Сергей Высоцкий - Третий дубль [сборник "Белая дурь"] Страница 3

— А где Мишель? — спросил режиссер.

Хозяйка неопределенно взмахнула рукой.

— Понятно! — улыбнулся Никонов.— На кухне режет бутерброды.

Мишель Ватагин, наверное, услышал голос Никонова и тут же появился в дверях кухни с огромным ножом в руках.

— Как ты, Валя, догадался, что я занят бутербродами? — улыбаясь, спросил он.— Неужели финская салями распространяет такой аромат? — Они обнялись.

Выглядел Ватагин довольно живописно: нож, передник с кружевами, на голове кокетливо сидел белый берет. Скорее всего чехол от морской фуражки.

— В том-то и беда, что никакого аромата. Просто я по опыту знаю — в этом доме отбивную не получишь.— Никонов повернулся к Панину.— Знакомься, мой школьный друг Алекс Панин. Ленинградский Мегрэ…

— Как же, как же, наслышан! — Ватагин протянул капитану руку.— Валентин про вас такие сногсшибательные истории рассказывает!

— Не верь, Саша, не верь! — торопливо, слишком торопливо запротестовал Никонов.— Ничего я ему не рассказывал. Михаил Арсеньевич мастер розыгрыша.

Ватагин понимающе усмехнулся и подмигнул Панину.

— Вы, ребята, распоряжайтесь тут. А я дострогаю бутерброды. Такую рыбку мне в Смольном, в столовой достали!…— Он пошел на кухню, но у дверей обернулся: — Валентин, ты у нас старожил, помоги Елене гостей занять, а Мегрэ пусть музыку наладит. Узнаем, кстати, как у них в милиции с музыкальной эрудицией.— Он хохотнул, довольный своей шуткой, и скрылся на кухне.

В огромной, на первый взгляд безалаберно обставленной комнате собралось уже человек двенадцать гостей. Все стояли небольшими группками, со стаканами аперитива в руках. Несколько молодых женщин устроились прямо на пушистом ковре — рассматривали толстый каталог «Нек-керман».

На приветствие Никонова ответили так, будто расстались полчаса назад — кто просто кивнул, кто помахал рукой. Елена Викторовна показала на поднос со стаканами. Аперитив был приготовлен на славу — крепкий, ароматный. С кружком лимона и со льдом. Панин с удовольствием пригубил, почувствовав пряный привкус итальянского вермута.

Валентин подвел его к столику, на котором стоял магнитофон. Показал, где хранятся кассеты.

— Разбирайся. А я пришлю тебе на подмогу красивую женщину. Ты еще ни на кого не положил глаз?

— Вали, вали отсюда,— проворчал Панин.— Без твоей протекции обойдусь.

Его задело замечание хозяина о милицейской эрудиции. «Тоже мне снобы! — сердито думал он.— Вот заведу вам сейчас песни гражданской войны!» Но ни песен гражданской, ни песен Отечественной войны в фонотеке семьи Ватагиных не было. Как не было, кстати, и у самого Панина. Зато, к своему удивлению, он обнаружил много фирменных записей настоящего джаза. Здесь были Луи Армстронг, Рей Чарльз, Глен Миллер и многие другие звезды, мастера регтайма и диксиленда. Капитан поставил кассету с записями Армстронга, и комнату заполнил хриплый голос певца.

Впечатление от вечеринки было такое, как будто присутствующие только что вышли из зала заседаний, где прослушали доклад, и теперь, разбившись на маленькие группы, обсуждают его в буфете. Большинство гостей — пожилые мужчины, лица некоторых были знакомы Панину по спектаклям и телепередачам. Женщины, очень заинтересованно обсуждавшие новинки западногерманской фирмы — словно собирались тут же встать и пойти за покупками,— не произвели на капитана впечатления. Были они какие-то блеклые, усталые. «Пришли сюда прямо со спектакля, что ли?» — подумал Панин. И в это время в комнату вошла еще одна дама — молодая, улыбающаяся блондинка, о которых, не вдаваясь в подробности, обычно говорят: прелестная. Мужчины отвлеклись от своих серьезных разговоров и шумно приветствовали ее.

— Томик! Заворачивай к нам! — позвал актер Бубенец.

Почитательницы «Неккермана» встретили Томика кисло-сладкими улыбками, но она, не обратив внимания на «кислоту», радостно расцеловалась с каждой из них, но на ковер не села, а подошла к Панину.

— В кои веки новое лицо,— сказала она.— К вам можно?

— Пожалуйста.— Панин подвинулся, хотя места на диване было предостаточно.

— Меня зовут Тамара,— улыбаясь, сказала женщина.

— А меня — Александр Сергеевич.

— Какие мы официальные! Я думала, что по имени-отчеству величают себя только полковники.

— Это происки Вали Никонова? — поинтересовался Панин.

— Прежде всего мои,— сказала Тамара.— Я заглянула в комнату, увидела вас и спросила у Валентина: «Что за мужественный незнакомец скучает там в одиночестве?» Оказалось, что комиссар Мегрэ. А мне аперитивчик не раздобудете? — попросила она, словно бы давая понять, что ритуал знакомства закончен.

Весь вечер Тамара ни на шаг не отходила от Панина. Он и сердился, и радовался одновременно. Радовался потому, что рядом с ним такая солнечная и веселая женщина. Но сознание того, что произошло это как бы помимо его воли, по инициативе самой женщины, сердило Панина. Капитан привык к тому, чтобы инициатива всегда оставалась за ним. А вот как раз этого-то Тамара лишила его полностью. Панин чувствовал себя рядом с нею словно в осажденном городе. Покорно выслушивая ее рассказ о какой-то удивительной экстрасенсорше, лечащей по телефону, он поглядывал на гостей и никак не мог найти предлог, который позволил бы ему прорваться к «основным силам». Уже давно следовало навести общий разговор на тему исчезновения Орешникова. Никонов, наверняка виновный в бедственном положении капитана, пришел ему на помощь.

— Ну, Мишель, когда теперь заграничная гастроль? — спросил он хозяина, как только выпили за успешную премьеру.

— Э-э, милый мой, скоро только сказка сказывается! Ты же знаешь…— наверное, Ватагин хотел рассказать, как долго дело делается, но Никонов, быстро взглянув на Панина, перебил его:

— А Леня-то Орешников?! С огнем играет! Ему через неделю в Европу лететь, а он решил в прятки поиграть.

— Какие прятки! Уверена, что с ним неладно,— сказала хозяйка.

— Похитили! Похитили! — закричал актер Бубенец и почему-то взмахнул руками, как крыльями. Будто доподлинно знал, что похитили Орешникова на самолете.

— Как скучно! — сказала певица из Ленконцерта, фамилию которой капитан не мог вспомнить.— Куда ни придешь — только и разговоров про Леньку!

«Ух и завидуешь ты, милая, Орешникову!» — подумал Панин, взглянув на певицу. На ее тусклом лице промелькнула гримаса такого равнодушия, что в него трудно было поверить.

— Ну что ж! У нас есть еще одна злоба дня,— засмеялся Ватагин.— Не хотите об Орешникове, поговорим о домовых. Хотелось бы знать, что думают о них власти предержащие? Тамара, выпусти Александра Сергеевича на свободу!

Свобода Панину была предоставлена, но только в урезанном виде: Тамара перекочевала с дивана за стол вслед за капитаном.

— Отвечайте, отвечайте! — заторопила певица.— Это поинтереснее, чем Ленькины фокусы.

— С привидениями в последние часы обстановка в городе осложнилась,— серьезно сказал Панин, и гости насторожились.— Есть данные, что они все чаще будут появляться на людях. Отсюда острый дефицит зубной пасты, мыла и французских духов…

— Это еще почему? — сердито сказал кто-то из мужчин за спиной у Панина. В ответ раздался дружный хохот.

— Ну, Коля, уморил! — не в силах унять смех, произнес Никонов.— Как ты не понимаешь — им же хочется поприличнее выглядеть!

Тему привидений гости восприняли близко к сердцу и наперебой стали рассказывать одну за другой самые фантастические истории о неутешных духах, мрачных зомби и переселении душ. Правда, большинство историй были почерпнуты из пустившейся во все тяжкое советской прессы и потому походили одна на другую. Потом на смену привидениям пришли Чумак и Кашпировский. О том, что телелечители исцеляют страждущих, не было двух мнений. Спор разгорелся только по вопросу, кто помогает лучше.

— Когда в аптеках нет лекарств, и гипнозитеры благо,— сказал Панин, но его тут же застыдили как ретрограда.

— А вам не кажется, что из Кашпировского мог бы получиться хорошенький диктатор? — спросил Мишель Ватагин.— Стоит ему захотеть — почитатели тут же выдвинут его в какой-нибудь верховный орган!

Разговор сразу же получил новое направление. Даже прелестная Тамара на время забыла о Панине и напористо принялась пересказывать статью о Сталине из свежего номера «Огонька». Правда, ее не очень слушали. Каждый хотел сказать сам. Александр смотрел на Тамару с улыбкой и думал о том, как хорошо было бы очутиться с нею вдвоем где-нибудь в тихой уютной квартире, вдали от шума, от людей.

— А вы обратили внимание, друзья, что наш Мегрэ скис, как только разговор коснулся культа? — с ехидной улыбкой сказал вдруг актер Севрюк.— У них в органах, наверное, тоскуют по доброму кулаку!

— Да, действительно! — Тамара с улыбкой посмотрела на Панина.— Разговорчивым вас не назовешь. Что вы скажете о Сталине?