Джордж Пелеканос - Ночной садовник Страница 31

— Нет.

— Спасибо, что уделила нам время. Мы еще увидимся.

— До свидания, — сказал Реймон.

Они вышли из квартиры, радуясь, что могут глотнуть свежего воздуха.

— Тут дело нечисто, — сказала Ронда, садясь за руль. — Это точно.

— Ты думаешь, Доминик Лайонс их сутенер?

— Возможно. Сначала мне надо проверить его имя в базе данных, посмотреть, что к чему.

— Джамаль Уайт влюбляется в танцовщицу сомнительного поведения, ее сутенеру не нравится, что парень положил глаз на девушку, и он убивает его.

— Очень похоже на то, — Ронда смотрела на ветровое стекло. — А когда-то эта девушка была ребенком, кто-то держал ее на руках и пел ей колыбельные.

— Наверное, так оно и было.

— И посмотри, что с ней стало. Нет, я не виню ее за любовь к этому мужчине. Понимаешь, я все свое время отдаю сыновьям и работе, и людям легко забыть, что я все еще женщина. Но даже я, ну, понимаешь, время от времени и у меня возникает потребность в пенисе.

— В самом деле?

— Этот парень, Доминик Лайонс, у него, должно быть, какой-то необыкновенный пенис. Такой, который заставляет девушку танцевать обнаженной в баре и отдавать с таким трудом заработанные деньги. Такой, который заставляет ее заниматься проституцией в загаженной тараканами квартире, жить без мебели и еды и чувствовать себя при этом местной королевой. Я хочу сказать, это должен быть какой-то исключительный пенис.

— Да.

— Знаешь, Джуз, — Ронда повернула ключ зажигания, — мне такой пенис не нужен.

Холидей и Кук припарковали лимузин на некотором расстоянии от похожего на ранчо одноэтажного дома. На подъездной дорожке стоял видавший виды «бьюик». Темно-серые шторы на окнах дома были задернуты.

— Он живет всего лишь в десяти минутах езды от моего дома, — сказал Кук. — Мне очень удобно наведываться сюда.

— Расскажите мне о нем, — попросил Холидей.

— Реджинальд Уилсон. Сейчас ему должно быть около пятидесяти.

— Говорите, он был охранником?

— Нас интересовали мужчины, которых, благодаря форменной одежде, можно было принять за копов.

— Но почему он?

— После третьего убийства мы допросили всех охранников, работавших в этом районе, а потом еще раз прошлись по тем, кто жил рядом с жертвами. В его глазах было какое-то отсутствующее выражение, и я навел о нем справки. В армии он сидел на гауптвахте, будучи дважды обвинен в применении насилия к сослуживцам. Но ему удалось уволиться с военной службы с хорошей аттестацией и сохранением привилегий. Это позволило ему подать заявление о приеме на службу в ГУП и полицию района Пи-Джи. В обоих случаях ему отказали, и дело было не в IQ, он как раз был довольно высок, но Уилсон провалился у психиатра.

— Пока все понятно. Хороший IQ, плохая голова. И вы считаете, убивая детей, он решил показать полиции, что они совершили ошибку, не взяв его на работу?

— Я понимаю, — сказал Кук, — тут есть натяжка. По правде говоря, у меня не было никаких улик. Никогда раньше он не обвинялся в педофилии. Просто я чувствовал, что с этим парнем не все в порядке. Мне все время казалось, что я видел его раньше, может быть, на одном из мест преступлений. Но моя память не могла мне помочь. Как и убийца. Помнишь, на телах не было найдено никаких улик, ни волосков, ни волокон с домашнего ковра или коврика из машины, никаких чужеродных кровяных клеток, никаких кусочков кожи под ногтями. Единственное, что оставил убийца, — сперма в прямой кишке жертв. Но в 1985 году не проводили анализ ДНК.

— Значит, оставались следы изнасилования. А он брал что-нибудь?

— А ты неплохо соображаешь, — сказал Кук.

— Могу иногда.

— У жертв были отрезаны небольшие пряди волос. Похоже, он оставлял себе сувениры. Эту подробность мы никогда не сообщали прессе.

— Вы бывали у него дома?

— Конечно, я допрашивал его в комнате. Помню, обратил внимание, что почти не было мебели, но огромная коллекция пластинок. Только джаз, как он сказал. Электрический джаз, черт его знает, что это за дерьмо. Мне нравится инструментальная музыка, но лучше, когда под нее можно танцевать.

— И что же случилось? — спросил Холидей, теряя терпение.

— Через месяц после третьего убийства Реджинальд Уилсон пристает к тринадцатилетнему мальчику, который жил неподалеку и случайно оказался на складе, где работал Уилсон. Ему предъявили обвинение в развратных действиях и до суда упаковали в окружную тюрьму. Там кто-то из парней обзывает его гомиком или чем-то в этом роде, и Уилсон заваливает его напрочь. Просто забивает кулаками до смерти. Поскольку он никак не мог сослаться на самооборону, то схлопотал по полной. В федеральной тюрьме он опять отличился — пришил заключенного, который пошел на него с заточкой. К старому сроку прибавился новый.

— Убийства прекратились, когда его посадили.

— Точно. На девятнадцать с небольшим лет. Он вышел всего несколько месяцев назад, и вот — опять убийство.

— Возможно, это действительно он, — сказал Холидей. — Но единственное, что у вас на самом деле есть, так это склонность Уилсона к насилию и половое влечение к детям. От педофилии до убийства далеко.

— Это тоже своего рода убийство.

— Не буду с вами спорить. Но по существу у вас ничего нет. Трудно будет получить ордер на обыск в его доме. К тому же мы уже не служим в полиции.

— Я знаю.

— У него есть работа?

— Он состоит на учете, поэтому обязан работать. Сидит за кассой круглосуточной бензоколонки на Центральной авеню. Работает в разные смены, в том числе и в самую позднюю. Я знаю, потому что следил за ним, и не раз.

— Мы можем связаться с надзирающим офицером и узнать график его работы, а если понадобится, встретимся с хозяином бензоколонки. И тогда узнаем, работал он в тот день, когда убили Джонсона, или нет.

— Угу, — ответил Кук без особого энтузиазма…

— Это, конечно, не дворец, — сказал Холидей, глядя на белый одноэтажный дом. — Но район вполне подходит для такого парня, как он, тут вполне можно приземлиться, выйдя из тюрьмы.

— Это дом его родителей. Они умерли, пока он сидел в тюрьме, а так как он был единственным ребенком, дом перешел к нему. Ссуда уже выплачена, ему осталось только платить налоги. «Бьюик» тоже достался ему по наследству.

— Похоже. Только старики ездят на «бьюиках». — Холидей поморщился. — Я не хотел…

— Вон он, — встрепенулся Кук, не отрывавший взгляда от дома, казалось, его совершенно не задело замечание Холидея.

Холидей увидел колыхнувшуюся занавеску на окне эркера и плохо различимое лицо человека. Оно промелькнуло, словно тень, и снова исчезло за занавеской.

— Он замечал, что вы за ним следите? — спросил Холидей.

— Замечал или нет, не знаю, мне на это абсолютно плевать. Потому что он обязательно проколется.

— Нам нужно больше информации по убийству Джонсона.

— Ты видел тело.

— Я был на месте преступления и на следующий день.

— Черт побери, парень, ты с кем-нибудь разговаривал?

— Пока нет. Я знаю детектива из убойного, который занимается этим делом. Парня зовут Джуз Реймон.

— Он с тобой будет разговаривать?

— Не знаю. У нас непростые отношения.

— Что ты натворил? Трахнул его жену?

— Хуже, — ответил Холидей. — Реймон возглавлял внутреннее расследование, когда они пытались меня прижать. Я не дал ему возможности довести дело до конца.

— Замечательно, — сказал Кук.

— Этот парень строго следует букве инструкций.

— Все равно было бы неплохо с ним поговорить.

— Возможно, получится, если он не станет ворошить прошлое, — ответил Холидей.

19

Перекусив парой сэндвичей с острым татарским соусом в закусочной на Беннинг-роуд, Реймон и Ронда поехали в Городскую полицейскую академию, расположенную на Блю-Плейнс-драйв, на участке между бесплатной автострадой Анакостия и Саут-Капитол-стрит, в Саут-Исте. Они проехали мимо центра специальной подготовки К-9 на территории академии, мимо казармы, где когда-то оба провели несколько месяцев, и припарковались на стоянке, почти полностью заполненной машинами и автобусами.

Академия походила на обычную среднюю школу: учебные классы типового размера на верхних этажах, спортивный зал, бассейн, а в самом низу — отлично оборудованные душевые. Чтобы оставаться в форме, многие ветераны-полицейские, в том числе и Реймон, посещали тренажерный зал и бассейн. Ронда, тщеславие которой таяло с рождением каждого следующего ребенка, давно уже не занималась здесь. Если ей удавалось урвать полчаса свободного времени, то горячая ванна и бокал вина, на ее взгляд, были гораздо полезнее, чем посещение тренажерного зала.

Войдя в здание, они увидели, что внутри все покрашено в яркий, почти неоновый оттенок пурпурного.