Филлис ДЖЕЙМС - Неестественные причины Страница 41

– Что она имеет в виду?

– Откуда мне знать, дорогой Оливер? – пожала плечами мисс Кэлтроп. – Она намекнула, что ей известны какие-то обстоятельства, связанные с Дигби. Скорее всего, бедняжка Сильвия просто выдумывает, вы ведь ее знаете. Но разве я могла ей отказать?

– И она даже не пояснила, в чем дело? – настаивал Лэтем.

– Нет. А мне не хотелось доставлять ей удовольствие расспросами. Впрочем, сильно торопиться утром я, пожалуй, не буду. Если буря не стихнет, вряд ли мне удастся ночью выспаться.

Лэтем явно хотел еще о чем-то спросить Селию, но она уже вышла. Тогда он рассеянно попрощался с хозяйкой и последовал за остальными. Вскоре до слуха Далглиша донесся приглушенный стук захлопываемых дверец и шум автомобильных моторов.

4

Далглиша разбудил вой ветра. Часы в гостиной как раз отзвонили трижды, и первой мыслью было: как странно, что такой нежный и ненавязчивый звук способен прорваться сквозь какофонию ненастья. Адам лежал и слушал. Сон понемногу уходил, ему на смену пришло сначала неопределенно приятное ощущение, потом легкое возбуждение. Далглиш любил эти монксмирские штормы. Удовольствие было знакомым и понятным: привкус опасности, иллюзия парения над хаосом и бездной, контраст между уютом постели и неистовством ночи. Адам не испытывал ни малейшей тревоги. «Пентландс» уже четыреста лет выдерживал натиск суффолкских ветров. Не рухнет он и сегодня. За минувшие годы Далглишу не раз приходилось слышать те же звуки. Четыреста лет люди лежали ненастными ночами под этим кровом и прислушивались к реву моря. Один шторм похож на другой; описать их можно лишь при помощи избитых клише.

Адам лежал и слушал, как ветер бешеным зверем бьется о стены, как неумолчно рокочет прибой, как монотонно шелестит дождь, как в редкие минуты затишья с крыши на подоконник осыпается мелкая галька. Без двадцати четыре шторм, казалось, вдруг угомонился. В какой-то момент стало так тихо, что Далглиш слышал собственное дыхание. Вскоре он задремал.

Проснулся он от порыва ветра столь свирепого, что дом весь содрогнулся. Море загрохотало так яростно, словно намеревалось обрушить свои валы прямо на крышу «Пентландса». Ничего подобного Далглишу прежде слышать не приходилось, даже в Монксмире. Спать при подобном грохоте было невозможно. Адама охватило неудержимое желание встать и одеться.

Он включил лампу, и тут в дверях его комнаты появилась тетушка, ее старый клетчатый халат был застегнут на все пуговицы, волосы тяжелой волной перекинуты через плечо.

– Пришел Джастин, – сказала тетушка. – Он считает, что нужно проведать Сильвию Кедж. Возможно, придется вытаскивать ее из дома, так как море хлынуло на берег.

Далглиш потянулся за одеждой.

– Как он вошел? Я ничего не слышал.

– По-моему, это неудивительно. Наверно, ты спал. Джастин пришел пешком. Он говорит, что дорогу залило, на машине не проехать. Нам придется идти через мыс. Джастин пробовал дозвониться до береговой охраны, но с ними нет связи.

Тетушка вышла, и Далглиш, бормоча проклятья, поспешно оделся.

Одно дело лежать в тепле и уюте, прислушиваясь к звукам бури; другое – карабкаться по открытому всем ветрам мысу в поисках приключений, которые пришлись бы по нраву разве что мальчишке, любителю острых ощущений или неисправимому романтику.

Адам не мог подавить абсурдное раздражение против Сильвии Кедж, словно она сама была во всем виновата. Уж кому, как не ей, следовало бы знать, способен ее дом выдержать бурю или нет! Скорее всего, Брайс драматизирует. Если уж «Дом кожевника» выдержал наводнение 1953 года, то как-нибудь устоит и сегодня. Но ведь девушка – калека. Действительно, надо проверить, как она там. И все-таки прогулка предстояла преотвратная. В лучшем случае утомительная, неприятная и бесполезная. В худшем случае, особенно если учесть присутствие Брайса, она грозила превратиться в фарс.

Когда Далглиш спустился вниз, тетушка уже ждала в гостиной. Она успела собрать рюкзак, приготовить термос и полностью одеться. Очевидно, когда она заходила в комнату к племяннику, халат был надет поверх платья. Далглиш вдруг понял, что приход Брайса не явился для тетушки неожиданностью и что Сильвия Кедж, возможно, в самом деле находится в опасности.

Брайс, наряженный в тяжелый, длинный клеенчатый плащ и огромную зюйдвестку, стоял посреди комнаты – мокрый и блестящий, он напоминал живую рекламу рыбных консервов. В руках Брайс держал моток толстой веревки, причем имел при этом вид профессионального спасателя, всецело преданного своему благородному делу.

– Если придется добираться вплавь, вся надежда на вас, дорогой Адам, – объявил он. – У меня, увы, астма. – Брайс покосился на Далглиша и скорбно добавил: – Да и плавать я, по правде говоря, не умею.

– Конечно, конечно, – кисло пробормотал Далглиш. Неужели Брайс в самом деле думает, что в такую ночь придется еще и плавать? Однако затевать дискуссию не имело смысла. Далглиш испытывал ощущение человека, ввязавшегося в заведомо дурацкое предприятие, отказаться от которого не хватает духа.

– Лиз и Селии я звонить не стал, – продолжал Брайс. – Проку от них мало. Да и дорогу затопило – им бы все равно не добраться. А Лэтема не оказалось дома. Так что придется нам с вами действовать вдвоем.

Отсутствие Лэтема, похоже, нисколько Брайса не удивило. Далглиш решил пока воздержаться от вопросов на эту тему. Проблем хватало и так. И все же куда мог отправиться Лэтем в такую ночь? Неужели все обитатели Монксмира посходили с ума?

Они поднялись на мыс; ходьба отнимала все силы, поэтому Далглишу стало не до Лэтема. Идти в полный рост было невозможно – приходилось продвигаться согнувшись в три погибели, по-звериному, то и дело давая отдых немеющим мышцам: все трое опускались на колени, упирались ладонями в землю и ждали, пока восстановится дыхание; потом шли дальше. Правда, было теплее, чем вначале показалось Далглишу, да и дождь, несколько поутихший, скорее освежал лицо. Временами, когда кустарник создавал защиту от ветра, идти становилось легче, и тогда они бесплотными духами легко скользили сквозь теплую, пахнущую листвой тьму.

В очередной раз выбравшись на открытое место, они увидели на берегу «Настоятельские палаты». В окнах горел свет, и дом напоминал океанский корабль, плывущий по бурному морю.

– Думаю, будет лучше, если мисс Далглиш зайдет к Синклеру, – крикнул Брайс, затащив Адама и его тетю обратно в укрытие за кустами. – Они не спят и могут нам помочь. Нужна длинная лестница. Лучше всего будет, если вы, Адам, попробуете по Кожевенному проулку подобраться прямо к дому – вдруг вода поднялась не очень высоко. А они пусть обойдут кругом и попытаются спуститься сверху, с северной стороны. И лестницу пусть прихватят.

Брайс еще не закончил излагать свой на удивление точный и решительный план, а мисс Далглиш без лишних слов уже зашагала по направлению к «Настоятельским палатам». Адам был несколько ошарашен и внезапно доставшейся ему героической миссией, и переменой, произошедшей с Брайсом. Коротышке в повседневной жизни явно не хватало действия. Даже его всегдашняя манерность куда-то исчезла. Ощущение подчиненного, выполняющего приказ, было для Далглиша новым и, пожалуй, не лишенным приятности. Однако он так и не мог заставить себя до конца поверить, что опасность действительно существует. Если же дом Сильвии Кедж в самом деле под угрозой, план Брайса вполне разумен.

То, что опасность реальна, стало ясно, когда они вышли на край крутого склона и увидели внизу «Дом кожевника». В лунном свете затопленный спуск казался белоснежным от пены; садовая дорожка скрылась под водой; волны подбирались уже к самой двери. На первом этаже горел свет. Приземистый, неприглядный дом казался одиноким и беззащитным. Однако Брайс явно ожидал худшего.

– Вода еще не очень поднялась, – прошипел он в ухо Далглишу. – При помощи веревки вы пройдете. Странно, я был уверен, что все уже затоплено. Может быть, вода вообще больше прибывать не будет. Пока особенной опасности нет. Но вам, наверно, все же следует туда наведаться.

В голосе Брайса звучало чуть ли не разочарование.

Вода оказалась невероятно холодной. Далглиш знал, что будет холодно, но все равно в первую минуту у него перехватило дыхание. Он скинул плащ, куртку и остался в одном свитере. Вокруг пояса Адам обвязал веревку, другой конец которой Брайс крепко держал в руках и понемногу, дюйм за дюймом, отпускал. Быстрое течение толкало Адама в грудь, и он с трудом удерживался на ногах. Иногда он спотыкался о какую-нибудь выбоину и терял равновесие. Тогда приходилось барахтаться и хвататься за веревку, чтобы не уйти под воду. Плыть при таком течении было невозможно. Наконец Далглиш добрался до крыльца и привалился спиной к двери. Ноги по щиколотку оставались в воде, и каждая последующая волна карабкалась все выше. Задыхаясь, Адам махнул рукой Брайсу, чтобы тот отпустил веревку. В ответ фигурка на противоположном берегу жизнерадостно замахала руками, но веревка не ослабла – Брайс привязал ее к дереву. Очевидно, жестикуляция должна была выражать ликование по поводу того, что Адам достиг цели. Далглиш выругал себя за то, что ринулся в воду, предварительно не условившись с Брайсом, кому потом достанется веревка. Кричать было бесполезно. Если Адам не собирался вечно торчать на крыльце, привязанный к дереву (ситуация и без того представлялась достаточно комичной), веревку следовало уступить Брайсу. Далглиш отвязался, и фигурка на том берегу энергично заработала руками, наматывая веревку кольцами.