Алексей Макеев - Охота на мачо Страница 28

– Мои бумаги у тебя? – Охотник кивнул на «дипломат» в левой руке Леонида.

– Все здесь.

– Тогда расходимся.

Они вошли внутрь здания шумного и гомонящего на разные лады аэропорта. Кто-то суетился, подхватывал чемоданы и бежал в нужном направлении, кто-то, напротив, сонно восседал в зале ожидания. У каждого присутствующего в Шереметьеве были свои дела, свои интересы. А также свой собственный темперамент и определенные яркие черты характера. Аэропорты и вокзалы – самое идеальное место познать жизнь во всем ее многообразии.

Охотник притянул Людмилу к себе и поцеловал ее в губы. В последний раз! Интересно, как бы она повела себя, если бы знала, что это его последний поцелуй, адресованный именно ей? Вопрос, на который не суждено было получить ответ.

– Не скучай. – Он легонько коснулся пальцами ее подбородка с манящей ямочкой. – Я скоро.

– Я все равно успею соскучиться. – Людмила капризно надула губки.

– Приятно слышать.

Он улыбнулся. Затем развернулся, автоматически поправил ворот рубашки и двинулся в левую сторону к кассам аэропорта. Леонид взял девушку за руку, и они пошли вправо, к турникетам.

Не дойдя всего какой-то метр до касс, Охотник оглянулся и решительно свернул в сторону застекленного бара. Сверился с наручными часами. Высокая женщина с каштановыми вьющимися волосами и широко распахнутыми глазами, занимавшая свое рабочее место за стойкой, встретила его улыбкой. Он ответил ей тем же.

– Пятьдесят грамм «Абсолюта», апельсиновый сок и кофе.

Она исполнила заказ. Не отходя от стойки, он подхватил пальцами рюмку на высокой ножке и опрокинул ее содержимое в рот спокойно, без всяких лишних эмоций на лице. Запил апельсиновым соком. Половина ярко-оранжевого напитка осталась в стакане, но он отодвинул его в сторону. Потянулся к чашке крепкого кофе.

– А можно добавить еще ложечку сахара? – попросил он глазастую барменшу.

– Конечно.

Он расплатился и вместе с кофе переместился к столику у окна. С этого места он мог видеть происходящее на улице и в здании аэропорта. Вынул из кармана пачку сигарет. Закурил. Внутри явственно ощущалось какое-то опустошение. Или усталость? Он не мог точно охарактеризовать данное состояние, а заниматься глубоким самоанализом не хотелось. Кофе обжигал губы, дым от прикуренной сигареты витиеватой струйкой поднимался под потолок и растворялся в пространстве.

Ровно через двенадцать минут он позвонил Людмиле на мобильный:

– Привет, солнышко? Где вы?

– Миша, что происходит? – Она была немного взволнована. Не в панике, конечно, но… – Леня сказал мне, что мы не летим во Францию. Он говорит…

– Знаю-знаю, малыш. – Он подпустил в свой голос как можно больше теплоты. – Мы летим сначала в Самарканд. А уже оттуда в Лион. Все правильно. И ты совершенно напрасно так пугаешься…

– Я не пугаюсь! – Она хорохорилась перед ним. Не хотела показаться трусихой. Боялась, глупая, что он вдруг станет относиться к ней как-то иначе. – С чего ты взял? Просто… Ты достал билеты? Уже объявили посадку на тот рейс до Самарканда, Миша…

– Солнышко, я сам нервничаю. Сейчас тут… Подожди секунду.

Он положил включенный телефон на стол, хлебнул кофе, глубоко затянулся табачным дымом. Девушка с каштановыми волосами отпускала за стойкой какому-то грузному, обливающемуся потом мужику пиво. Пять или шесть полуторалитровых баллонов. Тот старательно рассовывал это добро в полиэтиленовый пакет, основательно готовился к предстоящему перелету. Охотник снова поднял со столика мобильник:

– Алло! Малыш, давай я перезвоню буквально через минутку. Сейчас оформят билет. О’кей?

– Ладно.

Он сверился с часами. Еще семь с половиной минут. В крайнем случае восемь. Кофе кончился. Мужик с пивом ушел. На улице к стоянке у здания аэропорта подруливало одно такси за другим. Из них выскакивали люди, волокли на себе багаж. Из здания тоже выбегали мужчины и женщины с вещами, призывно махали таксистам. Последние же, казалось, не упускали из виду ни одной мелочи. Ни одного потенциального клиента. Трудились на совесть.

Охотник снова закурил, наблюдая за тем, как женщина с двумя детишками детсадовского возраста суетилась на подъездной площадке, отчаянно стараясь и уследить за обоими своими чадами, и не растерять баулы. За последующие пять минут мобильник Охотника звонил трижды, высвечивая на дисплее имя Людмилы. Но он не брал трубку. По истечении шестой минуты позвонил сам. К этому моменту рядом с озабоченной матерью двух детей нарисовался высокий детина в синей бейсболке, с небритым широкоскулым лицом. По тому, как женщина бестактно огрела его по плечу одной из зажатых в руках сумок, Охотник понял, что это ее благоверный, заскочивший куда-то и отметивший небольшим возлиянием прибытие в сердце России.

– Малышка, это я! Порядок! Полный порядок! Билет у меня. Где вы?

– Почему ты не брал трубку, Миша?

– Оформлялся…

– Мы уже идем к самолету. На посадку… Нам садиться?

– Конечно, – бодро откликнулся он. – Я уже двигаюсь к вам. Поднимайтесь на борт…

– А ты успеешь?

– Если меня не подведут крылья, на которых я всегда лечу к тебе, милая, – отшутился он. – Я люблю тебя. Дай-ка трубочку Леониду.

Она не заставила его ждать. Легкое шуршание, а потом мужской голос:

– Слушаю, Ох… Да!

Он чертыхнулся. Этот придурок чуть не назвал его Охотником. Впрочем, уже неважно. Изменить положение нельзя. Все уже свершилось!

– Как она? – коротко поинтересовался Охотник.

– Ну… Мы нервничаем… За тебя.

– Справишься?

– Без проблем.

– Хорошо. Удачи, Леня. И не забудь про укол.

– Да.

Связь прервалась. Охотник убрал свой телефон в карман. Подумал, не заказать ли еще чашечку кофе, но не стал. В который раз уже взглянул на часы. Стрелки ползли медленнее обычного. Он знал, что теперь телефон Людмилы, после того как она по его просьбе передала аппарат Леониду, так же, как и ее паспорт, останется в кармане сопровождающего. Леонид сделает это вроде бы по рассеянности. Затем посадка. Ее взгляд все время устремлен в сторону выхода из здания. Она будет ждать, когда появится ее принц. И Леня уколет ее в бедро. Потом сон. Сладкий безмятежный сон. В этом Охотник даже завидовал ей слегка.

Он поднялся из-за столика, благодарно кивнул девушке за стойкой и покинул бар. Заложив руки в карманы просторных брюк, миновал залы аэропорта и вышел на улицу. Суетливая тетка с баулами, детьми и выпившим мужем в синей бейсболке уже скрылась. Он подозвал такси.

– В город?

– Да. На Чернышевскую.

– Двести.

Он сел рядом с водителем. В последний раз покосился на наручные часы и уже безразлично отметил для себя тот факт, что самолет с Людмилой и Леонидом на борту поднялся в воздух.

– Проводил? – врезался в левое ухо гнусавый и неприятный голос таксиста.

– Что? – Он повернулся к нему лицом.

– Я говорю, провожал, что ли, кого?

Таксист ловко обогнул неторопливо двигавшуюся по трассе «шестерку» и на всех парах устремился в сторону города.

– Ага.

– Девушку?

– Девушку.

– И надолго уехала?

Он откинулся на спинку сиденья. Устало прикрыл глаза.

– Навсегда.

– Да-а, – протянул таксист. – Бывает. Сочувствую. У меня вот…

Он пустился рассказывать какую-то душещипательную историю о несчастной любви, приключившуюся с ним лично, но Охотник уже не слушал болтливого водителя с гнусавым голосом. Мысленно он прикидывал собственные дальнейшие действия. И в первую очередь надо отправиться в риелторскую контору, расторгнуть договор на съем квартиры. Вернуть ключи. Потом внешность. Жалко будет сбривать мефистофельскую бородку… Она пришлась ему по душе.

Глава 14

– Старший лейтенант Черкасов? – Гуров пожал участковому руку, а затем, получив подтверждение, представился сам. – Ну, рассказывайте. Только покороче. Объективнее, так сказать.

– Я его знаю, – заявил Черкасов, мужчина лет тридцати шести, плотного телосложения, с большой грушеобразной головой, разворачивая на столе компьютерное изображение фоторобота подозреваемого в убийстве человека. – Это Сергей Антонов. Проживает на курируемом мною участке, Тулупная, шестнадцать, квартира четыре. Сначала у меня были некоторые сомнения, товарищ полковник. Изображение не очень четкое и ясное. – Он кивнул на рисунок. – Но, приглядевшись внимательнее…

– Сколько ему лет? Вашему Антонову?

Гуров склонился над столом старшего лейтенанта, вместе с ним разглядывая уже до боли знакомый и врезавшийся в память фоторобот. Рядом с ним стоял и Крячко, попыхивая сигаретой и протирая платком взмокшую от пота шею. Капризный «Мерседес», на котором он и Гуров преодолели новый участок пути по городу, вымотал у Станислава все нервы и остатки природного терпения.

– Он семьдесят восьмого года рождения, – доложился Черкасов, отвечая на последний вопрос представителя Главного управления. – Следовательно, ему двадцать шесть – двадцать семь лет. Точной даты рождения не помню, но могу выяснить по картотеке, если хотите.