Алексей Макеев - Очень большие деньги Страница 3

А в паспорте на первый взгляд не было ничего необыкновенного. Даже о московской регистрации разговор не получался. Гражданин был в Москве прописан. Судя по документу, с девяносто четвертого года. По адресу – улица Коперника, дом… Судя по документам, холост, детей нет. Фотка на месте, печати. Вроде все как полагается. Но Личутину что-то в документе показалось странным. И вообще, теперь он мог без колебаний предъявлять гражданину любые претензии. В конце концов, они теперь на одной поляне, а претензии у Личутина имелись. Он хотел понять, почему человек, не имеющий проблем с регистрацией и прилично одетый, так старательно избегает контакта с родной милицией?

Да и по поводу документа у Личутина имелись вопросы. Паспорт был выписан на имя Тарасова Валентина Ивановича, шестьдесят девятого года рождения – только кто же поверит, что этот итальянистый тип и в самом деле Тарасов!

Он взял под козырек, строго посмотрел в глаза человеку, который ни капли не был похож на Тарасова, и категорически заявил:

– Вам придется пройти со мной до начальства. Возникли вопросы по вашим документам, гражданин. Возможно, просто недоразумение. Попрошу оказать содействие органам правопорядка.

Тарасов слушал с напряженным вниманием человека, не сразу улавливающего смысл чужого языка. Личутин готов был держать пари, что этот парень с улицы Коперника лет десять назад не знал ни единого слова по-русски. Но он был чертовски способным учеником. Вот только кто был его учителем – этот вопрос не давал покоя Личутину.

– Я понял, – вдруг сказал Тарасов. – Арест? Я деловой человек. Не могу тратить время. Сколько хотите? – В подтверждение своих намерений он выразительно похлопал себя по боковому карману.

Личутин на секунду представил себе пухлый, набитый купюрами и кредитками бумажник, и в груди у него промелькнул приятный холодок, как у человека, нашедшего клад среди грядок на своих шести сотках. Но он не позволил алчности одержать верх. Здесь пахло чем-то серьезным, а Личутин не был идиотом. Он тоже здесь жил и совсем не хотел, чтобы в его доме гадили. Деньги, конечно, никто не отменял, но не все в жизни измеряется деньгами.

Личутин похлопал багровой книжицей с тисненым двуглавым орлом по ладони и внушительно сказал:

– А вот этого не надо! Лучше пройдем, гражданин, по-хорошему!

Ему показалось, что из горла Тарасова вырвалось сдержанное рычание. Личутин грозно поднял брови, но задержанный уже взял себя в руки. Он наклонил голову и глухо сказал:

– Отлично! Я иду с вами. Куда идти?

«Попробовал бы ты не пойти!» – подумал про себя Личутин, прикидывая, как проще будет пройти в тот двор, где, по идее, находился Гусев с машиной.

Он решил срезать путь и пройти между двумя домами, стоявшими едва ли не впритык друг к другу. Рукавишников в поле зрения до сих пор не появлялся, и Личутин не стал его ждать.

– Ступайте вперед, – повелительно сказал он задержанному. – Во двор по соседству. Вон туда, пожалуйста! Если убедимся, что все в порядке, вас сразу же отпустят.

Тарасов протянул было руку за паспортом, но, поняв, что Личутин не собирается возвращать ему документ, спокойно повернулся и пошел туда, куда показывал пальцем милиционер. Двигался он пружинисто и плавно, как хищник из семейства кошачьих. Эта деталь Личутину тоже не понравилась. С гражданами, которые так ходят, всегда бывает много хлопот. На всякий случай он еще раз потрогал кобуру на поясе, вздохнул и пошел следом за Тарасовым.

В промежутке между домами лежала густая прохладная тень. Две каменных стены без единого окна, одна против другой, асфальтовая тропинка между ними. За ней – солнечный прямоугольник соседнего двора. По периметру зеленели молодые деревья.

Личутин не сводил глаз с широкой спины задержанного, который казался ему с каждой минутой все подозрительнее, но спокойная уверенность этого человека усыпила его. И он упустил решающий момент. Его спутник внезапно замер на месте и, не оборачиваясь, выбросил назад острый и твердый, как дубовый кол, локоть.

От сильного удара под ложечку Личутин задохнулся и невольно сложился пополам, схватившись за живот. Такого унижения он давно уже не испытывал. Его, крепкого, тренированного и вооруженного мужика, вывели из строя одним ударом! Личутин пытался выпрямиться, но его мышцы в это мгновение словно превратились в кисель, в глазах плавал туман, и никак не удавалось вдохнуть полной грудью. Но еще унизительнее было то, как деловито, без паники действовал задержанный. Он прижал скрюченного милиционера к стене и совершенно спокойно обшарил его карманы. Нет, ему ничего не было нужно, кроме собственного паспорта. Он не тронул даже табельного оружия. Тарасов взял документ и небрежно засунул в свой карман.

Он уже скользнул в сторону, собираясь смыться, но Личутин, который уже мог чуть-чуть шевелить пальцами, схватился за кобуру и из последних сил просипел:

– Стоять!.. Стреляю…

Его душа кипела от унижения и ненависти. Ладонь уже нащупывала рифленую рукоять. Личутин знал, что теперь он сдохнет, но задержит этого подонка по-настоящему. На спусковой крючок он сумеет нажать.

Тарасов обернулся, в одну секунду оценил ситуацию и летящим движением откинул полу пиджака. Личутин лишь увидел, как в тени перед его глазами серебряной рыбкой сверкнуло длинное лезвие, а потом его с ног до головы пронзила такая боль, от которой потемнело в глазах. Как исчез Тарасов, он уже не видел.

И всего через пятнадцать секунд после этого в узкий коридорчик между домами вошла пожилая озабоченная женщина – в одной руке сумочка, в другой – пакет, набитый продуктами. Она шла, глядя себе под ноги, и считала в уме, сколько денег осталось в ее распоряжении до пенсии.

А потом она увидела Личутина, который своим телом перегородил ей дорогу, и лужу темной, как патока, крови у своих ног. Пенсионерка протяжно закричала. Пакет выпал из ее рук. Что-то молочное в нем разбилось, и белая жидкость потоком хлынула на асфальт, смешиваясь тут же с кровью и делаясь на глазах розоватой. Женщине стало плохо, и она упала без чувств рядом с окровавленным телом.

Глава 2

Хирург был худ, как жердь, и при этом едва ли не на голову выше Гурова, хотя тот на свой рост не мог пожаловаться. Сто восемьдесят сантиметров для мужчины совсем неплохо. «А ведь тут все два метра, пожалуй, будут! – с уважением подумал он. – Тебе, брат, не в хирурги, тебе в баскетболисты следовало бы идти. Греб бы сейчас валюту лопатой!»

Он поймал врача в последний момент – уже в коридоре на первом этаже, – тот как раз собирался уезжать. В темно-синем костюме в полосочку, с обшарпанным кейсом в руке он мало был похож на врача. Скорее на судебного исполнителя или страхового агента. Если бы Гурову не указали на него пальцем, сам бы он ни за что не догадался.

– Простите, я не совсем понял, кто вы, – досадливо морщась, сказал хирург сразу же после того, как Гуров все ему объяснил. – У меня в пятнадцать ноль-ноль лекция на кафедре, я с ночного дежурства, и мне еще нужно успеть на заседание комиссии… так что, извините, сегодня я несколько в разобранном состоянии…

Видимо, голова его была занята массой важных вещей, требующих полной сосредоточенности. И на лице его лежала печать хронической усталости.

– Это вы нас извините, доктор, – сказал Гуров. – Отвлекаем занятого человека. Но, сами понимаете, у нас тоже работа, которая не терпит отлагательства. Мы с коллегой из милиции. Я – старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров, а это вот мой товарищ – полковник Крячко. Чтобы было понятнее – сыщики мы. А к вам насчет того милиционера, Личутина… Если торопитесь, мы вас можем подбросить на машине, а вы по дороге ответите на наши вопросы.

Взгляд врача несколько прояснился.

– Да, извините! – повторил он. – Конечно же! Вы из милиции. И, конечно, вас интересует коллега. Впрочем, у меня уже перебывал миллион народу, и все по поводу этого пациента. Мне кажется, я уже ответил на все вопросы.

– Вопросы имеют свойство накапливаться, доктор, – заметил Гуров. – Ну так как же мы решим? Поедете с нами?

– Нет, я на своей машине, – отмахнулся хирург. – Если вы уложитесь в пять минут, я постараюсь ответить на все вопросы здесь.

– А мы постараемся уложиться, – сказал Гуров. – Ну, во-первых, как сейчас состояние Личутина?

Врач пожал худыми плечами.

– О чем здесь говорить? Состояние крайне тяжелое. Если он выкарабкается, это будет настоящим чудом. Впрочем, то, что он до сих пор жив, – уже чудо. Не иначе этот человек родился в рубашке. Огромная кровопотеря, болевой шок… Хорошо еще, его в тот день быстро обнаружили, и «Скорая» сработала оперативно. Задержись они хоть чуть-чуть, вы бы сейчас разговаривали с патологоанатомом.

– Понятно, – кивнул Гуров. – Значит, рана была тяжелой… Как полагаете, чем его полоснули, доктор?

– Смею предположить, что это был нож с клинком не менее двадцати сантиметров, с обеих сторон заточенным, очень острым. И человек, наносивший удар, был, если можно так выразиться, мастером своего дела. Бил сильно, наверняка – метил точно в печень. Я говорю: это чудо, что ваш коллега остался жив. Обычно такие раненые не дотягивают до операционного стола…