Галина Черная - Отель «У призрака» Страница 31

И месье Шарман в одном красивом прыжке зацепился ногами за косяк, повис вниз головой и захрапел так мелодично, что мы почти заслушались.

– Сержант, – первым спохватился Базиликус. – Перевесьте его в какое-нибудь другое место, а то мне ни войти ни выйти. Но не будите. Ему действительно нужны все силы, чтобы попробовать кровь четырёх добровольцев и не сорваться.

Через час все четверо испытуемых уже сидели в приёмной, с опаской поглядывая на всё ещё спящего Шармана, которого я по распоряжению шефа перевесил поближе к выходу, надёжно закрепив шнурками на вешалке. Пора?

– Месье Шарман, просыпайтесь! Вас ждёт работа.

Вампир сначала хищно подёргал носом, потом открыл левый глаз и сонно спросил:

– Надеюсь, все четверо в сборе? Я почти готов приступить к обеду…

– К чему?!! – ахнули четверо добровольцев.

– То есть к исполнению своих профессиональных обязанностей, – зевнул он и, встретившись со мной взглядом, поспешил добавить: – Не волнуйтесь, сержант. Я по своей воле и капли в рот не возьму.

– А разве вы не традиционалист? – На томатного вегетарианца он точно не был похож.

– Что вы, конечно нет! Я давным-давно, уже третий месяц, работаю в госорганах. Питьё крови только в качестве экспертизы и для научных целей, – совершенно бесстыже соврал этот элегантный кровосос, так плотоядно глядя на чертей, жмущихся в углу, что даже мне стало жутко. – Снимите меня, пожалуйста.

– Не забывайте, по одному глотку у каждого. Этого вполне достаточно для результата, – предупредил шеф, распахивая дверь кабинета.

– Всё будет в лучшем виде. У меня очень лёгкий укус.

Я развязал шнурки, позволив вампиру грохнуться об пол головой, но он не обиделся.

Сидевший в камере Эспиноза (Шмайзенберг) с грустью наблюдал за происходящим в приёмном отделении. При этом напевая и не забывая помешивать фигуэрию с лапшой, которую готовил нам на обед.

После двадцатиминутной экспертизы слегка разомлевший вампир сказал, что на данном этапе ничего наркотического не чувствует. Но для более точного результата ему нужно хотя бы ещё по паре глотков от каждого. Однако участники эксперимента, ссылаясь на работу, учёбу, свадьбу, расстрел, выгул детей и прочие срочные дела, один за другим дали дёру. Поэтому месье Шарману ничего не оставалось, как вынести официальное заключение, что никаких следов наркотика в крови доноров не обнаружено. Голубое «счастье» шишпанского повара отлично растворяется и не вызывает привыкания.

Толстяк с воплем счастья вскочил на ноги, чуть не опрокинув при этом на пол горячую сковородку и кастрюлю с пышущим фаспаччо.

– Я свободен, да? Скажите, сеньор команданте, что си! Си?!

Но комиссар Базиликус ещё сомневался.

– Для вашего освобождения недостаточно устного подтверждения. Как только будет готово письменное заключение эксперта, мэрия сможет принять решение, – поморщился он. – Всё-таки речь о наркотиках, а это не игрушки…

– Ох, я надеялся, что хоть сегодня не придётся заниматься писаниной. Ну ладно, если это так необходимо, чтобы вернуть свободу невиновному, то я и это сделаю, – пафосно заключил вампир-дегустатор, облизывая губы. – Только не здесь. Мне надо погулять, освежить голову. Где, вы говорили, живут остальные участники этой ужасного отравления?

Базиликус потянулся за табельным пистолетом. Я почти силой усадил месье Шармана за свой стол, дал бумагу и ручку, и примерно через два часа заключение было готово. Вампир, высунув язык от старания, печатными буквами изложил в своём отчёте всё, что было в крови опробованных им добровольцев…

И надо признать, что разбирался он в этом профессионально. Он не только перечислил те ингредиенты, которые нам на допросе открыл сам Шмайзенберг, но дал подробный отчёт, что испытуемые ели и пили в последние три дня. Этот Шарман, несмотря на свою эксцентричность и пошловатый вид, действительно был очень неплохим специалистом.

Как оказалось позже, сеньор Эспиноза создал специфическую веселящую приправу, равной которой нет, потому что она вызывала почти мгновенный эффект бурного веселья, но не имела никаких побочных последствий, а также не вызывала зависимости. Более того, дальнейшие экспертизы показали, что приём данного состава три раза в неделю улучшает самочувствие, обмен веществ и тонизирует сердечную мышцу.

После такого документа нам ничего не оставалось, кроме как отпустить вдруг ставшего знаменитым шишпанца. Он вышел на свободу с чистой совестью, с помпой и под приветственные крики трети населения Мокрых Псов. Праздник тринадцатого снега расцветился новыми красками. Должен признать, что даже я был рад освобождению так замечательно готовящего еду преступника.

Однако на следующий день в наше отделение поступила нота протеста из МИДа Шишпании с требованием немедленно выдать им этого толстого негодяя (да-да, так и было написано в официальном документе) в связи с тем, что разработанный им рецепт приправы должен принадлежать только Шишпании! Прочитав сию ноту, дон Эспиноза тут же направился в мэрию, где подал прошение о предоставлении гражданства с разрешением остаться в Мокрых Псах.

– Вы же сами понимаете, если я вернусь, они присвоют себе мою формулу, а меня посадят в тюрьму за измену Родине, а может, даже расстреляют. Си! Последнее не страшно, мы же, шишпанцы, гордый народ! Но уж лучше я останусь здесь. Тут меня, по крайней мере, уважают, любят, и впереди куча перспектив. У меня двадцать шесть приглашений на работу в лучшие рестораны самого Парижска! Но я, пэрдонимэ, не любитель больших городов…

Наш мэр сразу понял, какую выгоду это сулит городскому бюджету, и недолго думая подписал все прошения. Через два дня обиженное правительство Шишпании пригрозило толстому повару в случае его неявки с повинной в суд выслать из страны всю его семью!

А уже через месяц мы были первыми гостями в большом семейном ресторане «Шмаэлья», расположившемся на западной окраине Мокрых Псов, на берегу каменистой реки, у подножия безмолвных белых холмов, которые напоминали хозяину заведения его родные просторы…

Глава 4

Театр Люцифера и Лилит

Сегодня снова шёл снег. Гадать и подсчитывать – какой, не имело смысла: на здании мэрии висело электронное табло, где в красивых виньетках чертополоха светились большие цифры «1» и «0». Значит, это уже десятый. До праздника атмосферным осадкам в виде замороженного дождя оставалось выпасть всего три раза…

Хотя, как я, кажется, уже говорил раньше, подсчёт был скорее условный, для создания предпраздничной атмосферы, а сам День тринадцатого снега обычно устраивали в выходные примерно за неделю до старогодних праздников. На лицах прохожих сияли злобные улыбки, дружеские пинки и подножки носили всё более развлекательный характер. И даже младенцы в колясках старались выплёвывать пустышку так, чтоб непременно попасть маме в глаз. Что не могло не радовать счастливых родителей…

Вообще, в городе заметно нарастало предвкушение праздника, на центральной площади уже развернулся традиционный тринадцатиснежный базарчик, жители украшали не только дома, но и заборы, деревья и урны. Да что там… Выходя на работу, я обратил внимание, что праздничными надписями и плакатами украшены даже общественные туалеты! Как видите, Мокрые Псы вовсю готовились к предстоящему торжеству.

На подоконниках домов развешивались гирлянды из «замёрзших птичек», разумеется вырезанных из бумаги и присыпанных блёстками. В старые времена их делали из натурального материала, благо замёрзших птиц хватало. Но с приходом всех благ цивилизации ситуация изменилась: птицы и звери больше не голодали, стараясь держаться подальше от городов. И хотя дети старательно рассыпали в кормушки отравленный корм, разжиться настоящей мёртвой вороной или даже воробушком удавалось не каждому.

Традиция праздновать День тринадцатого снега повелась у нас с тех пор, как жена Люцифера Лилит (историки до сих пор спорят по этому поводу, некоторые утверждают, что она была его тёщей) тринадцатого числа вышла полюбоваться свежим снегом, поскользнулась, сломала ногу, разбила нос и получила сотрясение мозга. И вот тогда-то, глядя на неё, смешно барахтавшуюся в снегу, Люцифер будто бы расхохотался и сказал:

– Это просто праздник какой-то!

Не берусь судить, сколько в этом мифе правды, а сколько фантазии, но именно так нас всех учили ещё в школе. Девочки на праздник традиционно обматывали бинтами левую ногу, а мальчики тренировались в демоническом хохоте. Впрочем, настоящее веселье начнётся именно на тринадцатый снег, выпадет он или не выпадет. Черти будут намеренно толкать друг друга, мужчины ставить подножки, шутливо пытаясь сломать женщине ногу. Те в свою очередь будут орать на всю улицу, клятвенно обещая навеки испортить им жизнь, и постараются держать слово как минимум три дня.