Алексей Макеев - Первая пуля – последняя пуля Страница 27

– Очень нравоучительная лекция, Яша, – скучающим голосом произнес Белоненко, потирая друг о друга ладони, будто очищая их от несуществующей грязи. – Только меня совершенно не интересует биография этого вашего Кулака. Мне хотелось бы услышать ответы на другие вопросы. Где Оксана? Что с ней? Когда я снова смогу увидеть ее? И… смогу ли вообще?

Яша стушевался, но тут совершенно неожиданно и для него, и для самого Альберта Тимофеевича вперед выступил Боткин. Откуда взялась решимость и смелость у этого маленького, обычно старавшегося держаться в тени человека, неизвестно. Но сейчас он открыто смотрел в холодные серые глаза Белоненко.

– Мы делаем все возможное, чтобы выяснить эти обстоятельства, Альберт Тимофеевич. – Когда Боткин говорил, его сухие губы будто проваливались вовнутрь, и он вновь выталкивал их в обратном направлении. – И лично я совершенно уверен в том, что в данный момент с госпожой Пустовойтовой все в полном порядке. Кулаку и его бригаде нет никакого смысла причинять ей физический вред. Им нужен выкуп, деньги. И женщина – единственный стоящий козырь у них на руках…

– Это все демагогия… – Альберт Тимофеевич уперся кулаками в журнальный столик и, используя его как опору, поднялся на ноги.

Но Боткин, не дав ему высказаться, вновь отважно ринулся на зашиту своих позиций:

– Вовсе нет. Нам достаточно найти Кулака…

– Ну так ищите его! – Белоненко не выдержал, и его голос, повысившись, предательски сорвался на фальцет.

Боткин облизал губы.

– Было бы неплохо запросить подкрепления из Ровно, Альберт Тимофеевич, – и без того желтое от природы лицо стало еще ярче, а глаза, напротив, потухли. – Нас с Яшкой осталось всего двое, а сколько людей работает в бригаде Кулака – большой вопрос. Тем более ситуация нештатная, Альберт Тимофеевич… У нас ведь были совсем иные цели и задачи…

– Я помню, какие у нас были цели и задачи, – сухо парировал Белоненко. – И в напоминаниях такого рода совсем не нуждаюсь. Я уже сообщил в Ровно о том… О том, что у нас произошло, но пока не получил никакого ответа. Возможно, его и не будет. Тогда вам в любом случае придется справляться собственными силами.

Спорить больше было не о чем. Белоненко обогнул диван и остановился за его невысокой округлой спинкой.

– Ищите этого вашего Кулака и… И верните мне Оксану. Мне все равно, как вы будете действовать при этом, но помните, – Альберт Тимофеевич выдержал многозначительную паузу. – От успеха или провала этого дела будут зависеть и ваши собственные карьеры.

Белоненко произнес слова, которые повторял про себя, должно быть, много раз. И они были для его подручных не пустой угрозой. Сомневаться в том, что Альберт выполнит свое обещание, не приходилось.

Боткин ничего не ответил. Не нашел подходящих слов и цыган Яша. Пятясь, они покинули гостиничный номер люкс, в котором обосновался Белоненко, оставив последнего в гордом одиночестве.

Альберт сел на прежнее место. Взял в руки нож. Машинально повертел его между пальцев и выбросил лезвие. Убрал его. Выбросил снова. Он повторял эти автоматические движения с равными интервалами, не задумываясь о производимых действиях. Мысли Белоненко сами собой унесли его в прошлое. К тому дню, когда он только познакомился с Оксаной.

В их первой встрече не было ничего романтичного. Скорее наоборот – она едва не обернулась трагедией. Альберт возвращался из области по делам фирмы и, желая поскорее предстать пред светлые очи Заболотского, гнал свой «Опель» на предельной скорости. Не особо сбросил обороты и оказавшись в черте города. Когда девушка появилась на дороге, Альберт даже не заметил. Вернее, заметил ее стройную миниатюрную фигурку слишком поздно и резко ударил по тормозам. Взвизгнули тормозные колодки, но избежать столкновения не получилось. Он ударил Оксану левым краем бампера, выкручивая руль в противоположную сторону. Девушка с испуганными, широко распахнутыми глазами упала на асфальт и сломала руку. Белоненко живо покинул салон «Опеля» и подскочил к ней.

Далее все завертелось как-то само собой. Выполняя гражданский долг, Альберт отвез сбитую им жертву в больницу, где ей своевременно оказали первую помощь. Он навестил ее через два дня. Потом навестил еще раз. И вскоре Альберт понял, что влюбился. Первый раз в жизни, причем настолько, что при каждой встрече с Оксаной внутри его все переворачивалось.

Они были вместе уже почти год. Оксана тактично намекала на то, что уже можно было бы перейти и к следующей стадии взаимоотношений. То есть узаконить их. Альберт был не против, но постоянно какие-то факторы извне мешали ему осуществить задуманное.

Погруженный в собственные мысли и воспоминания, Белоненко выудил из внутреннего кармана пиджака увесистое портмоне и неторопливо раскрыл его. На левой стороне под прозрачной пленкой лежало фото. Фото, на котором он был изображен вместе с Оксаной. Альберт повернул портмоне к свету и с тоской вгляделся в миловидное девичье личико. Большие карие глаза, овальное лицо, обрамленное темно-каштановыми локонами волос, чуть вздернутый носик, озорная чарующая улыбка.

Запиликал мобильник Альберта, и он был вынужден оторваться от созерцания фотографии. На дисплее компактного аппарата высветился номер Заболотского. Только этого еще не хватало! Только не сейчас! С минуту Белоненко ждал, когда прекратятся звонки, но Леонид был настойчив. Он будто догадывался о затаенных мыслях Альберта и настаивал на том, чтобы он ответил.

Белоненко нажал кнопку с изображенной на ней зеленой трубкой телефона:

– Да. Слушаю!

– Что случилось, Альберт? – без всякого приветствия зазвенел голос Заболотского.

Слышимость была хорошая, и если бы Белоненко не был уверен на сто процентов в том, что его оппонент находится сейчас далеко от него, в ином государстве, за тысячи километров, в родном Ровно, то непременно решил бы, что разговор ведется как минимум из соседней комнаты.

– Случилось? – Портмоне с фотографией вернулось на прежнее место. Белоненко откинулся назад и принял расслабленную позу, вытянув ноги вперед. Ничто не должно было выдавать его волнения в голосе. – В каком смысле, Леонид? Что должно было случиться?

– Я не знаю, – ответил Заболотский после паузы. – Ты не даешь о себе знать, не выходишь на связь… Меня интересует, как продвигается наше дело?

– Все на мази. Я наладил контакт с оптовиками. Осталось завершить кое-какие формальности. Пустяки, и я не хотел тебя беспокоить… По моим расчетам, первую партию можно уже будет запустить где-то через месяц.

– А почему так поздно, Альберт?

Белоненко как можно непринужденнее рассмеялся. Рука опять автоматически подхватила перочинный ножик, и его корпус стремительно завертелся между пальцев левой руки.

– Ты не знаешь этих москалей, Леонид, – ирония скользила в каждом его слове. – И это твое счастье. Они вечно во всем страхуются и перестраховываются. Я сам задал им тот же самый вопрос… Почему мы должны так долго тянуть с первой поставкой? И знаешь, что они мне на это ответили?

– Что?

– Что надо урегулировать кучу вопросов с представителями власти, скинуть определенную долю ментам, кое-кому из административного аппарата, – Альберт Тимофеевич снова рассмеялся. – То есть хотят со всех сторон в шоколаде быть. Чтобы в будущем меньше проблем было и можно было спокойно работать. Это я тебе их собственные слова почти цитирую.

– Хорошо, – похоже, Заболотский не заметил никакой фальши в словах собеседника, и у него не возникло поводов для необоснованных подозрений. – А как твоя группа, Альберт?

– Порядок. Были незначительные проблемы с местными, но на данный момент почти все улажено. – Стоит ли сейчас говорить Леониду о гибели трех человек или повременить с этим вопросом? Альберт избрал второй вариант.

– Почти все улажено?

– Не вникай, Леонид. Это не стоит твоего внимания. Я…

– Альберт, – оборвал его Заболотский, – послушай, я не так уж плохо знаю твою истинную натуру. Твои недюжинные амбиции… И если у тебя возникли какие-то трения, я должен об этом знать…

– Я уже сказал: все в полном порядке.

Что-то дрогнуло в голосе Белоненко, но он понадеялся на то, что собеседник не сумел заметить этого мимолетного обстоятельства. Со свистом выскочило из корпуса металлическое лезвие. Альберт поднял его на уровень глаз. Поймал в поблескивающей стали отражение собственного лица.

– Я не хочу, чтобы спланированный нами бизнес, в который, кстати, Альберт, мною уже вложены солидные бабки, был поставлен под угрозу срыва…

«Задницей он, что ли, чувствует!» Белоненко поморщился.

– У нас с тобой всегда были хорошие отношения. И ты, и я – близкие люди покойного Клима. Ссориться нам не резон. Но… Сейчас сделаны большие ставки, Альберт…

– Ты думаешь, я всего этого не понимаю, Леня? – Теперь уже Белоненко не счел нужным скрывать раздражение. – Я не маленький ребенок. И дело у нас, между прочим, общее. Давай свяжемся через два дня. Я сам позвоню, Леонид. Послезавтра.