Запах смерти - Джеффри Бартон Страница 38

и, черт возьми, всем своим собачьим телом лучше, чем любой мим на манеже или по телику, – с жаром сказал я. – Она распознает голоса и, кажется, даже слов понимает больше, чем я. Это несопоставимо с собачьими пределами различения жестов или выполнения простых команд. Сигналы друг друга мы тоже понимаем моментально. Вира все считывает по моему лицу; она может сказать, болен ли я, знает мое настроение – со всеми моими дурацкими перепадами, на которые я ох как горазд.

– Это может сказать любой собаковод про свою ненаглядную Жучку или Бобика, – вставил Вабишевски.

– Да ты пойми: Вира не идет ни в какое сравнение. Она гений, черт ее дери!

– Ну тогда забудь о сверхъестественном – скажи лучше, что она собачья мадам Кюри[38]; так понятней.

– Не знаю. Интеллект в конечном счете сводится к размеру мозга, пропорциональному размерам тела – кстати, поэтому наличие мозга в одну пятидесятую массы тела ставит нас на вершину пищевой цепи, – сказал я, пораженный тем, что припомнил эту самую пропорцию. – Но собаки тоже не промах: их мозг от массы тела составляет одну сто двадцать пятую, причем это распространяется на все породы. Большинство других животных в сравнении с ними просто неучи.

Я видел, что зря морочу их цифирью: это отвлекает.

– Напоследок скажу: вы двое были в том гараже, где Вира чуть не угорела, в тот самый первый вечер. Может быть, причиной тому какой-то всплеск нервной активности, собачьего интеллекта или еще чего-то, вызванного тяжелой травмой в таком раннем возрасте?

Вабишевски снова ухмыльнулся.

– Ты ее знаешь лучше всех, Мейс, – Киппи всмотрелась в меня, – так что давай уже без зауми. В чем, по-твоему, одаренность Виры?

Мне было трудно вынести ее взгляд. Уж лучше «Лейкшор» – там проще.

– ДНК запаха.

– Запах ДНК? – Лицо Вабса сморщилось как мятое белье.

– Я нынче не смыкал глаз, все ворочался с боку на бок, и около трех часов ночи мне вот что пришло в голову. Убийство – это ведь интимный акт, верно? И убийцы оставляют всевозможные образцы ДНК, которые затем анализируются криминалистами. А теперь внимание. Почему на месте преступления не может оставаться ДНК запаха – какой-нибудь ароматической ауры? Безусловно, что-нибудь да остается. Взять, скажем, Бархатного Чокера: Чампайн продержал Кари Брокман в своем подвале целых три месяца, в конце концов задушил ее и запихнул в багажник. Примерно то же и сын Никомейн Окампо, зарезавший свою мать на кухне. – От волнения голос у меня дрогнул. – И вот Вира – а возможно, и все поисковые собаки – улавливает эту лавину раздражителей, этот шведский стол данных о запахе, только она выводит их на следующий уровень. Серьезно. Оказываясь на месте преступления, Вира пытается обработать этот шведский стол, сопоставить данные, провести некий анализ различных ароматов – своеобразная ДНК запаха – и расшифровать их.

Когда это более-менее отложилось, я продолжил:

– Нужен Стивен Хокинг или еще кто-нибудь на пару парсеков умнее, чтобы объяснить, к чему я клоню, но обонятельные рецепторы в собачьем носу действительно поразительны. Хотите сверхъестественного – эти самые рецепторы сверхъестественны настолько, что позволяют собакам распознавать тысячи и тысячи различных запахов, а в случае Виры, я думаю, еще и анализировать. Она создает связи, устанавливает отношения… Соединяет меж собой точки, – заключил я. – Думаю ли я, что Вира – некая собака-призрак из иного мира? Нет, черт возьми. Вира – это просто Вира; Леброн Джеймс[39] от собак-находчиков.

Глава 37

– Почему она все время гавайская? – спросил я вежливо – настолько, насколько того позволяли мои вкусовые рецепторы. Вместе с детективами Хэнсоном и Марром мы сидели за кухонным столом и пластиковыми вилками ели с бумажных тарелочек пиццу. Собаки скучали в других комнатах. Думаю, один и тот же запах изо дня в день утомил даже их.

– Он каждый вечер пытает тебя канадским беконом и ананасами? – спросил детектив Марр.

– Ты полегче, – сказал Хэнсон, шлепая себе на тарелочку третий кусок. – Тот, кто покупает пиццу, выбирает и начинку.

– Но расходы-то несет департамент, – уточнил Марр.

Я посмотрел на Хэнсона.

– Хорошо: тот, кто физически забирает пиццу и привозит ее на конспиративную квартиру, выбирает и начинку.

В ЧУПе объяснили, почему мне не дают заказывать еду на квартиру самостоятельно. Им нежелательно, чтобы я разглашал этот адрес кому бы то ни было, даже своим родителям. Так что мне еще повезло, что Киппи и ее напарнику позволили время от времени ко мне наведываться. Честно говоря, я ждал их с минуты на минуту (надеюсь, с пивом).

– Ты сообщишь малышу, что сказала та мадам из «Серебряных годов»?

Хэнсон перестал жевать.

– Малышу и без того есть о чем волноваться.

– Но я ведь теперь здесь, у вас за пазухой? – уточнил я.

– Когда стрелок первый раз позвонил в «Серебряные годы» с этой своей уловкой насчет жилья для матери, директор черкнула себе в ежедневнике его имя.

– Интересно, какое?

– Райд Мейсон, ни больше ни меньше.

– Отрадно знать, что у моего убийцы есть чувство юмора, – невесело хмыкнул я, отодвигая недоеденный кусок. Есть как-то расхотелось. – Парни, я тренирую собак и стараюсь быть для вас полезным всякий раз, когда что-нибудь всплывает. А теперь вот хожу с эдакой мишенью во всю спину… Чертовски досадно.

– Вот видишь, что ты наделал? – Хэнсон укоризненно посмотрел на Марра. – Взял и расстроил человека… – Он снова повернулся ко мне: – Пока мы с Марром здесь, ты в безопасности. Даже эту свою герлфрендшу можешь привечать.

– Она мне не герлфрендша.

– Да ты что! – вскинулся он. – А вот теперь ты меня чертовски расстроил.

– Я поотменял все свои занятия. На звонки по работе вынужден отвечать отказом, – посетовал я. – Хотя у самого на счету осталось всего шестьсот баксов.

– Ничего. Можно соорудить страничку на «ГоуФандМи»[40], – рассудил Марр. – Фото тебя и собак с припиской: «Пожалуйста, не дайте нас убить».

– А она точно разойдется по Сети? – усомнился Хэнсон.

– Если я займусь страницей, малыш, могу я рассчитывать на десять процентов?

– Да не вопрос, – оживился я, толком не зная, всерьез они это или по приколу. – Что нового на сегодня?

– Кое-что ободряющее для тебя, – сказал Хэнсон. – Когда я общался с той дамой из «Серебряных годов», она мне сказала, что у человека на том конце провода был «белый» голос. Я уверен, у меня она распознала мой «черный». Даже не знаю, обижаться или нет.

– Обижаться тебе не положено по старости, – заметил Марр и повернулся ко мне. – А еще жаль, что у тебя ноги не как у пигмея.