Феникс Лазурный - Влад Сэд Страница 3

головой вверх, вниз и по сторонам. После нескольких попыток, мне все же удалось немного сдвинуть со своего лица край плотной ткани, и я, наконец, смог увидеть то место, где оказался. Я лежал на старой больничной каталке в огромном подвальном помещении с высоким потолком и стенами покрытыми серой плиткой. Холодный свет электрических светильников, ярко освещал все углы и закоулки этого зала. Чуть поодаль от меня стояла точно такая же больничная каталка, на которой, виднелся силуэт какого-то другого человека, точно также как и я полностью накрытого белой простыней. Увиденное совсем не прибавило мне оптимизма. «Где же я? Может в больничной палате или в операционной?» – испуганно спрашивал я себя.

Через некоторое время я понял, что мой сосед справа лежит уж как-то слишком спокойно и неподвижно. И от неожиданной догадки у меня прошел мороз по коже. «Да это же покойник, я что в морге? Но ведь я же не умер» – в ужасе подумал я. От осознания всей кошмарности ситуации мне захотелось кричать, но я не мог произнести ни звука, казалось, что мои губы будто чем-то склеены. В это время в моей голове одна за другой пролетали тревожные мысли, в которых я ругал себя за неудачливый план собственного самоубийства: «Ты же прыгнул с крыши, идиот, ты должен быть мертв, но ты не умер, ты даже не смог нормально уйти из жизни, поэтому теперь ты будешь парализованным бревном лежать в хосписе до конца своей жизни». Мои губы беззвучно шевелились, но выговорить я ничего не мог, а из моих глаз текли слезы. «Неужели этот кошмар не закончился? Я что вернулся назад? Или это уже ад?» – думал я, – Так я и жил в аду, как в той шутке о жителях одного города, что после смерти вместо ада снова попадают обратно к себе в свой город». В отчаянии, из последних сил, я все же смог поднять свою голову настолько высоко насколько мог и увидел в некотором отдалении от себя еще несколько точно таких же больничных каталок с лежащими на них покойниками, некоторые из них были накрыты белыми простынями, а другие лежали полностью закрытые в черных мешках, словно огромные, страшные гусеницы. «Наверно, я все-таки умер, и это мой первый круг ада» – решил я, после чего обессиленно уронил свою голову обратно на каталку.

Моя смерть прошла совсем не так как я себе ее представлял. Оказавшись в этом жутком, холодном подвале, я словно попал в какой-то промежуточный мир между двумя измерениями.

Это было похоже на своего рода чистилище, где решалась дальнейшая судьба моей души и тела. Как и полагается новоиспеченному покойнику, первым делом, мне предстояло встретиться с опытным и беспристрастным перевозчиком, который должен был доставить меня в царство мертвых или отправить обратно.

Глава 2 Санитар Рыбкин.

Воскресенье 10 Октября

Раннее утро, почти половина пятого. Санитар Рыбкин медленно шел по узкому больничному коридору. До конца его смены оставалось всего несколько часов, но особой радости от этого он не испытывал и в целом его настроение было весьма скверным. Сказывалась накопившаяся за долгое время усталость. Каждый день, с утра до вечера, Рыбкин с остервенением толкал по длинным коридорам больницы тяжелые каталки, часто ударяя их о двери с такой силой, что казалось, так он пытается оживить лежащих на них мертвецов. Вот уже почти две недели санитар Рыбкин трудился в таком жестком графике, дежуря сутки через сутки. От этой напряженной, изматывающей работы настроение у него ухудшалось с каждым днем, и постепенно превратилось в мрачно-депрессивное. Такие резкие перемены в жизни Рыбкину были вовсе не по нраву, поэтому он чувствовал себя словно вулкан, который должен вот-вот взорваться. А все началось с того, что один из сменщиков Рыбкина уволился, а новый, взятый на замену, не выдержав тяжких будней, запил и перестал выходить на работу. Так как в больнице, где работал Рыбкин, постоянно не хватало санитаров, то быстро заменить прогульщика было не кем. А Рыбкину пришлось работать почти на износ. От этого он стал сильно нервничать, чтобы расслабиться ему срочно требовался «алкодопинг» на выходных, но как назло вначале задержали зарплату, а затем подвел сменщик, поэтому ему пришлось нарушить свой четкий, придуманный за долгие годы, график. А распорядок у Рыбкина был плотный, но идеально выверенный: в последний день своего дежурства, перед выходными, он затаривался алкоголем, затем после окончания смены шел домой и начинал пить. А так как работал Рыбкин по графику три через три, то два дня он пил, на третий отлеживался и на следующее утро выходил на свою смену, как ни в чем не бывало. Позволить себе прогулять или не выйти в свою смену Рыбкин не мог, даже не имея медицинского образования, он в какой-то мере считал себя врачом, поэтому относился к своей работе как к призванию.

С новым сменщиком, которого не так давно взяли на работу, Рыбкин сразу же не поладил. Тому на все было «пофигу», не помогали ни разговоры, ни легкие удары кулаками по разным чувствительным частям тела. Вместо того, чтобы встать на путь исправления, сменщик Рыбкина наоборот еще больше озлобился, стал часто ни с того ни с сего заболевать или вообще исчезать куда-то без объяснения причин. В итоге Рыбкину пришлось, как говорят, дежурить и за себя, и за того парня. От этого его график труда и отдыха полностью сбился и пошел шиворот навыворот, а тело, годами приученное к стабильности, стало сбоить. Теперь Рыбкин напивался лишь в редкие дни отгулов, не успевая толком отоспаться, поэтому стал часто приходить на работу в адском похмелье. Его мутило, голова трещала, язык заплетался, а изо рта несло запахом перегара вперемешку с другими не совсем приятными ароматами. В таком состоянии Рыбкин старался не попадаться на глаза кому-либо из врачей, особенно начальству. В прошлый раз заведующий отделением реанимации, почувствовав резкий запах алкоголя, остановил Рыбкина в коридоре, и затем долго тряс своей большой пышной бородой, а-ля Лев Толстой, выговаривая ему что-то про клятву Гиппократа и слежение за своим здоровьем. Будучи еще не совсем в полном сознании после двухдневного марафонского запоя, Рыбкин, стоял перед невысоким зав-отделением, вытянувшись словно солдат, и с большим трудом делал вид что слушает его. Сам Рыбкин был рослый малый – высотой почти под два метра, и чтобы стать еще выше, он поднялся на цыпочки, так ему казалось, чуть меньше слышно противный, брюзжащий голос заведующего. «Срал я на всех,