Николай Леонов - Волчий билет Страница 3

– Я никого не выбирал. Два десятка лет назад черт с похмелья подсунул мне тебя под локоток. У меня от тебя мозоли и мигрени, – огрызнулся миролюбиво Гуров. – Давай сегодня вечером выпьем, позже встретим у театра Марию, поработаешь на меня. – Гуров сделал какую-то запись, дважды подчеркнул.

– А что я с этого буду иметь? – поинтересовался Станислав.

– Я разрешу тебе нести Машкины цветы и объясняться с ее поклонниками, – ответил Гуров.

– А длинному рыжему врезать можно?

– Чтобы никто не видел.

– Тогда не состоялось, – категорически ответил Станислав. – Втихую никакого кайфа.

– Примем за основу, детали потом, – сказал Гуров.

– А что в девятнадцать будешь докладывать замминистра?

– Он умный мужик и ничего от меня не ждет. Покажу ему план оперативно-розыскных мероприятий, который ты сейчас напишешь. Отметь, что по мере надобности к работе будет привлечена необходимая агентура, – думая неизвестно о чем, сказал Гуров.

– Какая агентура? – чуть ли не ахнул Станислав.

– Никакая. Просто слово значительное. Начальство любит значительные, красивые слова.

– Ты же только что сказал, Алексей Алексеевич мужик умный, – возразил Станислав.

– Безусловно, умный, генерал сразу поймет, данный пункт написан не для него, а для высшего начальства. – Гуров помолчал и добавил: – В этой истории мне очень может помочь Мария. Она прекрасная актриса, в отличие от нас с тобой у нее обостренная интуиция, умение дорисовывать человека по, казалось бы, несуществующим черточкам. Актеры немного похожи на сыщиков, но более эмоциональны. В данном случае это очень важно.

– Ты просто влюблен в свою жену! – сказал Станислав. – Ребят либо спихнули, либо они начали баловаться и сорвались.

– Возможно, возможно, – задумчиво произнес Гуров. – Кончай трепаться, пиши план оперативных мероприятий. Судя по лицу большого генерала, а он парень не нервный, за нашей работой будет наблюдать не одна пара глаз. Что-что, а бумажки у нас должны быть в порядке.

Крячко выложил перед собой стопку бумаги и начал быстро писать. За четверть века он написал планов – собрание сочинений, пора издавать.

– Не забудь учителей, поликлинику, психдиспансер, – заметил Гуров, снял трубку, позвонил в прокуратуру, услышав слегка картавый голос Гойды, сказал: – Привет, Игорь, пристает к тебе некто Гуров. Я на допрос не ворвался?

– Здорово, сыщик, не сомневался, что трупы повесят на тебя. Отвечаю на твой вопрос: у меня личная точка зрения отсутствует. Ты кассету слушал? – спросил Гойда.

– Грешен, запамятовал. – Гурову стало стыдно: пленку в магнитофоне следовало прослушать в первую очередь. Но сыщик решил: раз кассета побывала в МУРе, то ее слушали, раз молчат, значит, на ней ничего существенного.

– Фуги Баха. Музыка серьезная, но ничего угрожающего. – Гойда засопел, откашлялся. – Просьба: ты мой телефон депутатам, помощникам и другим чиновникам не давай.

– Так ты не исключаешь, что ребята прыгнули без чужой помощи? – спросил Гуров.

– Исключаю. И тебе советую подобную версию забросить подальше, иначе туда забросят твои погоны, – ответил следователь.

– Напугал ежа голой жопой. У тебя мысли имеются или ты считаешь свою работу законченной? – спросил Гуров. – Ты обязан мной руководить, давать задания.

– Воссоздай психологический портрет. Начинай с детского сада. Дальше говорить? – Следователь хохотнул. – Извини.

– Бог простит. Игорек, поторопи медэкспертизу на алкоголь, наркотик и прочее, – попросил Гуров. – Медики к прокуратуре относятся уважительнее, чем к ментам.

– Сделаю, в мое дело тоже такая бумага необходима. Прокурор уже интересовался.

– Федор Федорович не в курсе, что существуют установленные законом сроки? – спросил Гуров.

– Он в курсе, но на него давят. – Следователь снова вздохнул. – Никакими врачами мы здесь не отделаемся. Ты отпуск отгулял?

– Я без освидетельствования скажу, что ты не в порядке. Звони. – Гуров положил трубку.

– Предложил взять отпуск? – продолжая быстро писать, спросил Станислав.

– С тобой не разговаривают. Пиши. И отдай на машинку или компьютер, нам надо будет сто экземпляров. Подпись ставь мою, не трогай Петра, ему хватит.

Скоро явились Нестеренко и Котов, доложились, заняли ничейный стол, молчали.

– В курсе? – спросил Гуров.

– А то. – Нестеренко дернул себя за длинный хрящеватый нос. – Можно подумать, на Президента покушение. Вот что значит мешок денег.

– Ты как Шура Балаганов, – встрял Станислав, продолжая писать. – Мешок денег тебе папа отдаст, чтобы ты к нему не приставал.

– Хватит трепаться! – Гуров протянул операм заготовленные листочки с данными на погибших. – Кто в дом пойдет?

– Придется мне, – уныло ответил Котов. – Правда, я не шибко хорош собой. В роду у нас был Соломон, а не Калита в лаптях, но с ментовской рожей Валентина еще хуже. Мне нужно только домой заехать, переодеться, побриться.

– Вы сегодня домашних не трогайте, начните с университета и школы, – сказал Гуров. – Мне нужны близкие друзья, закадычные подруги. Хорошо бы разыскать ребят, с которыми Алена и Антон раньше дружили, позже расстались. Вы мальчики большие, понимаете, такие люди сами не высунутся, их могут только другие ребята назвать. Сергеев не с рождения миллионер и не сразу в том доме поселился. Думаю, интереснее прежнее место жительства… – Гуров посмотрел в ореховые мудрые глаза Котова, и ему стало неловко. Установочную работу Котов знал лучше Гурова.

– Извини, Григорий. – Гуров улыбнулся. – Власть портит людей, я лишь человек.

– Пустяки, Лев Иванович, мне даже интересно, – ответил серьезно Котов. – Только я уверен: мне следует искать квартиру не предыдущую, а более раннюю. Только бы дом не снесли и не расселили.

– Нам вторая машина нужна, – сказал Нестеренко. – Во-первых, мой «старик» помирает, а главное, если мы вдвоем начнем ездить, так уйма времени уйдет.

– Верно. – Гуров повернулся к сейфу, вынул конверт, протянул Котову. – Езди на частниках, ежедневно пиши рапорты о расходах, указывай маршруты.

– Такие бумажки бухгалтерия не примет. – Станислав сосредоточенно писал, но, естественно, все слышал.

– Станислав, прошу, не вводи в грех, – подчеркнуто ласково сказал Гуров.

– Будешь выплачивать из оклада, вспомнишь, – не унимался Станислав. – Иди к Петру, проси машину, сейчас тебе и самолет дадут.

Гуров повысил голос:

– Ну что ты лезешь, когда тебя не спрашивают? Я вчера родился?

– Позавчера. И в бытовых делах абсолютный лопух. Ребята, – Станислав взглянул на оперативников, – Лев Иванович не сомневается, что вы сами отлично знаете, с чего следует начинать.

Котов быстро взглянул на смутившегося Гурова и уверенно ответил:

– Естественно. Следует обойти квартиры домов, расположенных напротив их дома, и найти бабушку, которая поднимается спозаранку и дотемна смотрит в окно. Возможно, бабуля видела, как ребята сорвались с карниза, и не было ли на крыше кого-то третьего.

– Верно, вам этой работы хватит до завтра, – стараясь не смотреть на Гурова, сказал Станислав.

Оперативники вышли, Гуров проводил их взглядом, потер лоб и смущенно улыбнулся.

– Ты большой дипломат, Станислав, – сказал он, осуждающе покачивая головой. – Я, видимо, совсем плохой стал, инструктирую, а о главном забыл. Для нас главное – найти свидетеля падения ребят с крыши. А я все о школе, институте, детстве, товарищах, черт-те о чем. Что со мной, не пойму? Позор, да и только.

Станислав перестал писать, отложил ручку, взглянул на шефа, как бы прицениваясь.

– Сто лет тебя знаю, привыкнуть не могу, все удивляюсь. – Он скривился в улыбке. – Ты своей прямотой прямо в лоб бьешь, даже унижаешь. Я только вытянусь, вроде сравняюсь с тобой, а ты шлеп по голове, мол, знай свое место.

– Ты чего, Станислав, я тебе благодарен, ты профессионал и деликатный человек, а я олух царя небесного! – изумился Гуров.

– Вот-вот! – Станислав покачал головой. – Ты и не понимаешь, что не как все, другой, и оттого выше всех. Инструктируешь, а сам забыл о главном. Как бы любой на твоем месте поступил? Я, к примеру? Улыбнулся бы покровительственно и обронил, мол, проверяю вас, господа сыщики, понимаете ли вы, откуда в любом деле ноги растут? Ничего, не совсем заработались, иногда думаете. Приятно сознавать, что я не зря на вас время трачу. Нормальная реакция обыкновенного начальника. А ты? Хватаешься за голову, признаешься, что о главном сказать забыл, и ни на секунду не сомневаешься, что авторитет твой от промашки даже не пошатнулся.

– Брось, Станислав, мне стыдно, об авторитете я даже не думал, – признался Гуров.

– Потому как уверен в себе, чужое мнение для тебя… – Станислав вздохнул. – Ты сам себя оцениваешь и судишь.

– Ты прав, Станислав, – Гуров кивнул. – Хотя и слегка недопонимаешь, что я свой горб тащу, порой тяжело мне. И сомневаюсь я в себе, и мнение ваше ценю, и похвала приятна, а если хвалят, так раздражаюсь, останусь один – кляну себя за то раздражение. Я, друг мой, самый обычный, живой, тщеславный, сильный и слабый. – Он не очень весело рассмеялся. – Я рад, что ты сидишь напротив и прикрываешь меня.