До полуночи одна минута - Галия Сергеевна Мавлютова Страница 33

будет лежать и караулить, когда подвернётся удача. В общем, неважно как, но она одолеет все преграды. Подгоняемая бодрыми мантрами, Алина на всех парах мчалась к Киселю. После закрытия склада Николай Иванович стал индивидуальным предпринимателем, и в полном одиночестве занимался частным сыском. Алина понимала, откуда у него деньги на аренду офиса в центре города, на дорогостоящую аппаратуру и технику. Установка сообщила, что у Киселя в собственности дорогая машина и две обширные квартиры. О встрече они условились заранее.

Кисель ждал Кузину, сидя в хорошеньком кабинетике на третьем этаже небольшого бизнес-центра.

– Ух, красота какая! Ой, не могу смотреть! Ай-ай-ай, сейчас помру, – дурашливо прокукарекал Кисель и прикрылся пухлой рукой, словно обжёгся лазерными лучами. Из-под пальцев-сосисок выглядывали маленькие заплывшие глазки.

Алина села на стул и молча уставилась на Киселя. Неужели у этого горе-детектива есть клиенты? Хотя люди зачастую ведут себя неразумно и обращаются, куда попало, лишь бы справиться с бедой. В полицию не верят, в другие органы боятся ходить, а тут сидит бойкий мужичок и за определённую сумму обещает решить все проблемы озверевшего человечества.

– Николай Иванович, здравствуйте! – Она старалась говорить чётко и по слогам, надеясь чеканностью слога вернуть Киселя в рабочее состояние.

– Ой-ой-ой, не могу-не могу-не могу! У-у, красота какая, дивная, небесная, – снова заюлил-завертелся в кресле Николай Иванович, а из-под пальцев поблескивал острый и режущий взгляд.

– Вы тоже интересный мужчина, Николай Иванович, но я же не закрываюсь от вас. Смотрю, изучаю, мне интересно.

Она говорила спокойно, без напряжения. Сидела и смотрела на него, понимая, что ничего не выудит из этого человечка. Его и человеком назвать трудно – осталась только физическая оболочка. Не мужчина, не профессионал, а так, существо в мужских брюках. Карачун оказался прав. Надо было ехать в «Золотое счастье». Всё-таки ресторан… И есть хочется. Алина почувствовала голод, но быстро заглушила сосущее чувство. И чем больше Кузина понимала сложность ситуации, тем быстрее хотела получить результат от встречи.

– Поговорим, Николай Иванович?

– О чём, милая? О чём мне с тобой разговаривать? Я только могу любоваться твоей дивной красотой. Такая девица ко мне заявилась, мама не горюй! Редко ко мне заглядывают красотки, редко. Старый стал, некрасивый. – Кисель нагло кокетничал, сбивая разговор в пустую болтовню.

– Хватит, Николай Иванович, вы отлично знаете, о чём нам нужно поговорить!

Кузиной нечего было терять. Она старалась вытащить из себя всё, на что способна и ещё не способна, лишь бы найти в этом человеке остатки совести. Однако совести у Киселя никогда не было. Николай Иванович не знал такого слова, хоть и прожил на свете больше пяти десятков лет. Кисель дурачился, пучил глаза и выворачивал губы, притворялся. Алина смотрела на него и думала, что ведь когда-то он был маленьким мальчиком, нежным, ласковым, потом вырос, жизнь здорово побила его, а он её в ответ – в результате оба остались довольны друг другом. Он жизнью, а она милостиво отпустила Киселя на все четыре стороны. Николай Иванович не преуспевает, но и не бедствует. Наверное, когда-то мнил себя великим реформатором и тоже хотел взобраться на вершины. Начинал Кисель простым опером, но не сложилось. Потом покатился по служебным дорожкам, и занесло его на склад конфискатов, там и осел на короткое время. Настолько короткое, что забыл вынести со склада кипу документов. Думал, что всё уничтожили при вывозе товара.

– Нечего мне сказать тебе, красавица, нечего. Знал бы чего говорить – сидел бы не здесь, а в другом месте. Повыше бы устроился! – изо всех сил придуривался Кисель.

Кузина посмотрела на стены, на потолок, в угол – всё новенькое, свеженькое, только что отремонтированное. Вот куда ушёл растаявший в солнечной дымке конфискат. Дело было ранней весной; за полгода Кисель здорово поднялся, обжился, приоделся, а с виду дурак дураком.

– Мне мало нужно. Очень мало. Если скажете – останетесь сидеть здесь. У вас уютно. Тепло. Лучше здесь, чем в другом месте. Итак, один вопрос. Кому вы продали коробки с сим-картами?

– Глупенькая, да кто ж отвечает на такие вопросы? Только лохи какие-нибудь, а я директор детективного агентства. Знаешь, как оно называется?

Алина кивнула. Кисель гораздо умнее, чем хочет казаться. В придурковатых ответах можно много прочитать, в дурашливых словах скрыт зашифрованный текст. Нужно его расшифровать.

– Ну вот знаешь! Подготовилась к беседе. Умница. Хорошая девчонка. Моё агентство называется «Семь вёрст». Ха-ха-ха, – залился смехом Николай Иванович, – семь вёрст киселя хлебать. Это для умных, а для дураков и так сойдёт. Я не знаю, куда делся товар со склада. Товар уничтожен путём сожжения. Знаешь, как это делается? Не знаешь… И не надо тебе этого знать. Акты на уничтожение переданы мной в управление. Там и ищи. Кто угодно мог продать. А меня вычеркни из чёрного списка. Я не при делах. Ты ещё молоденькая, чтобы в эти дебри лезть. Не лезь, красавица, куда не просят, иначе сметут тебя тёмные силы.

– А вы мне не угрожайте!

Кузина метнула в его сторону недобрый взгляд.

– Да я… да ты… да как ты могла подумать, что я угрожаю? Я мухи не обижу, сладенькая ты моя, сахарная, сироп ты мой медовый!

И Кисель снова натянул маску шута. Он что-то говорил, плёл паутину, прикидывался, а Кузина пристально смотрела на него. Ничего в нём не осталось от живого человека. Одна маска, пустая и глупая. Он давно умер, а делает вид, что живёт. От Киселя потянуло запахом застарелого перегара. Едкий запах защекотал ноздри. Алина чихнула.

– Будь здорова, миленькая! Не болей!

В последних словах послышалась неприкрытая угроза. Алина поднялась, подошла к столу, нагнулась и произнесла, не скрывая отвращения:

– Клоун!

И было в её интонации что-то такое, от чего Кисель нервно передёрнулся. Его задело не слово, а те чувства, которые испытывала к нему Алина.

Она уже подходила к двери, когда в спину донеслось:

– Свой вопрос задай Быкову! Знаешь такого?

Алина запнулась, помедлила, борясь с желанием оглянуться и посмотреть на Николая Ивановича, но устояла, не повернулась. Позже она думала, как смогла удержаться, ведь это было выше физических сил, но испытание выдержала. Едва заметно кивнув головой, Кузина вышла из кабинета. Она не жалела, что не оглянулась. И не хотела думать, почему Кисель сломался. Это его дело. Сломался и сломался. Кисель сдал боевого товарища. У них так принято. Имеется в виду у боевых товарищей по складской работе. И ещё она знала, что выжала из Киселя всё, что он мог дать. Большего от него получить не удастся. Даже Карачуну. Алина села в машину