, казавшаяся почти старой, хотя на самом деле вряд ли ей было больше пятидесяти лет. Она с тревогой и недоверием уставилась на Гурова, не торопясь приглашать его в квартиру.

Гуров церемонно поздоровался и назвал себя. К его разочарованию, это нисколько не успокоило женщину, а даже, кажется, огорчило еще больше.

– Вы, наверное, мама Савинова? – спросил он. – Мне сказали, что ваш сын сейчас дома. Мне необходимо с ним поговорить.

Хозяйка мрачно смотрела на него, ничего не отвечая и не двигаясь с места. Она казалась странно заторможенной.

– Вы не сможете с ним поговорить, – сказала она наконец с каким-то странным выражением.

– Почему? – насторожился Гуров. – Его нет дома?

Мать Савинова колебалась, о чем-то размышляя. Вдруг на глазах ее появились слезы, и она с истерической ноткой в голосе выкрикнула:

– Что вам всем от нас надо? Оставьте нас хотя бы на минутку в покое! Приехал из Москвы, хлыщ! А моему Сереже из-за тебя страдать? Я не посмотрю! Я до самого министра дойду!

На ее крики выглянули соседи – молодая женщина в бигуди и пожилой мужик в майке с молотком в руке. Впрочем, на лице у него не было никакой агрессии – одно любопытство.

– Чего случилось, Петровна? – спросил он, искоса разглядывая Гурова. – Я думал, твой опять набрался… А тут, значит, у тебя гости?

– Такие гости! – язвительно закричала Савинова. – Хуже всякого татарина! Из Москвы приехал, чтобы моего Сереженьку со света сжить!

Она сделала попытку захлопнуть перед Гуровым дверь. Ему пришлось выставить ногу, чтобы помешать ей.

– Вы бы с ней не связывались, молодой человек, – понизив голос, сказал Гурову мужчина. – У нее сынок в милиции. Такой, скажу вам, фрукт!..

– Я тоже из милиции, – ответил ему Гуров. – Из Главного управления МВД.

– Тю! – пораженно произнес мужчина и приблизил голову к двери, на которую изнутри изо всех сил налегала Савинова. – Петровна! Ты в своем уме? Человек из Москвы! Большой начальник! Лично к тебе пришел, а ты номера откалываешь! Нехорошо… Вот вычистят твоего Сережку из органов – тогда поздно будет!

Наверное, этот человек пользовался у Савиновой авторитетом, потому что после его слов она вдруг ослабила напор и отступила. Дверь распахнулась.

– Ладно, заходите в дом, – глядя исподлобья, тихо сказала Савинова, будто это не она кричала только что на всю лестничную клетку. – Я своему сыну зла не желаю. Только вы уж пожалейте его…

Она пошла в глубь квартиры, разговаривая на ходу. Гурову ничего не оставалось, как последовать за ней. Уже в соседней комнате в нос ему ударил сильнейший запах перегара. Гуров остановился.

– Ваш сын пьян? – догадался он.

Савинова обернулась и, скорбно сложив на животе руки, кивнула.

– Срам, конечно, но уже нервы у него не выдержали, – сказала она. – Выпил теперь без меры. К утру хорошо если очухается. Почему я и не хотела пускать – не поговорите вы с ним. Мне уж не впервой, знаю…

Гуров, не слушая ее, шагнул в спальню. Поперек застеленной кровати, бессильно свесив руки и ноги, лежал Савинов. Он был смертельно пьян. Лицо побагровело от неудобной позы, изо рта бежала слюна. Гуров понял, что привести его в чувство удастся не скоро.

Глава 11

Он с досадой оглянулся по сторонам. Старая мебель, вытертый ковер на стене, какие-то картиночки, салфеточки, фотографии сына – Савинов-школьник, Савинов в армии, Савинов в новенькой милицейской форме. Похоже, эта рано постаревшая издерганная женщина действительно души не чаяла в своем не слишком путевом чаде. «Тоже вроде в люди выбился, – со смешанным чувством жалости и презрения подумал Гуров. – Милиционер, представитель власти! Мать жалко, но и тех, кто под такую власть попадет, тоже жалко».

– Когда же он успел так напиться? – спросил Гуров у матери. – Ведь его сегодня только из КПЗ отпустили.

– Да вот как пришел, так сразу с собой и принес, – виновато сказала Савинова. – Нервы у него… И обида, конечно. Он все старается как положено сделать, а все шишки сроду на него. Его товарищи половчее – умеют как-то всегда вывернуться. А он – нет, потому что характер такой бесхитростный… Вы бы пожалели его!

Гуров с трудом выдержал ее страдальческий умоляющий взгляд. «Черт знает, что за профессия! – со злостью подумал он. – Приеду – заявление Петру на стол, и никаких разговоров! Как я могу объяснить матери, что ее сын-милиционер, скорее всего, преступник? И кем она меня будет считать после этого?»

– А вы знаете, что ваш сын человека убил? – спросил он, глядя куда-то в угол.

– Случилась такая беда, – подхватила Савинова. – Да ведь это цыган был! Он преступление совершил и бежать хотел, а Сережа ему воспрепятствовал. А разве теперь за это судят?

Гуров не ответил. Подняв голову, он прислушался. На улице возле дома происходило что-то необычное. Послышался шум нескольких автомобильных моторов, хлопанье дверок, гортанные крики. Гуров быстро подошел к окну и выглянул наружу.

За стеклом, перечеркнутым штрихами холодного дождя, он увидел безлюдную улицу и три забрызганных грязью «Лады» возле подъезда – должно быть, хозяева этих автомобилей спешили сюда изо всех сил. Но никого не было ни в машинах, ни на мокром тротуаре.

– Вот так попали, на ровном месте, да мордой об асфальт! – пробормотал Гуров сквозь зубы.

Он обернулся и напряженно посмотрел на хозяйку дома, которая в полном оцепенении стояла над неподвижным телом своего непутевого сына. Она, казалось, вообще ничего не замечала вокруг.

Зато Гуров совершенно явственно услышал нарастающий шум, который возник где-то на лестнице. Впечатление было такое, словно прорвался какой-то бурный поток. Но эта иллюзия продолжалась всего мгновение – в шуме потока явственно прорезались человеческие голоса – и стало ясно, что это просто возбужденный топот многих ног. А в следующую секунду уже загрохотали кулаки, ломясь во входную дверь.

Савинова оторвала взгляд от сына, и на лице ее появилась растерянность, обильно приправленная страхом. Она метнулась к дверям, но тут же остановилась, ломая руки, и, бледнея на глазах, обернулась к Гурову.

Страх невольно проник и в его душу – в размеренных ударах в дверь и в угрожающем гуле голосов было что-то древнее, мистическое, что-то похожее на неодолимый зов судьбы. Но Гуров не дал этому страху воли, он зажал его в кулаке и сумел почти забыть о нем. Он действовал хладнокровно и точно – как всегда.

Ему сразу стало ясно, что происходит. Цыганская община жаждала мести. Мнимой покорностью усыпив бдительность милиции, они теперь собирались взять реванш, расправившись с тем, кого считали главным обидчиком. То, как откровенно они действовали, доказывало, что настроены мстители весьма решительно.

Телефона в квартире Савиновых не было, поэтому Гурову оставалось надеяться только на собственные силы и сноровку и ждать, когда соседи сообразят позвонить в милицию. Но прежде всего следовало каким-то образом задержать нападающих, хотя бы на короткое время.

Савинова, кажется, тоже начинала понимать, что происходит. Она заметалась по квартире, пытаясь сообразить, что делать. В нелепой попытке спрятать сына она набросила на его безжизненное тело старое пальто, зачем-то задернула на окне штору, а потом схватила за рукав Гурова, искательно прошептав:

– Помогите, пожалуйста!

Гуров понял, что дверь вот-вот взломают и тогда возбужденную орду уже не сдержать. Он решил опередить всех и появиться там, где его никто не ждет. Взяв за плечи хозяйку, он решительно вывел ее на балкон и приказал оставаться на месте, что бы ни случилось. А затем одним прыжком перемахнул через перила и приземлился рядом с забрызганной вишневой «Ладой».