Сергей Бетев - Плетеный ремень Страница 3

– Домой бегал за сапогом, товарищ следователь! В позапрошлую весну работал возле тех карьеров. И ножом бульдозера зацепил! – Он поднял над головой сапог. – Совсем добрый, только один. На всякий случай прихватил. Может, тот самый…

– Иди сюда, чего боишься, – позвал его Суетин, И, осмотрев сапог, повернулся к залу: – Видите? Вполне возможно, что это сапог убитого.

– Ага! – захохотал какой-то пьяный верзила. – Попал Золотов! Не ты ли убил?!

– Чего? – ощетинился на обидчика парень и взглянул на Суетина.

– Не обращай внимания, – успокоил его Дмитрий Николаевич и, всмотревшись в зал, узнал неумного шутника. Тут же приструнил его: – А тебе, Печеркин, я могу пятнадцать суток выписать, если попросишь. Ты еще за старое не рассчитался. Понял?

– Ему надо! Давно просит, – сразу отозвалось несколько голосов.

– Ну, это мы после собрания решим… – И вернулся к разговору с Золотовым. – В позапрошлую весну нашел, говоришь? Не перепутал?

– Нет, товарищ следователь.

– Да… – Суетин потер подбородок, а потом улыбнулся и попросил: – Подаришь нам сапог-то, не жалко?

– Какой вопрос! Для того и принес. Куда он мне? Попеременке на обеих ногах носить, что ли? А вам, может, сгодится.

– Проверим и обязательно сообщим вам, товарищи.

…Вышли из клуба поздно.

– А что думает оперуполномоченный сейчас? – поинтересовался Суетин.

– Хорошо, что поговорили. Здорово! – признался возбужденный Моисеенко. – Но голова-то какая! – И, показав, какая у него голова, заразмышлял: – А сапог-то занятный… Только давнишний больно…

– Дмитрий Николаевич! – послышался голос Румянцева. – Извините! Понимаем, что умаяли вас, но дело неотложное есть. Обязательно надо поговорить с прокурором, по душе решить… Сами же сказали, что после собрания решим.

– Что стряслось?

– Да все про нашего дурака, Надо как-то по-доброму кончить с этой канителью…

Повернули обратно.

– Вы же видите, какой он? – не мог удержаться от укора Суетин. – Ему бы по-умному-то хвост прижать и одной ноздрей дышать, а он…

– Так ведь оттого и заливается горькой, проклятый, что вконец потерялся: шутка ли, тюрьмой грозят!..

– Ладно, – махнул рукой Суетин.

Вошли к заведующему клубом н увидели в его комнатке Печеркина, притихшего и протрезвевшего. Месяц назад Печеркин, напившись на чьих-то именинах, рассорился дома с женой, сшиб на кухне примус. Начался пожар, едва не кончившийся бедой и для соседей. В милицию поступило заявление, и Печеркина решили привлечь к уголовной ответственности за хулиганство.

Однако начальник участка Румянцев и мастер, учитывая, что пожар никому не нанес ущерба, кроме самих Печеркиных, и, принимая во внимание, что Печеркин много лет добросовестно трудился на участке, просили прокуратуру ограничиться в отношении его административным наказанием.

– Защищаете, значит, хулигана? – войдя в комнату, сразу ко всем обратился Суетин.

– Что вы, Дмитрий Николаевич! Дурак он, а не хулиган. Мы ему сами шкуру спустим. Штрафуйте как хотите, на здоровье! А если посадят, дети-то?.. Их же двое. Он уж сам весь исказнился. Виноват, конечно…

Дмитрий Николаевич да и работники милиции всегда прислушивались к Румянцеву. Старый коммунист, требовательный к людям и непримиримый ко всякой несправедливости, он мог просить только в том случае, когда не сомневался в правильности своей просьбы.

Суетин видел и подавленного Печеркина, его большие грубые руки, привыкшие к каждодневной тяжелой работе, и невольно посочувствовал ему.

– Один я этого решить не могу, – ответил Румянцеву. – Порядок вы знаете. Соберите собрание специальное, вышлите решение в прокуратуру. А я обещаю поддержать, Что с вами делать, с такими жалостливыми!..

– Завтра же! – обрадовались все. – Спасибо! Все будет как полагается. А ему зарубку сделаем надолго…

– Ну, все?

– Спасибо, Дмитрий Николаевич. Когда отъехали от клуба, Суетин напомнил Моисеенко:

– Занятный, говоришь, сапог-то?

– Его, думаю.

– Может быть, и его. Только не перепутал ли парень весну?..

Надолго замолчали.

– Хромой среди торгашей зерном, драка у дороги, кровь на узкоколейке, все – похоже… – опять заговорил Моисеенко и подивился: – Все-то так: как уйдет время, а потом начнешь рыться, такого наколупаешь, что обалдеть можно. И чего только среди людей не творится!.. Теперь все проверять надо. Чем черт не шутит, когда бог спит…

– Непременно надо.

– Хоть бы скорее ответы из Москвы да из этих МТС получить. Все-таки человек – не иголка!..

– Так оно.

…Москва отозвалась: Мельника П… Афанасьевича никто нигде не терял.

Дождались писем из районов расположения Батуринских МТС. В них коротко сообщалось, что в соответствии с известным постановлением правительства МТС ликвидированы, а документов, по которым можно было бы установить, кем и когда выдано интересующее органы милиции удостоверение, не сохранилось.

Что касается экспертизы, то она подтвердила, что найденный Золотовым сапог, без сомнения, принадлежал убитому.

6

Когда совершается тяжкое преступление, особенно такое редкое, как убийство, раскрытием его занимается не только уголовный розыск, но и все другие службы милиции. В эти дни каждый постовой милиционер внимательнее присматривается к случайным прохожим, по-своему обостряется зрение автоинспекторов и паспортных работников. О преступлении уведомляются управдомы и дружинники, коменданты общежитий и председатели домовых комитетов. В такое время любое, на первый взгляд даже невероятное, сообщение, мимоходный разговор, оброненная фраза могут стать ключом к открытию тайны.

Незамедлительные проверки всевозможных сигналов невольно подогревают воображение недалеких людей, и тогда на столы оперативных уполномоченных устремляется поток обывательской фантастики.

Преодолеть информационные джунгли, не упустив ничего полезного, и в то же время не потерять основной цели – большое искусство. Но Суетину и Моисеенко иметь с этим дело не пришлось. После встречи в Соколовке никаких новых сведений по убийству не прибавилось.

Личность Мельника П… Афанасьевича оставалась столь же загадочной, как и в первые дни. Пустые бумаги из Москвы и Батуринских МТС легли в дело.

Посоветовавшись, Суетин и Моисеенко снова послали письма, теперь уже в органы милиции, с просьбой установить через местных жителей, проживал ли и работал когда-нибудь Мельник П… Афанасьевич в Батуринских МТС. А пока с упорством обреченных принялйсь за отработку первых версий.

На допросе в отделе милиции путеобходчица участка дороги Соколовка – Красное Анна Федоровна Дмитриева заявила, что кровь на железнодорожном полотне обнаружила около четырех часов дня.

– В сентябре прошлого года, – уточнила она. – Мой парень только что в школу начал ходить.

– И никому не сообщили?

– Никому. Плохого в голову не пришло, – призналась Анна Федоровна откровенно. – Бывает, иной раз человек споткнется, нос расшибет… Не подумала, в общем.

После допроса Моисеенко пригласил ее проехаться вместе с ним до названного места.

Дмитриева остановила машину возле участка железнодорожной кривой, метрах в ста от леса, провела Моисеенко к железнодорожному полотну и показала, где увидела кровь.

А Моисеенко невольно смотрел на телефонный столб с подпорой, чернеющий напротив, посредине пустыря, у старых торфяных выработок.

…Часом позднее, еще раз подробно расспросив соколовских ребятишек о драке возле автомашины, Суетин привез их из Соколовки на то же место и попросил показать ему, где и как все произошло.

Ребятишки увели его к опушке леса, и старший, подбадриваемый остальными, с предельной лаконичностью объяснил:

– Мы вышли вот сюда. – Он ткнул пальцем себе под ноги. – А они дрались вон там, на дороге, против столба-шараги. А который хромал, бежал к железной дороге туда, за ним – двое. А мы обратно. – И он показал на проселок, уходящий в лес.

– Та-ак… – Суетин старательно вычертил на листке план и спросил: – Ничего не забыли?

– Нет! – ответил ребячий хор.

…В то время, когда Суетин разговаривал с ребятишками, Моисеенко сидел уже у диспетчера узкоколейной дороги в Красном.

– О несчастных случаях на железной дороге мы здесь отродясь не слыхали, – неспешно рассказывал ему пожилой мужчина. – Да и откуда им быть, если наши поезда маленько быстрее лошади ходят? К тому же нужды нет о шпалы ноги бить, когда рядом дорога ровная.

– А в дождь? На дороге грязь, а на узкоколейке сухо. Или – пьяный?.. Пьяный ведь дорогу не выбирает.

Железнодорожник помолчал. Потом ответил убежденно:

– Нет. Я наших машинистов знаю. Пьяного различили бы и остановились.

– То есть как? А если затормозить не успели?

– Я же говорю, что у нас поезда на этом участке пешком ходят.

– Пусть! Но допустим, что задавили?.. Диспетчер не ответил.