Фридрих Незнанский - Борт С747 приходит по расписанию Страница 41

— У вас есть разрешение на обыск?

— Ай-яй-яй, Василиса Аристарховна, — с укоризной покачал головой Корешков. — Вы же прекрасно видели, что, несмотря на наличие охраны, дом переполнен посторонними людьми. Неужели вы думаете, представители правоохранительных органов могут вломиться в чужое жилище без разрешения? Вы нас явно недооцениваете… Так где ключик-то?

— Неприлично рыться в чужих вещах, тем более вещах женщины, — сказала она, чопорно поджав губы.

Кокетство пожилой женщины выглядело настолько забавно, что Андрею стоило большого труда не расхохотаться.

— Совершенно с вами согласен, — ответил он. — Только в данном случае речь идет не о предметах интимного туалета. Уверен, здесь хранятся вещи иного толка. Если вы не дадите мне ключ, я буду вынужден, увы, открыть секретер собственными усилиями.

— Открывайте, — не глядя на него, сказала Василиса Аристарховна.

Корешков достал из кармана куртки швейцарский ножик с немыслимым количеством приспособлений, начиная от зубочистки и кончая ножницами. Поочередно осмотрев несколько лезвий, выбрал наиболее подходящее, замысловатой конфигурации, видимо, для вскрытия консервных банок, и, поелозив им в замке секретера, опустил его крышку.

В глаза сразу бросилось, что многочисленные полки почти пусты. На одной лежит коробочка из-под монпасье, на другой маленькая щеточка непонятного предназначения, камешки с дырочкой посередине, на юге такие называют «куриный бог», керамический колокольчик, кусочек янтаря. В одном из ящичков Андрей обнаружил старые очки в роговой оправе и пустой кошелек. Все это он походя рассматривал и одновременно не спускал глаз с той вещи, которая его сразу заинтересовала и которая, не сомневался, даст ответ на основной вопрос. Это был альбом для фотографий. Старый добротный альбом в переплете из синего бархата. Он лежал корешком наружу, но все равно было заметно, что буквально распух от фотографий. Такое часто бывает: когда все ячейки заполнены снимками, для новых мест нет, и их засовывают между страницами, уже без всякой закономерности.

Андрей выудил альбом со своего места и принялся медленно перелистывать страницы, время от времени бросая взгляды на молчаливо сидящую Святковскую. В это время раздался звонок его мобильника.

Сколько раз Андрей проклинал себя за то, что забывает выключить телефон. Ведь чаще всего звонки раздаются невпопад. Один раз ему позвонили даже на кладбище, в кульминационный момент траурной церемонии. От стыда был готов провалиться.

На этот раз звонила Мирдза из Риги. Поначалу Корешков решил, что подруга звонит от избытка чувств, и собрался было приструнить ее. Однако она звонила по делу, ей не терпелось рассказать о событиях, происходивших вокруг хорошо знакомого им автосервиса Пендраковских в Зеленой Гуре. Андрей предупредил, что сейчас находится на задании, попросил ее быть предельно краткой. Думал, что Мирдза, как человек, имеющий отношение к полиции, поймет его. Но не тут-то было. Эмоции переполняли ее, она захлебывалась от восторга и, обычно не ахти какая разговорчивая, сейчас не могла остановить свой поток красноречия.

Суть ее рассказа заключалась в следующем. Когда она и Корешков в Зеленой Гуре договаривались в полицейском управлении насчет машины, которую они могли бы якобы сдать в ремонт, то имели дело с заместителем начальника управления. Сам начальник в тот день находился в командировке в Варшаве. Его заместитель, молодой человек, недавно окончивший полицейскую академию, был полон энергии и не намеревался давать преступникам никаких поблажек. Он еще раньше подозревал Пендраковских в неблаговидных делишках, но до сих пор не имел доказательств. То, что иностранные коллеги окажут помощь, обрадовало его. Поэтому заместитель охотно предоставил им машину для проведения их бесхитростной операции.

Когда Мирдза и Андрей уехали восвояси, в Зелену Гуру вернулся начальник полицейского управления. Этот человек отличался от своего заместителя тем, что терпеть не мог иностранцев вообще и русских в частности. Он еще мог смириться с их существованием, если они находились на своей территории и не совали нос в польские дела. Но когда приехали двое — полицейская из Латвии и милиционер из России — и начали собирать улики против братьев Пендраковских, начальник сразу принял сторону соотечественников. Он решил во что бы то ни стало выгородить земляков. Во время подробной беседы пан Збигнев рассказал, что его признательные показания были получены под влиянием каких-то психотропных средств, парализовавших его волю. Возмущенный начальник управления мигом прекратил слежку за братьями, да вдобавок пообещал пожаловаться на иностранных коллег за использование недозволенных методов сбора доказательств.

Однако на этом эпопея братьев Пендраковских не закончилась. У начальника городского полицейского управления в свою очередь тоже имелся начальник, а именно главный полицмейстер всего воеводства. В отличие от своего подчиненного, главный обожал все российское. В советское время он стажировался в Москве, и у него там было много друзей. Быстро разобравшись что к чему, он приказал арестовать Пендраковских, что и было исполнено.

— Вот такие повороты судьбы, — закончила свой рассказ Мирдза и перевела разговор на другую тему: — Ты уже уточнил, когда у тебя будут свободные дни, чтобы мы поехали отдохнуть?

— Увы, нет, — признался он. — Сейчас же самый разгар событий. Ты позвонила, можно сказать, в решающий момент. Если сегодня выяснится, что мои предположения правильны, то отдых не за горами.

— Хорошо. Тогда, чтобы приблизить это благословенное время, кладу трубку.

Корешков продолжил изучение альбома, который во время разговора с Мирдзой по-прежнему держал в руке. Он перевернул очередную страницу и замер: с фотографии на него смотрел мужчина лет сорока с умным, чуть сердитым лицом. Худощавый, с расчесанными на пробор чуть вьющимися волосами, сильно тронутыми на висках сединой. Такую же фотографию ему показывал бывший охранник лагеря Дорожкин. Говорил, что это известный вор по прозвищу Броненосец, у которого была феноменальная жена. А вот на другом снимке, видимо, она и есть — стоит рядом со своим Броненосцем, держит его под руку и смотрит влюбленными глазами. И женщина эта не кто иная, как Василиса Аристарховна. Так вот кто подхватил выпавшее из рук мужа знамя…

Позвонив Сергею, Корешков попросил его зайти и, когда тот появился в комнате, актерским жестом указал на понуро сидевшую Василису Аристарховну и произнес:

— Ты, кажется, хотел познакомиться с неуловимым Хозяином, главарем международной банды аферистов, убийц и угонщиков. Сейчас такая возможность появилась. Хозяин — перед тобой.

Багрянцев с недоверием перевел взгляд с пожилой интеллигентной женщины с морщинистым лицом на Андрея:

— Ты, случаем, не переработал? Может, тебе следует отправиться в санаторий?

— Насчет отдыха сегодня ты мне говоришь не первый. И у меня такое мероприятие запланировано. Только сначала я все-таки хочу ввести тебя в курс дела и на многое открыть глаза.

Он показал ему несколько фотографий, на которых Василиса Аристарховна была снята с Броненосцем. Снимки делались в разное время. На ранних им обоим было лет по тридцать, на последних — по сорок с небольшим.

— Мужчина этот — знатный ворюга по кличке Броненосец. Впервые о нем мне рассказал в коми-пермяцкой колонии старый вертухай Дорожкин. Был этот Броненосец у него на глазах расстрелян, и гнить бы закоренелому преступнику в безымянной могиле, если бы влюбленная жена не выкупила его тело своим, совратив таким образом конвойного Дорожкина с пути истинного, о чем он, правда, ничуть не жалеет. Где мужа-то похоронили, Василиса Аристарховна?

Святковская, прищурившись, посмотрела на Андрея. Сейчас у нее было бесстрашное и высокомерное лицо. Глаза горели злобой, как у сильного зверя, угодившего в капкан и заметившего своих врагов.

— Не вашего ума дело. Где надо, там и похоронен.

— Да нет, мы его прах не потревожим, — сказал Корешков. — Это я просто так поинтересовался, для общего развития. Вот о живых мы попросим вас рассказать подробнее.

— О ком это?

— В первую очередь о Вершинине и Потоцком.

— При случае расскажу. Что там особенно таить…

— Не при случае, Василиса Аристарховна, а прямо сейчас. Зачем тянуть резину…

Все-таки некоторые важные бумаги у Василисы Аристарховны при себе имелись. Она держала их в сумочке и отдала сыщикам добровольно. Даже беглого ознакомления с ними оказалось достаточно, чтобы получить санкцию на арест Потоцкого. Его задержали во второй половине дня. К тому времени сама Святковская уже находилась в следственном изоляторе.

На следующее утро Василису Аристарховну привели в камеру для допросов, где ее уже поджидал Корешков. Он предполагал, что пожилая женщина будет вести себя агрессивно, требовать адвоката, прибегать к другим уверткам. Однако Святковская вела себя столь безропотно, что это даже насторожило Андрея. Уж не рассказывает ли она о мелочах, чтобы отвлечь внимание следствия от крупного? Есть в арсенале преступников такой старый трюк.