Алексей Макеев - Первая пуля – последняя пуля Страница 30

Как и сказал Куличков, домик под номером восемь по Первой Прокатной улице стоял немного особняком от всех остальных строений на окраине Павшина. К тому же получалось так, что он один располагался по левую сторону от дороги, а три или четыре соседствующих дома – по правую. Гуров припарковался на расстоянии сотни метров от интересующего его строения. Оставшуюся часть пути он решил проделать пешком.

Дача Черушкина выглядела заброшенной и необитаемой, но входная калитка закрыта на засов с внутренней стороны. Гуров остановился у ограды, огляделся по сторонам и извлек «штайр» из наплечной кобуры. Бесшумно снял его с предохранителя. На окнах были задернуты занавески, и полковник полагал, что изнутри никто не наблюдает за его действиями. Просунув руку между остроносыми кольями, оперативник сбросил засов. Калитка не скрипнула, когда ушла внутрь, открывая полковнику вид на покрытую потрескавшимися плитами дорожку. От деревянного трехступенчатого крыльца его отделяло всего шесть шагов. Не больше. Гуров двинулся вперед. На даче по-прежнему стояла гробовая тишина.

Одна из неплотно пригнанных досок предательски хрустнула под ногой полковника. Гуров тихо выругался и взялся за ручку двери. Никаких препятствий в виде внутренних запоров не возникло. Дверь дачи гостеприимно распахнулась перед незваным визитером.

Прихожая, она же выполнявшая у Макарыча функции кухни, была погружена в полумрак. Гуров скользнул взглядом по стенам в поисках электрического выключателя, но не обнаружил такового. Держа оружие на уровне груди, полковник сделал осторожный шаг вперед, затем еще один. В правой стене имелась еще одна дверь, покрашенная белой краской. Возле двух окон – круглый раздвижной стол, три табуретки, раковина. В углу маленький пузатый холодильник с выпуклой дверцей. Наверх, на второй этаж дачи, уходила узкая винтовая лестница.

Гуров заколебался. Его обострившийся до предела слух все еще не улавливал ни единого постороннего звука. Дача больше напоминала склеп. Полная тишина оглушала. Куда предпочтительнее направиться в первую очередь? В боковую дверь или вверх по лестнице? Интуиция подсказывала Гурову, что дача на самом деле не пустая. Вероятнее всего, Макарыч видел приближение постороннего и затаился. Желания нарваться на засаду у Гурова не возникало. Он остановился у основания винтовой лестницы. Повел стволом «штайра» вверх, зорким взглядом пронзая царивший вокруг него полумрак. Мягко, по-кошачьи шагнул в сторону двери. Пальцы коснулись круглой металлической ручки и предприняли попытку повернуть ее. Ничего не вышло. Дверь была заперта. Гуров присел на корточки и осмотрел врезанный в дерево замок. Конструкция была не очень сложной, и при желании он мог бы справиться с этой проблемой минуты за три-четыре.

Гуров упал на бок, едва уловив подозрительный и столь долгожданный в определенном смысле шорох со стороны лестницы. Упал и откатился к стене. Финт оказался не напрасным. В дверной косяк, возле которого только что находился полковник, рассекая дерево в щепки, со свистом вонзилась пуля. Гуров бросил быстрый взгляд наверх, но в изгибах винтовой лестницы при таком освещении мало что можно было разглядеть. Одно Гуров знал определенно: враг затаился где-то там, и намерения его были далеки от доброжелательных. К тому же из своего укрытия Макарыч – а в том, что это был он, сомневаться не приходилось, – похоже, прекрасно видел фигуру полковника.

За первым выстрелом последовал второй, и теперь уже пуля ударила в плинтус. Гурову снова пришлось спешно передислоцироваться. Не выпуская из поля зрения винтовую лестницу, он рыбкой нырнул к полукруглому столу, поднялся на ноги и занял боевую позицию между двумя окнами. Теперь по всем законам физики затаившийся в засаде стрелок не мог достать его очередным выстрелом, не изменив собственной позиции. Так оно и произошло.

Гуров напряженно сжимал в вытянутой руке «штайр» и слушал. Слух для него играл сейчас куда более важную роль, чем зрение или другие внешние чувства. Невидимая нога осторожно, но с легким нажимом переступила с одной ступени на другую. Тишина. Затем снова тоненький, трудно-различимый скрип половицы. Медленно, но настойчиво Макарыч спускался по винтовой лестнице. Палец Гурова, лежащий на спусковом крючке «штайра», побелел от напряжения. Полковник даже старался дышать реже и тише. Теперь он использовал хитрость противника, играя на том, что последний потерял представление о месте нахождения незваного гостя.

Мучительно тянувшиеся минуты напряженного ожидания казались Гурову вечностью. Что предпримет отставной сотрудник ГРУ Игорь Черушкин в следующее мгновение? Насколько хватит его терпения? На его месте полковник не стал бы торопиться. Время полностью работало сейчас на Макарыча. Но похоже, что аналитик редко сталкивался на практике с боевыми операциями. И он нервничал. Очередной неторопливый шаг вниз совпал с тем, что босая мужская ступня с давно не стриженными ногтями возникла на ступени винтовой лестницы в поле зрения Гурова. Полковник совершенно четко увидел во мраке ее силуэт.

Понимая, что нет смысла лишний раз искушать судьбу-злодейку, Гуров выстрелил. Пуля вонзилась в щиколотку двигавшегося по лестнице человека. Он дико вскрикнул, уже не заботясь о конспирации, потерял равновесие и полетел вниз, рефлекторно хватаясь руками за скользкие перила. Гуров вышел из своего укрытия и быстро пересек пространство, разделявшее стол и винтовую лестницу.

Макарыч, невысокий щупленький мужичок с двумя острыми залысинами на покатом лбу и тараканьими усами, приземлился на пол, больно стукнувшись ребрами о последнюю нижнюю ступеньку. Раненая нога кровоточила, сам Черушкин свирепо и затравленно вращал округлившимися от боли глазами. «Беретта» все еще была у него в руке, и, когда блуждающий взгляд стонущего от боли мужичка сфокусировался на Гурове, он решительно и отчаянно вскинул «ствол». Гуров ударил его ногой по запястью. Рука отлетела. Дуло «штайра» уперлось Макарычу в лоб.

– А ну не дергайся, гаденыш! – жестко произнес полковник. – Брось оружие на пол! Живо!

Но Черушкин вел себя как одержимый, попирая все законы логики. Вместо того чтобы исполнить четкий и ясный приказ противника, он извернулся, как уж, выскользнул из-под направленного на него «ствола» и бросился Гурову в ноги. Оперативник не ожидал такого оборота событий. Потеряв равновесие, он рухнул на Макарыча сверху.

Простреленная нога и боль в ушибленных ребрах не позволила бывшему гэрэушнику быть особо прытким. Он рванулся вперед, не выпуская спасительную «беретту» из пальцев, но Гуров резко дернул его за воротник синей шелковой рубашки. Затрещала рвущаяся ткань. Полковник ударил противника рукояткой своего оружия между лопаток, быстро и профессионально провел захват вооруженной руки Черушкина и уже за считаные секунды оказался верхом на противнике, полностью контролируя ситуацию. Массивное колено полковника уперлось Макарычу в спину. Холодное дуло коснулось шейных позвонков.

– Еще одно движение, сука, и я больше не стану вести никаких мирных переговоров. Стреляю сразу и на поражение. Ты все понял?

Гуров поймал себя на мысли, что в этот момент его и в самом деле захватила волна неконтролируемой агрессии, направленной против этого маленького, скользкого типа. Он тяжело дышал, стараясь совладать с эмоциями. Ствол «штайра» все сильнее давил в шею противника.

Макарыч разжал пальцы, и его «беретта» с глухим стуком упала на дощатый пол.

– Кто ты такой, мать твою? – грубо вопросил он, пытаясь повернуть голову, но Гуров не дал ему такой возможности. – Ты от Белоненко?

– От кого?

– Нет?! – Из горла Макарыча вырвался едва ли не звериный рык. – Тогда какого черта? Откуда ты взялся?

Гуров оттолкнул Черушкина в сторону, подобрал с пола его «беретту» и поднялся во весь рост. Конфискованное оружие сунул в правый карман куртки. Ствол «штайра» спокойно смотрел в пол.

– Уголовный розыск. Полковник Гуров, – сухо и официально представился оперативник, глядя сверху вниз на лежащего на полу Макарыча. – А ты, я так понимаю, когда-то честно и доблестно трудился в рядах Главного разведывательного управления? Все верно, Макарыч?

– Уголовка? Едрена вошь! Ты же не хочешь сказать мне, полковник, что Боксер… – он осекся на полуслове.

Гуров пристально смотрел на это бледное, растерянное лицо отставного аналитика из ГРУ. Макарыч хотел было встать с пола, но простреленная щиколотка не позволила ему подняться. Тогда он просто сел, подобрав под себя раненую ногу. Поморщился от нестерпимой боли.

– Боксер арестован, – констатировал очевидный факт Гуров, не видя причин скрывать от Черушкина истинное положение вещей. – Обезврежена и вся его группа. Ты был последним, Макарыч.

– И этот тупоголовый «браток» сдал меня со всеми потрохами? – Мужчина невесело усмехнулся. Глаза его потухли. – Вот кретин! А я-то, дурак, считал его непробиваемым типом. По наивности думал, что этот уж наверняка при аресте будет хранить полное молчание. Но, видно, все… Весь этот сброд… Одним миром мазаны. Стадо тупоголовых баранов.