Николай Леонов - Медвежий угол Страница 40

– Всего на неделю, – ответил Легкоступов. – Он сказал, вот уляжется маленько, и только меня и видели…

– Ну что же, задумано неплохо, – сказал Гуров. – Кому придет в голову искать начальника милиции в доме Легкоступова, верно?

– Никому не придет! – заверил Легкоступов. – Вот даже и вы не сразу догадались, правда же? Конечно, у меня обстановка не та, что Александр Николаевич у себя дома привык – грязновато и амбре, так сказать… Но тут уж не до жиру, как говорится… Я так понял, его как главного зачинщика разыскивают? Выходит, это он Подгайского заказал? Тогда, конечно, совсем его не жалко! А ошибки тут никакой быть не может?

– А это мы сейчас у него самого спросим, – сказал Гуров. – Ты же всю эту жратву ему нес? Ну так пошли!

– Это… – замялся Легкоступов. – Может, вы один? Мне неудобно как-то. Все ж таки он вроде как благодетель мой.

– Строго говоря, это я твой благодетель, – заметил Гуров. – А Заварзин сейчас для тебя, как балласт – не сбросишь его, на дно пойдешь. А в одиночку я идти не могу, сам понимаешь. Мне ведь он не откроет. Чего доброго, еще и стрелять начнет.

– Может, – серьезно произнес Легкоступов.

– Вот видишь, значит, без тебя мне никак! – сказал Гуров. – А чтобы нам совсем уж не страшно было, сейчас мы за товарищем в гостиницу зайдем. Бог, говорят, троицу любит.

– Да меня-то богу в любом виде не с руки любить, – вздохнул Легкоступов. – Уж слишком я, это… грешник большой!

– Ничего, – хлопнул его по плечу Гуров. – Для бога раскаявшийся грешник милее десяти праведников. А ведь ты у нас, того, раскаялся вроде?

– Окончательно и бесповоротно, – подтвердил воспрянувший духом Легкоступов.

Деревянный домик Легкоступова с покосившимся забором и висящей на одной петле калиткой угрюмо нарисовался в дождливых сумерках. Его подслеповатые окна были прикрыты ставнями, и сквозь щели не пробивалось ни единого луча света.

– Не представляю, чего он там делает, в этом гадюшнике, в темноте! – без обиняков заявил Крячко. – Тараканов нешто гоняет? У тебя, Легкоступов, есть тараканы?

– Куда же без них? – философски заметил бывший летчик.

– Небось и клопы водятся? – с живейшим интересом продолжил Крячко. – Жуть! Лева, я боюсь клопов!

– Кончай трепаться! – посоветовал Гуров. – Лучше присмотри себе местечко поукромнее. У тебя, Легкоступов, окна только на улицу выходят? Или можно каким другим путем из дома выбраться?

– В основном на улицу, – ответил Легкоступов. – Есть в задней комнатке еще окошко, но мелкое. Крупный мужчина в него не пролезет.

– Ясно, – сказал Гуров. – Заварзин у нас мужчина крупный. Значит, Стас, будешь за этими окнами следить. А мы с Борисом Владимировичем через парадный вход…

– Конечно, начальство всегда выбирает себе местечко потеплее, – проворчал Крячко. – Легко сказать – следить! А спецодежда? На улице не месяц май… Вона как хлещет!

– Для того и начальство, чтобы на своем месте находиться, – назидательно заметил Гуров. – А спецодежду ты одну уже сносил. Костюмчик припоминаешь? – хитро прищурился Гуров.

Крячко горестно покачал головой.

– Так и знал, что теперь мне этого не забудут! – сказал он. – Начальство, оно злопамятно.

Легкоступов с уважением прислушивался к разговору, даже не пытаясь в него вникнуть. По его небритому лицу было видно, что бывшего летчика точит какая-то невеселая мысль. Улучив момент, он ее озвучил.

– Лев Иванович, а может, вообще не заходить? – с надеждой сказал он. – Подождем. Александр Николаевич проголодается и сам выйдет…

Оперативники переглянулись.

– Видишь, к чему приводит твоя болтовня! – с упреком сказал Гуров Крячко. – Люди принимают ее всерьез и тоже начинают фантазировать… А ты, Легкоступов, думай головой! Неужели ты и правда решил, что полковник Гуров будет ждать под дождем, пока господин Заварзин почувствует голод? Неужели не видишь абсурда?

– Ох, вся моя жизнь – большой абсурд! – театрально констатировал Легкоступов. – Ладно, сделаю, как вы скажете. Только вы уж не дайте ему со мной расправиться, Лев Иванович!

– Еще этого не хватало! – грозно сказал Гуров. – Расправиться! Теперь ему даже с ужином не скоро удастся расправиться. Только сделаем так… К дому подойдем вдоль стеночки. Ставни, конечно, закрыты, да и на улице не светло, но чем черт не шутит?

Вместе с Легкоступовым они пошли к дому, прижимаясь к заборам, а Крячко занял наблюдательную позицию под чахлым, насквозь промокшим деревом напротив закрытых окон Легкоступова.

Бывший летчик не без усилия отодвинул в сторону свою изуродованную калитку, и они проникли на крошечный, но ужасно грязный и захламленный двор. Можно было подумать, что на этом пятачке располагается пункт приема старья или даже свалка.

Легкоступов заметил изумленный взгляд своего спутника и уже приготовился по своему обыкновению давать многословные объяснения такому феномену, но Гуров предупредил его, выразительно приложив палец к губам. Легкоступов опомнился, кивнул и с замирающим сердцем поднялся на собственное крыльцо. Гуров обошел его и встал сбоку от двери, приготовив на всякий случай оружие.

Тем временем Легкоступов, поставив на пол сумку с продуктами, выудил из нагрудного кармана связку ключей и, бренча ими, принялся отпирать замок. Ему явно было не по себе, и замок долго не поддавался. Но наконец раздался спасительный щелчок, и дверь со скрипом отворилась.

Они вошли в маленькие сени. Здесь тоже кругом валялись кучи мусора и пахло чем-то кислым. Вторая дверь была заперта изнутри. Легкоступов легонько постучал в нее согнутым пальцем.

Никто не отозвался. Но Легкоступов тут же сказал извиняющимся тоном:

– Александр Николаевич, это я! Не беспокойтесь!

Изнутри послышался негромкий шорох, потом звякнул засов. Дверь медленно приоткрылась, и Гуров услышал недовольный приглушенный голос Заварзина:

– Тебя только за смертью посылать! Где шлялся? Еще, не дай бог, притащил за собой кого-нибудь… Входную дверь запер? Нет, конечно! Эх, и артист ты, Легкоступов! Давай сюда сетку и быстро запирай дверь!

Легкоступов покорно протянул ему сумку и сделал шаг назад. Гуров не стал больше ждать – рванул дверь на себя и с пистолетом в руке оказался лицом к лицу с Заварзиным. В наступившей тишине грохот упавшей на пол провизии показался оглушительным.

Несколько секунд они стояли друг против друга, не делая никаких движений и не произнося ни слова. В полумраке лицо Заварзина казалось совершенно белым, словно маска, вылепленная из гипса. На нем был гражданский костюм, мешковатый и весь измятый – должно быть, полковник спал, не раздеваясь. Темнота за спиной Заварзина тоже пахла кислятиной. По крыше монотонно стучал дождь.

– Ты вроде, Гуров, в гости пришел? – наконец произнес Заварзин. – Признаться, неожиданность, хотя и не сказать, что приятная… А говорил – в гости не ходишь! Сам по себе, мол…

Он храбрился и старался держаться так, будто ничего особенного не случилось, но в его тоне проскальзывало огромное, еле сдерживаемое напряжение.

– Зачем эти отвлеченные разговоры, Александр Николаевич? – негромко сказал в ответ Гуров. – Ты же знаешь, что я не в гости пришел. Если оружие при тебе, советую сдать от греха подальше.

– А ты кто вообще такой, чтобы мне советовать? – сузил глаза Заварзин. – Не ты меня сюда ставил, не тебе и решать, что со мной делать…

– Сюда не я тебя ставил, – хладнокровно заметил Гуров. – Именно сюда ты сам от правосудия спрятался. За компанию с тараканами. И решать, что с тобой делать, я не собираюсь. А вот к тем людям, которые будут решать, я тебя непременно доставлю. Можешь не сомневаться.

– Неужели стрелять будешь? – спросил Заварзин. – Своего, мента? И рука не дрогнет?

– Был свой, – сказал Гуров. – Да весь кончился. Клади, Александр Николаевич, на пол оружие и выходи по-хорошему!

– Дождь на улице, сыро, – с кривой усмешкой сказал Заварзин. – Может, пока здесь посидим, закусим? Чем бог послал… – он кивнул на сумку, валявшуюся у его ног.

– Нечего закусывать-то, – возразил Гуров. – Ты, Александр Николаевич, с перепугу всю водку переколол. Делай лучше, что я сказал…

Заварзин задумчиво посмотрел на него, потер щеку и опустил руку в боковой карман пиджака. Гуров мотнул дулом пистолета и предупредил:

– Только не торопись! Нервы у меня уже не те, что раньше. Вдруг что покажется?..

Заварзин ничего не ответил и медленно-медленно вытащил из кармана свой пистолет. Держа его за ствол двумя пальцами и не сводя глаз с Гурова, полковник присел и положил оружие на пол. Гуров отступил в сторону. Заварзин поднялся и, наклонив голову, шагнул к выходу.

– Доволен? Твоя взяла, да, Гуров? – спросил он сквозь зубы, когда они вышли под холодный дождь.

– А я что – даром пашу огород третий десяток лет? – усмехнулся Гуров. – Можно иногда и урожай собирать.