Андрей Кивинов - Испытательный срок Страница 32

И тут, Рома, меня развезло. Все-таки непривычный я был к таким ненаучным экспериментам. Извини, но из песни слов не выкинешь. Блеванул я, можно сказать, фонтаном. Прямо на брюки и сапоги милицейские. Тут они, конечно, на меня внимание обратили. Дубинкой для порядка, потом под руки и в пикет.

Пришел я в себя часа через два, когда проснулся. Глаза открываю и не понимаю ни хрена. Сижу не в аквариуме, а за столом. Передом мной поднос с кофе заварным, бутербродами колбасными, рассолом огуречным и водичкой родниковой. Полотенчико влажное — руки обтереть. Цветочки в вазе. В общем, все, как в бузинес-классе. Менты — напротив. На лавочке сидят и улыбаются. С ними капитан. Тоже лыбится. «Угощайтесь, — говорят, — Антон Иванович. От чистого сердца. И не обессудьте, коли что не так». И тут до меня дошло, в чем была ошибка. Собираясь на вокзал, я не выложил удостоверение. Взял по привычке. А кому охота связываться с отделом собственной безопасности? Ну, подумаешь, форму заблевал? Так это экологически чистый продукт, отстирывается без проблем. Вернулся я домой и понял, что погорячился с увольнением. Дураком буду, если от таких благ откажусь. Не стал больше экспериментировать. А вскоре и Бориска на царство пришел. С ним никаких проблем. Душный иногда бывает, но кто ж из нас не без греха?.. А ты говоришь, не боишься… Кого?

— Я не то имел в виду… Сшибешь кого-нибудь.

— Сплюнь… Я даже бухой правил не нарушаю… Чего хотел?

Рома поведал о проблеме. Установить местонахождение человека по его мобильнику. Скорей всего, отключенному и даже выброшенному. Чистов не чесал лоб, не ходил по келье и не изображал тяжелый мыслительный процесс.

— Мой богатый жизненный опыт подсказывает, что у людей, работающих киллерами на постоянной основе, как правило, не одна трубка. Есть официальная для бытовых вопросов. А есть еще специальная труба для интимных разговоров. Возможно, даже не одна. Оформленная, как водится, на левый паспорт. От этого и будем танцевать.

— И что?

— Но носят-то их одновременно. Только в разных карманах. Совершенно не подозревая, что мобильный телефон можно запеленговать, даже если по нему не говорят.

— Та-а-ак…

— В принципе, ничего сложного… Надо ретропсет… рертоспет… ре-тро-спек-тив-но — о!.. отследить географию известного нам телефона, а затем посмотреть, какие номера находились рядом. Проанализировав относительно небольшой промежуток времени, путем нехитрых математических вычислений получаем номер второй трубки. И, если он еще актуален — а интимный номер, как правило, клиент не меняет, — то дальше просто пеленгуем его текущие координаты.

— И вы сможете это сделать?

— Ром, переходим на «ты»… Всего-то на пять лет старше.

Большинство, кому за сорок, стесняются своего возраста. Антон Иванович не исключение.

— Я, конечно, не волшебник… Но связи в сотовых компаниях помогают нам творить настоящие чудеса. Следуем, так сказать, рекомендациям древних лекарей — лечить подобное подобным. Сиречь боремся с коррупцией с помощью коррупционных схем… Дня через три сделаю… Да, вот, Ольге передай.

«Не волшебник» протянул распечатку.

— Биллинг мобильника твоего друга. Накануне своей явки с повинной он раз десять пытался дозвониться до Якубовской. Но безуспешно. Либо она отключила телефон, либо утонула вместе с ним, ха-ха-ха…

Вскрывать себе вены из-за разбитой любви Вера, конечно, не собиралась. Да и другими популярными способами, типа прыжка с «Моста любви», лишать себя жизни не планировала. Домой вернулась накануне за полночь. Со следами алкоголя на лице, если выражаться неграмотно. А если грамотно — просто была бухая. Заперлась в комнате и до утра не выходила, отравляя окружающую среду выхлопами спирта. Тамара позвонила Антону, сообщила, что дочь нашлась целой и пьяной. Он попросил позвать ее к трубке, но сбежавшая невеста не подошла. Сказала, что перезвонит сама. Звонила или нет — неизвестно. Утром ушла в институт.

Тамара, воспитанная на лучших шпионских сериалах, решила задействовать агентуру. В полдень позвонила ближайшей Вериной подруге Ленке и осторожно, под легендой, спросила — что произошло между дочерью и Антоном? Ленка, потерявшая бдительность, все выложила. Якобы после того, как Антон узнал, что Борис Дмитриевич уходит на пенсию, он резко отказался брать деньги в банке на ипотеку, хотя имелась железная договоренность. И банк даже делал приличную скидку. Потом был разговор Веры с отцом, после она задала какие-то контрольные вопросы Антону и наконец — выставила его за порог. Сама Лена считает, что это надо было сделать давным-давно, ибо никакой любви со стороны Антона нет и в помине, а есть откровенный расчет. О чем, кстати, она Вере неоднократно говорила. Но Вера, оболваненная светлыми чувствами, до поры до времени подруге не верила. Но сейчас, слава богу, образумилась.

Тамара, конечно, расстроилась, позвонила мужу и извинилась за вчерашнее. «Можешь с Антоном не объясняться… Он, похоже, действительно с Верой из-за тебя. Да и у нее непонятно что в голове. После одного разговора — вещи за дверь. Да если любишь — плевать кто он. Хоть убийца мирного населения. Любовь не читает резюме».

Борис Дмитриевич вроде бы успокоился, однако маленький червячок сомнения закопошился под коркой. И вскоре превратился в огромного червя.

Нет, не у Веры был испытательный срок, не у Антона… А у него. И он его не выдержал. Даже не попытался выдержать. Конечно, хваленый жизненный опыт, знание людей подсказывали, что он трижды прав. И никаких сомнений быть не может. И вроде бы все улики налицо.

Только не замылился ли глаз? Как у старого судьи, видящего только сухие протокольные фразы и считающего набор типовых доказательств достаточным для того, чтобы признать человека виновным? Не слишком ли он профессионально сдеформировался, как говорит Тамара? И не погорячился ли он, выложив Вере свои соображения?

И если уж совсем по совести, то выкладывать это надо было при Антоне, а не втихаря, подобно стукачку позорному. И это глодало еще сильнее. И будет, будет, будет глодать.

Поэтому в час дня он сел в служебный «форд» и попросил водителя отвезти его в районный отдел по борьбе с экономическими преступлениями, предварительно позвонив Антону по служебному телефону.

И звонок этот добавил сомнений. Антон сообщил, что утром, после разговора с Верой в институте, написал рапорт на увольнение из органов…

Борис Дмитриевич не любил носить форму, предпочитая кителю старенький костюм-двойку. Сегодня он тоже был в нем. Из аксессуаров добавилась тросточка — спина не проходила. Постовой на дверях отдела, тем не менее, узнал его и даже проводил до кабинета.

Антон подшивал дела, выложив их из сейфа. Обстановка явно чемоданная. Значит, с рапортом не шутил. Царев протянул руку, он пожал. Предложил сесть на диванчик, но Борис Дмитриевич предпочел стул. Несостоявшийся жених выглядел как персонаж фильма «Зловещие мертвецы».

Несостоявшийся тесть не представлял, с чего начать разговор. «Извини, Антон, но я тебя заложил…» С минуту ерзал на стуле, словно выбирая наиболее удобную позицию для позвоночника.

— Опять? — догадался насчет спины жених дочери.

— Застудил где-то, — Борис Дмитриевич не стал предъявлять претензии по поводу остеопата, — ты серьезно рапорт написал?

— Да… Вот, дела подшиваю.

— И почему?

— Не мое это… К брату поеду. В Москву. Он давно зовет.

Да, точно — старший брат Антона устроился в Москве в Федерацию борьбы на хорошую должность. Может, действительно разрыв с Верой ни при чем? Он действительно написал рапорт из-за перспективной должности? Впрочем, это ничего не меняет. Антон все должен знать.

— Хм… Я… В общем, к тебе не по службе… Вера не рассказывала случайно, как я в милицию попал?

— Нет.

— Я ж дворовым был, отец в разъездах, у Лидии Сергеевны — мачехи, своих двое — попробуй уследи. Ну и попал в компанию… Даже гордился этим — с крутыми пацанами гуляю. Только крутые отрабатывать заставили. Магазин подломили… Сошло с рук. А потом на танцах драку устроили. Задержали всех, в камеру посадили… Опер один со мной разбирался, покойный ныне, царство небесное… Погиб в девяносто третьем… Он, видать, знал, что я к магазину причастен. Но то ли пожалел, то ли доказательств не было… Но мозги мне прочистил капитально, я на всю жизнь запомнил. Перспективу нарисовал… Два пути у тебя отсюда, Боря… В общем, с крутыми я порвал, выбили они мне зуб, но отстали… А вот окажись на месте того опера кто другой, может, сейчас лес валил или вообще… И знаешь, мне тоже так захотелось… Людей направлять… Заявление в школу милиции подал. Не все, конечно, гладко было, да гладко нигде и не бывает… А потом вся эта коммерция полезла, крыши, отмазки, халтуры… Словно опять в блатную компанию попал! А не будешь по их правилам играть — сожрут или подставят! А я так думаю — или ты там, или здесь. Нельзя быть немножко беременным… В ОСБ и перешел…