Николай Леонов - Бриллиантовая пуля Страница 30

– Ешьте, мужики, – добродушно бурчал Косолапов. – Нагуляли себе аппетит за целый день.

– Кушай, детонька! Кушай, родной! – почти пел над Гуровым Крячко сладким голосом доброй старушки-нянюшки.

Он заботливо подсовывал другу очередную тарелку и даже попытался ласково погладить по голове, но Гуров увернулся и возмущенно уставился на друга – зрелище, должно быть, было препотешное, потому что Потапыч не выдержал и громко расхохотался.

– А ты, Стас, чего не ешь? – спросил он, успокаиваясь.

– Да я, батюшка, одним запахом уже сыт, – скорбным голосом ответил ему Крячко, который на самом деле таскал со всех тарелок понемногу, и губернатор опять засмеялся.

Но вот с ужином было покончено, грязная посуда забрана санитаркой, и осоловевшие от еды Гуров с Романовым начали громко, во весь рот, зевать, а Крячко – застилать свой диван.

– Господи! – почти простонал Лев Иванович. – Неужели этой ночью я высплюсь?

– Мне бы только до подушки добраться, – вторил ему Романов.

В этот момент дверь приоткрылась, а потом в коридоре раздался голос мальчишки:

– Нет, дядя Виталя, они еще не спят.

– Сглазили! – выразительно проговорил Стас.

Вошедший Виталий, увидев их недобрые взгляды, с виноватым видом развел руками:

– Извините, мужики, раньше приезжать не стал, чтобы не мешать вам, да и не получилось бы – занят был. Ну, Иваныч, давай, что у тебя?

Гуров отдал ему пакет с документами бандитов и банку из-под кофе, предварительно вынув оттуда флешку – мало ли что на ней? Взглянув на алмазы, тот только горестно покачал головой и тихо пробормотал:

– Сколько же крови из-за них пролилось!

– Как там? – шепотом спросил у него Лев Иванович.

– Нормально, а подробности завтра, – одними губами ответил ему Виталий.

Тут подал голос губернатор, и прозвучал он так, что даже у Гурова, уж на что был закален начальственным рыком, невольно уши прижались, потому что он громыхал не только металлом, как бронетанковая колонна, но и еле сдерживаемой яростью:

– Мужики! А может, уже и мне пора знать, что в области творится? Вы кем меня считаете? Глухим? Слепым? А может, вообще дураком? Думаете, я не слышал, какая суматоха царила в больнице? Как все всполошенно носились по коридорам и кровати возили? Как потом два вертолета один за другим возле больницы сели? Ну, ладно бы один – мало ли кого привезти могли! Но два! А люди как вопили! Я что, не в состоянии русский язык от китайского отличить? Что произошло, черт побери? Ладно Татьяна, которая меня, как курица цыпленка, старается от всех неприятных вестей уберечь, но вы-то мне можете сказать?

Все повернулись к губернатору, и Гуров поразился произошедшей с ним перемене: не было больше добродушного, улыбчивого, умеющего так заразительно хохотать дядьки, а лежал на кровати рассерженный, словно разбуженный посреди зимы медведь, мужчина, который смотрел на них твердым, тяжелым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Виталий хотел было ему ответить, но Гуров остановил его и заговорил сам, причем его голос тоже не походил на воркование голубки:

– Михаил Михайлович! Да, в области произошли некоторые события, но сейчас я считаю преждевременным о них говорить, потому что еще не располагаю всей полнотой информации. Но обещаю вам, что завтра вечером, после того как поговорю с некоторыми людьми, я здесь, в этой самой комнате, расскажу вам и всем остальным, что, как и почему, а также отвечу на все ваши вопросы. Такой расклад вас устраивает?

– Ладно! Подожду! – нехотя согласился Косолапов.

Виталий с видимым облегчением вздохнул и быстро ушел, а Гуров, глядя ему вслед, подумал, что, оказывается, и на такого крутого мужика, как он, есть управа.

Наконец-то все легли спать. Гурову казалось, что, едва он коснется головой подушки, как мгновенно провалится в сон, да не тут-то было! Пока они разговаривали, двигались, что-то делали, это его немного отвлекало, а сейчас, в тишине, на него навалились все тягостные воспоминания этого дня. В ушах звучал предсмертный вой и скулеж собак, а перед глазами стояла страшная картина умиравших на снегу животных, и еще изможденные лица китайцев и их полные ужаса глаза. И все это крепкому, здоровому сну никак не способствовало. Он хотя и понимал, что мешает остальным, но постоянно крутился с боку на бок и ничего с собой поделать не мог.

– Лева! Ты чего? Не спится? – раздался тихий голос Романова.

– Извини, Саныч. На душе погано, вот и не могу уснуть, – шепотом ответил Гуров.

– Тебе бы сейчас соточку, а то и больше, хватануть, чтобы нервы отпустило, – сказал Александр. – Да и мне не помешало бы. Тоже никак не усну, все думаю, какими мы кретинами оказались.

– Может, и мне чутка плеснете? – донесся до них негромкий голос Потапыча. – А то мне тоже что-то здорово не по себе, хотя и не знаю толком, что такого случилось, но на душе неспокойно.

– А вам можно? – удивился Гуров. – Вы же ранены были.

– Брось! – небрежно ответил тот. – Чтобы такого медведя, как я, свалить, еще постараться надо. Так, поцарапало немного, и все, ни один жизненно важный орган не задет. Пулю даже без наркоза вынимали – не люблю я его.

– Михаил Михайлович, но вы же упали, – настаивал Гуров.

– Потому и упал, чтобы второй раз не стреляли, – объяснил губернатор. – Это я только при Татьяне лежу, чтобы ее не волновать, а так уже хожу вовсю. И кончай мне «выкать»! Зови, как все, Потапычем!

– Так, может, я сбегаю? – раздался с дивана голос Крячко.

Как оказалось, никто не спал.

– Никуда бежать не надо, – уже нормальным голосом сказал Александр. – Сейчас позвоню, и нам все привезут.

– А дети пропустят? – Стас имел в виду Степана с сыном.

– А куда они денутся? – отмахнулся Романов и спросил: – Стас, у нас там на закуску что-нибудь осталось?

– Ратуйте, люди добрые! – тут же взвыл тот. – Да что же это такое на свете делается? И я еще жаловался на то, что Гуров надо мной, сиротинушкой горьким, издевается! Так он по сравнению с тобой ангел небесный! Он, по крайней мере, никогда не сомневается, что у меня, как у хомяка запасливого, всегда есть что пожевать! Конечно, осталось! Я человек, в отличие от вас, хозяйственный! Как понял, что мы на ту квартиру уже не вернемся, так все, что закупил, сюда приволок! – Диван скрипнул, он прошлепал до двери и включил свет. – Звони, Сашка! А я пока по хозяйству колотиться буду!

– Да нам влегкую чего-нибудь, – улыбнулся Романов.

– Сам знаю! – огрызнулся Крячко. – На ночь много есть вредно!

Две бутылки водки появились в палате, как по мановению волшебной палочки. Все снова сели к столу, в этот раз и губернатор, который предложил:

– Каждый наливает себе по потребности, – и первым набулькал себе полстакана.

Стас последовал его примеру, Романов не стал мелочиться и увеличил дозу до стакана, а Гуров, поколебавшись, налил себе столько же – ему было остро необходимо, чтобы отпустило нервы.

– Давайте за то, чтобы это дело поскорее закончить, – предложил Стас.

– И выбросить, к чертовой матери, из памяти все, что с ним связано, если получится, конечно, – добавил Гуров.

Никто возражать не стал, и все выпили, а Косолапов спросил:

– Что, Иваныч, хреново?

– Не то слово, Потапыч, – вздохнул Гуров. – Давайте еще по одной, и я попробую все-таки уснуть, а то день меня завтра ждет такой, что врагу не пожелаю.

– Я бы, Лева, с тобой пошел, а то ты ведь и сорваться можешь, как там. Только куда мне с такой ногой? – вздохнул Романов.

– Я с ним пойду, – решительно заявил Стас. – Мы с ним уже все на свете вместе делили, нам не впервой.

Гуров выпил второй стакан, как и первый, в один прием, зажевал апельсином и, почувствовав, как тяжелеет тело и голова клонится вперед, сказал:

– Ну, я пошел спать, а вы как хотите.

Он лег на свою кровать и отвернулся к стене, а Стас тем временем выключил верхний свет и включил лампу на стене над кроватью губернатора, чтобы свет не бил его другу в глаза. «Господи! – мысленно взмолился Гуров. – Ну, дай же ты мне уснуть!» И действительно уснул.

Утром он сквозь сон слышал, как Стас шепотом скандалил с медсестрой:

– Не трогай ты его, я тебе сказал! Дай человеку поспать! Вот проснется, тогда и приходи за своими анализами!

– Тогда уже лаборатория их не примет, – пыталась объяснить ему она, но он был неумолим:

– Значит, послезавтра придешь! И с уколами своими к нему сейчас не лезь!

– Их по времени делать надо! – чуть не плакала девушка.

– А я говорю: не лезь!

– Я Татьяне Сергеевне пожалуюсь! – пустила в ход свой последний козырь медсестра.

– Оставь его в покое, – раздался голос губернатора. – Гуров очень устал, и ему прежде всего нужно отдохнуть и выспаться.

– Уже разбудили, – недовольно проворчал Лев Иванович, поворачиваясь к ним, и спросил: – Который час?

– Почти семь, – плаксивым голосом ответила девушка. – И теперь мне придется в лаборатории упрашивать, чтобы они ваш анализ приняли.