Фридрих Незнанский - Заложник Страница 35

Павел Игнатьевич был дома. А где ж ему еще быть, если следователь Загоруйко, приезжавший сюда дважды, строго-настрого запретил главному свидетелю будущего обвинения далеко отлучаться. Не официально, конечно, но получалось что-то вроде подписки о невыезде.

Турецкий предъявил собственное удостоверение, которое, естественно, произвело впечатление на старика, и объяснил ему цель визита. После чего Гонюта, перекрестившись на всякий случай, сел рядом с Турецким, а Сережа переместился на заднее сиденье, спрятав и початую бутылку: а то старик мог не весть что подумать!

Машину оставили у начала лесной тропинки. Турецкий засек время и — тронулись.

Часы показали, что расстояние в протоколе осмотра места происшествия было указано верно, около трех километров. Но Турецкий обратил внимание и на то, что по тропе, протоптанной между сменяющими друг дружку вырубками, народ практически не ходит. А вот сломанные березки, задиры на корнях, пересекающих кривую и узкую тропу, убеждали в том, что дорожкой этой могли пользоваться мотоциклисты. И в их гонках мог быть определенный смысл — препятствий сколько душе угодно и тесно так, что двоим не разъехаться. Можно представить, какое удовольствие получали мальчишки, взлетая в своих седлах! Да еще с подружками, цепляющимися за твою «надежную» спину.

Павел Игнатьевич, едва добрались, начал в сотый, поди, раз повествовать про своего Уголька, который обнаружил тело. Площадку вокруг перевернутого пня, под которым и лежал труп, основательно вытоптали. Оно и понятно, тут же едва ли не толпа прошла. Не говоря о тех, кто проводил здесь следственные мероприятия. Деревца вокруг переломаны, и кустарник смят.

— Сережа, теперь ты видишь, что вокруг натворили? — разочарованно заметил Турецкий, когда Гонюта утомился от своего рассказа и, отойдя в сторонку, присел на пенек.

— А что вы хотите найти, Александр Борисович, — спросил эксперт-криминалист, открывая свой чемоданчик.

— Давай подумаем, посоветуемся… Павел Игнатьевич, куда дорожка-то ведет?

— Эта? А в Сорокино. Километров пять, не меньше.

— А чем же она привлекает, эта тропа? Вы житель местный, знаете небось? Народ-то разве ходит здесь?

— Не… Это как ориентир для грибников, либо на деревню, либо на поселок выведет. Ну, мальчишки, я говорю…

— Значит, пешком вот вроде нас, дураков, никто сюда не ходит. Понятно. А мотоциклисты гоняют. А у вас, в Борках, есть мотоциклисты?

— Так откуда? Разве что у Мишки-хулигана имеется тарахтелка. Так она старая, не помню, чтоб ездил. Это у поселковских, у банкирских…

— Ну, вот тебе, Сережа, и указание. — Турецкий говорил негромко, чтоб старику не было слышно. — Я не думаю, что девочка пришла по своей воле. И не уверен также, что труп привезли сюда, чтобы прятать. Все могло быть гораздо проще. Обыденнее. А вот чей мотоцикл тут побывал, это знать было бы нам очень полезно. Он ведь стоял здесь. И не три минуты. Может быть, и насилие также произошло именно в этом месте. Словом, старик, засучивай рукава. А мы с дедом отойдем подальше, чтоб тебе не мешать.

Александр Борисович взял старика под локоток и, доверительно склонившись к нему, сказал:

— Давайте отойдем в сторонку, и вы мне расскажете о своей персональной версии преступления. Следователь Загоруйко сообщил по инстанции, что лично у вас имеются весьма основательные и веские аргументы на сей счет. Хотелось бы получить информацию, которая может представить интерес при проведении дальнейших следственных мероприятий, из первых уст.

Значительность интонации, с какой это было сказано, да и сама фраза, маленький шедевр бюрократического идиотизма, подействовали на Гонюту подобно елею, и он начал немедленно излагать свои доказательства несомненной вины Мишки Демина. Но сам Турецкий, делая вид, что внимательно слушает, не сводил взгляда с эксперта-криминалиста, на коленях передвигавшегося, что называется, сантиметр за сантиметром по вытоптанной траве. Вот он не глядя взял из чемоданчика целлофановый пакет и начал что-то собирать туда с земли. Достал другой пакет. Третий… Потом вскрыл упаковку гипса и стал заводить в резиновой чашечке раствор — это уже для заливки следа. Ну что ж, значит, дело пошло.

А Гонюта все повествовал печальную историю про себя и своих несчастных собачек. И был, в его понимании, Мишка Демин таким извергом рода человеческого, какого еще и свет не видывал. А такому, что собачку ударить камнем, что невинную девушку изнасиловать и придушить, один черт, прости Господи…

Сережа тем временем стал уползать с поляны в направлении того пня, под которым было обнаружено тело убитой.

Беда, как оказалось, в том и заключалась, что самый первый осмотр местности производился при фонарях, где-то даже и торопливо, поскольку темнело быстро и люди не хотели торчать здесь до утра. Есть факт, жертва налицо, есть показания свидетеля, картина складывается, в общем, понятная. Если что-то дополнительное потребуется, дожди не пройдут и следы не смоют, значит, и повторно можно будет приехать. А что место безлюдное и не посещаемое, так оно и лучше, никому и в голову не придет специально следы тут затаптывать. Зато сами натоптали так, будто делали все нарочно, чтобы вообще не оставить никаких следов. Вот и разберись в этой логике: чего больше — дури или непрофессионализма? А может, тонкий расчет? Но зачем?

Турецкий заранее прикинул, что тут сумели уже «наработать» местные шерлоки холмсы, и потому, собственно, и просил у Грязнова именно молодого, то есть легкого на ногу, и неспесивого, но обязательно толкового специалиста, а не просто умненького и удобного начальству. И, наблюдая теперь за пассами Сережи, Александр Борисович убеждался, что выбор был правильным. Парень «перепахивал целину» не за страх, а за совесть. Даже если понятие «совесть» стоило не дороже литра. Хотя как поглядеть! Понятно же, что человек, постоянно исследующий места преступлений, нередко в паре с судебным медиком, «общающийся» с трупами, привыкает и к общению с бутылкой. «Клинический», как говорится, способ решения проблемы: это когда клин вышибают клином. Весь богатый опыт Турецкого подтверждал сие. И, за редким исключением, абсолютное большинство асов судебно-медицинской экспертизы и криминалистики были отчаянными матерщинниками и любителями алкоголя. Не пьяницами, а именно любителями, тут не надо путать понятия. И то, что Сережа профессионально грамотно отреагировал на предложение Турецкого еще в машине, говорило в первую очередь в его пользу.

— Александр Борисович, — как-то непривычно осторожно позвал Сережа, — подойдите, пожалуйста, только сами, совета хочу спросить.

— Извините, Павел Игнатьевич, — прервал рассказчика Турецкий, — эксперт приглашает, надо слушаться. Постойте здесь, я сейчас вернусь… Что у тебя, Сережа?

— Такое дело… Я прошел по следам возможного волочения трупа, если учитывать, что насилие и убийство произошло не здесь… да здесь оно как-то и неудобно, верно? А то место надо еще искать, хотя есть подозрение, что все произошло там, где я обнаружил стоянку мотоцикла. След от стойки мотоцикла. Ну, там капли масла, небольшой отпечаток протектора на ободранном корневище, образец грунта. Это я уже все собрал. Но вот что обнаружил здесь. Станьте на колени, гляньте, чего есть.

Турецкий опустился на корточки, а Сережа аккуратно раздвинул сухие травинки и показал на маленький блестящий предмет. Пуговица?

— Вот мы ее сейчас и запечатлеем, — сказал Сережа, вынимая из чемоданчика фотоаппарат и сантиметровую линейку, — и в пакетик положим, а потом хозяина отыщем, да? Оп! А теперь панорамка…

Вспышка и щелчок затвора повторились несколько раз, после чего поднятая пинцетом металлическая пуговица легла в очередной целлофановый пакет.

— Заметили? Свеженькая! Впрочем, нельзя исключить, что ее потерял кто-нибудь из оперов, которые возились тут, вынося труп… Нам бы с вами теперь еще тот мотоцикл найти, — задумчиво произнес Сережа. — У меня предположение, что насилие могли совершить прямо на сиденье. Вы говорили, она девочка была?

— Пятнадцать лет.

— Следов не исключаю. А одежду ее отдали на экспертизу? Есть что-нибудь?

— Когда я встречался со следователем, это было несколько дней назад, еще ничего, естественно, не было. Но, видимо, скоро будет. Ты ж ведь знаешь, как у нас работают? Неделя-другая им не в счет…

— Ну ладно, Александр Борисович, я здесь в принципе закончил. Трофеи собрал. Теперь наукой займемся. Значит, вы поняли, что мне еще надо?

— Я свои обещания держу, — усмехнулся Турецкий.

Сережа засмеялся:

— Я не про то, я про мотоцикл.

— А вот этого добра здесь больше чем надо.

— То есть? — насторожился Сережа.

— В поселке в каждом доме. Ты там еще не был. Но чтобы снять вопросы, мы с тобой сначала заедем в Борки. Там у одного подозреваемого тоже есть мотоцикл. Вот с него и начнем.