Елена Топильская - Ловушка для блондинов Страница 42

— Так. А теперь гляньте во внутреннее исследование — эпикард, висцеральная плевра, желудочно-кишечный тракт.

— Сейчас, — я зашелестела страницами акта, — вот: внутренние органы застойно-полнокровны, имеются точечные кровоизлияния под эпикардом, на висцеральной плевре…

— А слизистые оболочки желудочно-кишечного тракта? — нетерпеливо потряс скальпелем эксперт.

— Да, отмечаются точечные кровоизлияния на слизистой оболочке тракта.

— Понятно. Я только в этом месяце троих таких бедолаг вскрыл, — меланхолически поведал мне эксперт. — А стаж у моего коллеги наверняка не больше двух лет, так?

Я заглянула в первый лист копии акта, с установочными данными эксперта-танатолога, и кивнула:

— Год и семь месяцев.

— Неопытен. И учиться не хочет. Как можно не извлекать органокомплекс при подозрении на отравление? Двоечник. Ну что, завтра химики нам точнее скажут, но уже сейчас осмелюсь предположить отравление пропиловыми спиртами в сочетании с алкоголем, то есть с этиловым спиртом. Картина налицо. Вот полюбуйтесь. — Он сделал широкий жест, а я прикинулась, что полюбовалась, и закивала.

— Дали бедолаге выпить, а в бутылку ливанули пропанола. Какого, хотите вы спросить? Да любого растворителя либо антифриза, но это уже изопропил. У нас тут недавно подпольный цех накрыли там мастера на растворителе и водку готовили, и ликеры, и настойки. Троих пострадавших я вскрыл, и, между прочим, не забулдыги, приличные люди были. А эти негодяи, которые отраву стряпали, вроде бы отделались штрафом, хотя, на мой взгляд, должны сидеть за массовое убийство.

Я хмыкнула:

— Самое смешное, что мы с моим спутником вчера чуть не пополнили ряды пострадавших. Купили в ларьке спиртное, а в бутылках — чистый ацетон.

— Вот-вот, — кивнул эксперт. — А ваш клиент, — он кивнул на распростертые на секционном столе останки, — случайно хлебнул, или?..

— Или. Это умышленное убийство.

— Ага. Тогда однозначно имел место прием внутрь в смеси с этиловым спиртом. Тогда мы и препараты мозга, нетронутого нашим коллегой при первоначальном вскрытии, отправим на химию. Пропиловые спирты достаточно быстро накапливаются в головном мозге. Возьмем еще сердце, желудок, одну почку. Хочу отметить, что мой предшественник такими мелочами не озаботился. Ох, хорош! Ни желудок, ни почку не исследовал, одну мочу взял, хлоп — и диагноз выставил, “отравление неизвестным ядом”. Да уж конечно, он бы еще по глазам патологоанатомический диагноз ставил, зачем трудиться, вскрывать?..

— А вы хотите сказать, что сейчас, по прошествии такого длительного времени, вы рассчитываете найти следы пропанола?

Доктор помрачнел.

— Увы! Пропанол чрезвычайно быстро окисляется в организме. Конечно, отрицательный результат химического анализа вполне возможен, но он не всегда свидетельствует об отсутствии отравления. А у вас есть данные, что он выпивал перед смертью?

— Да.

— Ну тогда я могу настаивать на этом диагнозе. И еще хочу отметить, что выбор пропанола для умышленного отравления свидетельствует о том, что отравитель имел хотя бы начатки медицинских знаний. Знаете, что об этом говорит? Симптомы очень похожи на тяжелое опьянение, это раз; то есть трудно заподозрить умышленное отравление. Очень быстрое окисление, что может воспрепятствовать обнаружению пропанола в организме — два. И, наконец, наиболее быстрое, для всей группы бытовых химикатов, наступление смерти, — через пару часов после приема. Ну и, конечно, легко достать. Это вам не цианистый калий. Подозреваемый есть?

— Есть. Медсестра.

— Ох ты, Господи! Коллега, значит?

Доктор стал отбирать препараты для дополнительных исследований, а я выглянула из секционной в коридор. Там на хлипкой скамеечке скучал Кужеров.

— Иди-ка сюда, — поманила я его, и он доверчиво вошел в секционную.

Подойдя поближе к столу, на котором возлежали сгнившие и раскуроченные при повторном вскрытии останки, он охнул:

— Господи, что это? Зачем ты меня сюда позвала?!

— Посмотри как следует, — настаивала я, заставляя его нагнуться к останкам.

— Что ты делаешь? — отбивался Кужеров. — Все, я больше не могу!

Закрыв обеими руками дыхательные пути, он выбежал из секционной. Я догнала его в коридоре. Отдышавшись, Кужеров испуганно посмотрел на меня:

— Что ж ты творишь-то? Что за дурацкие эксперименты над живыми людьми? Я тебе кролик, что ли? Я теперь два дня есть не смогу!

— Главное, чтобы ты пить не смог. Ты хорошо рассмотрел то, что там лежало? Тогда заруби себе на носу: вот во что ты мог превратиться, если бы я у тебя вчера бутылки не отобрала!

— Шутишь?! — Кужеров нервно оглянулся на двери секционной.

— Ничуть. Там отравление такой же гадостью, какая вчера была в бутылки налита. Только этого умышленно напоили, а ты добровольно хотел в себя эту отраву влить. Теперь ты понял?!

— Маша, я понял, — отвечал Кужеров, то и дело оглядываясь на дверь секционной.

— Вот то-то же! — удовлетворенно сказала я и вернулась к эксперту.

— Антиалкогольная психотерапия? — Эксперт понимающе кивнул мне. — У меня еще фотографии остались наших потерпевших, не надо? Там свежак был…

— Ему уже хватит, — сжалилась я.

В морге мы провозились допоздна, и вечером Франсуа снова повез нас в ресторан казино. Когда услужливый официант склонился над Кужеровым с вопросом, какое вино к рыбе он желал бы заказать, Кужеров дернулся и завопил:

— Нет! Пить не буду!

Франсуа даже вздрогнул, а я подумала, что для того, чтобы закрепить эффект, надо бы взять с собой фотографии разложившегося тела и показывать их Кужерову раз в неделю. Или в принудительном порядке повесить их над столом в кабинете Сереги. Еще и жене его подарю.

После ужина мы спросили у Франсуа, откуда можно позвонить в Петербург? Франсуа любезно предоставил нам телефонный аппарат в кабинете директора казино, и я набрала домашний телефон Горчакова.

— Лешка, как там дела? — заорала я, когда он снял трубку.

— Да потихоньку. — Голос Горчакова доносился как сквозь вату. — Киллер твой жив, только все еще в коме. Из городской уже три раза звонили с криками, куда ты запропастилась. У тебя же заслушивание по взяткам, ты забыла?

— А что, шеф не мог сказать, что я в командировке?

— Так ты из командировки должна была вернуться еще когда? Сказали, что тебе твои самочинные путешествия не оплатят.

— Блин! — Я расстроилась. И так еле доживаю до зарплаты, а тут еще непредвиденные расходы.

— Ты не расстраивайся, — утешил друг, — не все так плохо. Тебе Пьетро перед отъездом подарок оставил.

— Какой? — Я заинтересовалась, уже забыв про кары небесные, приготовленные мне прокуратурой города.

— Мобильный телефон. Очень симпатичный, мне поручено тебе его торжественно подарить. Мы с Сашкой твоего Петрушу проводили, все нормально.

— Спасибо.

— Что шефу-то сказать? Когда вы будете?

— Леш, скажи — через пару дней. Все в цвет, все здорово. Мы уже почти все раскрутили.

— Ну и мы тут кое-что раскрутили, — похвастался Лешка. — Кой-чего по Шорохову установили…

После того, как я положила трубку, Кужеров позвонил Косте Мигулько с докладом, почему мы задержались. У них в милиции, как ни странно, эти вопросы с командировками решались проще — надо, значит надо.

Все, теперь мы с относительно спокойной совестью могли дожидаться результатов экспертизы.

Франсуа спросил нас, какие мы имеем планы на вечер? Мы посмотрели на часы. Было еще не так поздно, но делать в городишке было решительно нечего. В казино играть — у нас валюты не хватало, осмотр достопримечательностей в такое время был опасен, это нам подтвердил и старший участковый Франсуа Ксавье. Поэтому мы отправились в гостиницу и завалились спать. На этот раз — без чтения стихов.

Утро, как и вчера, началось с полного опасностей и приключений похода в туалет. Я чуть не получила разрыв сердца, вовремя заметив под раковиной какой-то темный предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся грузной бомжихой, которая мирно спала на полу туалета.

Плюнув на присутствие бомжихи, я вымылась, насколько позволяли условия, и запустила туда Кужерова. Через полчаса наша свеженькая команда сохла на ветерке и ждала появления алого кабриолета. И он лихо вынырнул из-за поворота.

После завтрака в ресторане казино, становившегося для нас уже привычным, Франсуа доставил нас в морг. Того, что сказали нам эксперты, было достаточно, чтобы снять поселенца с розыска и сообщить родным о его смерти. Совпадала группа крови, антропометрические данные; на отпечатки пальцев рассчитывать не приходилось, но, в принципе, того, что мы знали, было достаточно.

Я попросила Кужерова найти в справочнике код города, откуда родом был наш разложившийся труп, но по зрелому размышлению мы решили действовать не так: Франсуа отвез нас в горотдел, и мы попросили соединить нас из дежурной части с нужным населенным пунктом.