Карин Фоссум - Глаз Эвы Страница 38

Когда она села в машину вечером, было уже девять. Проведя в пути два с половиной часа, она выкурила десять сигарет, но желтого магазина все еще не было видно. Ноги начинали неметь, спина болела. Вдруг вся ее затея показалась ей совершенно безумным предприятием. Вокруг было темно, как у негра в желудке; она миновала Веггли и кафе с большим троллем, проехала через небольшие поселки, постепенно вспоминая их названия. Судя по всему, она едет правильно. Магазин должен быть слева, и он должен быть освещен, потому что магазины освещены даже ночью. Но вокруг было черным-черно, ни одного дома, ни одной машины не было видно. По обе стороны дороги тянулся лес, ей показалось, что она едет по дну ущелья. По радио передавали какую-то музыку, сейчас она казалась ей отвратительной. Чертов магазин!

Она свернула с дороги и остановилась. Закурила еще одну сигарету и задумалась. Время шло к полуночи, и она устала. Возможно, она вообще не найдет дачу, возможно, она что-то не так запомнила. Это было так давно, двадцать пять лет тому назад, они тогда были совсем девчонками. Верховодила, как всегда, Майя, а они шли за ней, как послушные овцы. Эва, Ханна, Ина и Эльсе Гру. Старые зеленые спальные мешки и консервы. «Эвентюрбландинг»[29] и баварское пиво. Не исключено, что магазин вообще снесли, построили вместо него огромный торговый центр, подумала она, хотя, наверное, посреди леса торговые центры все-таки не строят. Придется ехать дальше. Она дала себе еще двадцать минут; если за это время не найдет магазин, придется поворачивать назад. Или же переночевать в машине и искать завтра – при свете дня. Но мысль о ночевке на заднем сиденье ей не слишком понравилась, уж больно пустынные были места вокруг, она не знала, хватит ли у нее духа на это. Она завела мотор и вновь выехала на дорогу, загасив сигарету в пепельнице, которая и так была уже полна до краев. Еще раз глянула на часы и прибавила газу. Дорога шла через мост, вспоминала она, там еще были козы и овцы, потом они еще ехали вверх какими-то зигзагами, было очень много крутых поворотов. Зимой дорогу расчищали только до гостиницы, и последний отрезок пути Майе приходилось идти на лыжах. Еще хорошо, что пока снега нет, а может быть, наверху уже выпал снег, может, последнюю часть пути ей придется месить грязь, об этом она не подумала. Нельзя сказать, что Эва привыкла много бывать на природе, и сейчас она чувствовала себя полной идиоткой. Закурила снова, и вкус сигареты показался ей отвратительным. Продолжала вглядываться в черный лес в поисках хоть какого-то огонька. Включила печку. Здесь, в горах, воздух был совсем другой, более разреженный. Черт, куда же ее занесло! Эльмер-то наверняка в постели, возможно, видит кошмары, а может быть, сидит в гостиной с третьим стаканом виски, а жена уже давно спит безмятежным сном, укрытая одеялом. Должно быть, нелегко уснуть, когда перед глазами у тебя лицо Майи, когда ты по-прежнему чувствуешь, как она пинает тебя ногами, а ты пытаешься вдавить ее в матрац, зажимая лицо подушкой. Наверное, она здорово сопротивлялась. Майя была сильная, но мужчины почему-то всегда гораздо сильнее; это не переставало ее удивлять. Им даже не надо быть особенно крупными, такое впечатление, что они просто сделаны из другого материала. Она резко затормозила. Далеко впереди с левой стороны показался огонек. И вскоре она увидела хорошо знакомую оранжевую табличку: четырехугольник с большой буквой «S».

Продовольственный магазин. «Самвиркелагет». И тут она узнала и дорогу, и мост. Поворотник она включать не стала, машина запрыгала по мосту и осторожно стала взбираться на гору на второй скорости. Сердце опять учащенно забилось; теперь она мысленно видела перед собой дачу, маленький темный кубик, простой и скромный, с совершенно невероятным сокровищем, настоящий сказочный дворец, ключ к беспечной жизни. Если бы Майя могла ее сейчас видеть, ей бы это понравилось, Майя любила людей, которые умеют наслаждаться благами жизни. Во всяком случае, она бы не хотела, чтобы деньги достались государству. Два миллиона – какая же это будет рента, если она получит 6-7 процентов? Да, но она же не сможет пойти в банк. Она закусила губу. Придется, видимо, хранить их в подвале. И никто не должен знать об этом, даже Эмма, вообще никто. И ей нельзя быть расточительной, она не должна разговаривать во сне, нельзя напиваться пьяной. Да уж, на самом деле жить будет не так просто, подумалось ей. «Аскона» продолжала ползти вверх в гору, ей не попалось ни одной машины, как будто она оказалась на другой планете, совершенно безлюдной, даже овцы куда-то делись. Возможно, уже слишком холодно. Через пятнадцать минут она проехала мимо турбазы, оставшейся справа. Она решила отъехать подальше от дороги, озеро было справа, и она стала искать спуск к воде. Снега не было, но здесь, наверху, было светлее, небо казалось огромным. Слева показался большой дом, в одном из его окон горел свет. Это немного испугало Эву. Если там, наверху, люди, ей следует вести себя осторожнее. Те, кто живет в горах, наверняка поддерживают контакт друг с другом. Это приезжие, из Осло, и здесь, в горах, у них дачи, переходящие по наследству из поколения в поколение. Да, мы видели машину, она проезжала здесь вчера вечером, кажется, где-то около полуночи. Нет, звук мотора нам незнаком. Амундсен ездит на «Вольво», а у Бертрандсена «Мерс» на дизельном топливе. Так что это был кто-то чужой, мы уверены.

Эва свернула еще раз, продолжая ехать вдоль озера. Его поверхность поблескивала металлом, как будто воду уже сковал лед. Эва заметила небольшой сарай внизу, около воды. Интересно, можно ли туда проехать? Дорога была скверная, вся в выбоинах, но она все же попыталась съехать вниз, внимательно глядя по сторонам, не покажется ли еще какой-нибудь огонек, но огоньков больше не было. Она остановилась, только подъехав к самой кромке воды. Можно объехать вокруг сарая и остановиться позади него. Так она и сделала. Выключила зажигание и ближний свет и несколько секунд тихо сидела в кромешной темноте.

Она хотела захлопнуть за собой дверцу машины, как обычно, но передумала. Звук хлопнувшей двери в этой тишине будет как оружейный залп. Вместо этого она просто осторожно прикрыла дверцу, закрывать не стала, а ключи положила в карман. Потом она надела на спину рюкзак, в котором лежали молоток, зубило и фонарик, застегнула молнию и натянула капюшон. Она слабо помнила, сколько отсюда идти до дачи, но решила, что минут пятнадцать-двадцать. Холод был собачий, мороз щипал щеки; она шла, опустив голову, по неровной дороге, все выше и выше в гору, большими шагами. Она надеялась, что узнает дачу, когда увидит ее.

Там позади еще был ручей, они чистили в нем зубы и брали из ручья воду для кофе. Вокруг нее возвышались горы, черные и величественные. На вершине самой высокой, Юховды, они тогда побывали; она вспомнила, как стояла там и чувствовала себя такой непривычно маленькой, но это чувство не было неприятным. Ей это даже понравилось. Как странно, внезапно подумала она, шагая в темноте в полном одиночестве, мы все знаем, что умрем, но все равно живем, суетимся…

Она повернула еще раз и увидела вдали несколько домиков. Ни в одном окне не было света. Это заставило ее прибавить шаг. Может, ей надо туда? Но разве дача Майи не стояла в отдалении от всех других дач, у ручья, или же она просто плохо помнит? Нет, наверняка эти домики построили позже, это сейчас не играло никакой роли, главное, что в их окнах не было света, да и машин никаких она возле них не увидела. Домики выглядели как упаковки с неприкосновенным провиантом, сброшенные с самолета и лежащие там, где упали. Отсюда все они казались черными, но когда она подошла к первому, он оказался коричневым, а наличники – белыми. Над входной дверью, под самой крышей растопырились рога. Она посмотрела на самый левый домик, стоявший ближе всех к ручью, но он не был красным. Это ровным счетом ничего не значило, его могли перекрасить. Она пошла медленнее, на одной стене была прибита деревянная дощечка, она выглядела совсем новой, и хотя она не помнила, как тогда называлась дача, теперь она была уверена, что это дача Майи. Называлась она «Хилтон».

Она зашла за домик. Там тек ручей, по берегам его рос вереск; ручей оказался глубже, чем ей помнилось, но она узнала камни, на которых они сидели, и маленькую тропинку – она бледной змейкой вилась наверх. Она на месте. Она одна. Никто ничего не знает, а ночь длинная. Я найду эти деньги, подумала она, даже если придется ногтями отдирать доски от пола.

Включить фонарь она не отважилась. Напрягла глаза и принялась внимательно изучать окна; они выглядели довольно хлипкими, особенно кухонное окошко. Но оно было слишком высоко, ей пришлось бы на что-то влезть. Она вновь обошла дачу, нашла небольшой дровяной сарай и чурбан для колки дров. Она едва могла сдвинуть его с места, но стоять на нем было бы удобно, он был прочный и устойчивый. Она напряглась и попыталась все-таки сдвинуть его. Получилось. Она сбросила рюкзак и поволокла тяжеленный чурбан за угол, к кухонному окну. Потом принесла рюкзак, достала зубило и взобралась на чурбан. Она запыхалась, стоя там, в осенней ночи, с зубилом в руке и алчно бьющимся в предвкушении богатства сердцем. Она не узнавала себя. Это не ее дача и не ее деньги. Она спрыгнула на землю. Несколько секунд постояла, обхватив руками плечи и вдыхая ледяной воздух. Внезапно Юховда приобрела какие-то угрожающие очертания на фоне неба, как будто хотела ее предостеречь. Она еще могла вернуться домой, сохранив остатки своей морали, если не считать те шестьдесят тысяч, которые она уже взяла, но тогда она была сама не своя, она себя не контролировала, поэтому в тот раз это было простительно. Сейчас же все было по-другому. Это было самое настоящее воровство, она воспользовалась тем, что Майя умерла. Но сердце уже не билось так часто. Она вновь залезла на чурбан. Немного поколебавшись, просунула зубило между окном и стеной. Древесина оказалась мягкой, как глина, зубило вошло на приличную глубину. И когда она перестала давить, инструмент так и остался торчать в окне. Она спрыгнула на землю, нашла молоток и осторожно постучала, вгоняя большущее зубило еще глубже в щель. Потом принялась раскачивать зубило. Все получилось! Она услышала, как посыпались щепки и с легким стуком упала на пол защелка. Рама со стеклом отошла сантиметров на десять – пятнадцать и висела на верхних петлях. Эва огляделась, подняла рюкзак и распахнула окно. На нем висела черная штора. Она просунула в окно рюкзак, туда же бросила инструменты. Потом просунула внутрь голову, схватилась за край руками и попыталась протиснуться в окно. Чурбан мог бы быть и повыше, ей пришлось подпрыгнуть. Отверстие было таким узким. Она немного присела, покачалась и подпрыгнула выше. Теперь она висела в оконном проеме, голова и руки внутри, ноги болтались снаружи. Стекло оцарапало ей спину. На кухне было темно – хоть глаз выколи, но она руками нащупала кухонную скамейку, так что просто осторожно поползла через край, зацепилась ступней за подоконник и рухнула на пол. Попутно она зацепила кружки и плошки, они тоже упали и разлетелись в стороны, а сама она больно стукнулась подбородком об пол. Секунду она лежала и барахталась, запутавшись в половике. Потом села и перевела дыхание.