Александра Маринина - За все надо платить Страница 42

– И о твоем дружке Денисове, – ехидно вставил полковник.

– Хорошо, и о нем тоже. Мне безразлично, где находится Коченова и кто убил любовницу Денисова, это не те преступления, за которые у меня, как говорится, душа ноет. Может, я безразличная и бездушная, может, я неправильно устроена, но судьба Лилианы Кнепке меня никаким образом не трогает. А вот Карина – совсем другое дело. Карину убила контора, чтобы скрыть какое-то преступление. Или Карину убили по совсем другим причинам, а контора теперь только прилагает усилия к тому, чтобы преступление не было раскрыто. И в том, и в другом случае речь идет о конторе. И важнее этого на сегодняшний день ничего нет.

– Лихо сказано, – хмыкнул Гордеев. – Значит, убийца целой семьи вместе с малыми детьми гуляет на свободе – пусть. Насильник с перевернутыми мозгами шляется по темным улицам – тоже пусть. Вообще все – пусть. Мы должны встать стройными рядами и двинуться на борьбу с невидимой и неведомой конторой. На каком, спрашивается, основании? Будем мстить за то, что два года назад они убили Женю Морозова и сделали инвалидом нашего Ларцева? Или будем их шлепать по попке за то, что они тебя беспокоят телефонными звонками? Я хочу услышать от тебя четко сформулированную цель нашего похода против конторы. И если твоя цель совпадет с моей – будем действовать вместе.

– Виктор Алексеевич, – Настя сделала глубокий вдох и задержала воздух в легких, потом медленно выдохнула, – наш разговор ушел в сторону. Вы хотите услышать от меня, что разработка конторы даст нам возможность свернуть шею Денисову. Посадить его вряд ли удастся, мы с вами не склонны переоценивать свои силы. Но по крайней мере мы сможем сделать так, что он больше никогда не обратится ко мне ни с какими просьбами, даже самыми невинными. Он даже закурить у меня не посмеет попросить. Он вообще забудет мой телефон и мое имя. Вы хотите это услышать? Считайте, что вы это услышали. План разработки я принесу вам через два часа.

– Ну что ж, – задумчиво произнес Гордеев, – ты оказалась сильнее, чем я думал. Взрослеешь, Стасенька. Между прочим, я давал тебе на составление плана два дня, и они уж три дня как прошли.

– План был готов вовремя. Просто я его не отдавала.

– Понятно, – усмехнулся начальник. – А сейчас будешь за два часа его переделывать?

– Буду. Появились новые данные, и они должны быть учтены в плане.

– Ладно, через два часа жду. Иди, Анастасия.

Она поднялась и пошла к двери. Сильно болела голова, она вдруг вспомнила, что последний раз ела вчера вечером, сегодня утром только выпила кофе и сок, а сейчас уже половина седьмого вечера. В горле стоял ком, который Настя никак не могла сглотнуть, это часто случалось, когда она нервничала, и продолжалось порой по полтора-два месяца.

Она уже взялась за ручку двери, как услышала за спиной:

– Стасенька!

– Да, Виктор Алексеевич? – спросила она, не оборачиваясь.

– Тебе очень тяжело?

Почему-то ее глаза прилипли к царапине на деревянной обшивке двери. Настя тупо вглядывалась в эту длинную, сантиметров двенадцать, светлую полосу, словно хотела выискать там ответ на вопрос Гордеева. Внезапно глаза ее наполнились слезами, губы свело противной судорогой. Она понимала, о чем спрашивал ее Колобок. Не о том, что она устала, что взвалила на себя непомерно много работы. И не о том, что она безумно боится конторы и живет в постоянном страхе перед столкновением с ней. Он спрашивал ее о Денисове. Да, ей было очень тяжело, потому что Эдуард Петрович Денисов нравился ей и был ей глубоко симпатичен. Она отдавала себе отчет в том, что он крупный криминальный воротила, что он купил, приручил и положил себе в карман целый город вместе со всей администрацией, органами власти и управления. Но она помнила, что, как только Эдуард Петрович заподозрил, что в ЕГО городе какие-то уголовники совершают тяжкие и жестокие преступления, он немедленно поднял на ноги всю милицию и не успокоился, пока убийцы не были найдены. Она помнила, как прощалась с ним, уезжая из его города. Помнила его слова: «Я сделаю для вас все, Анастасия, все, что могу, а могу я даже то, что невозможно». Она помнила, как он приехал в Москву за телом сына и вместе с Настей пошел на похороны человека, защищая и охраняя которого погиб его сын. И как он ни словом не упрекнул ее за то, что не сберегла его мальчика.

Она все понимала про Эдуарда Петровича Денисова. И в то же время она все помнила. А вот теперь ей нужно решить, что же все-таки важнее: то, что она понимает, или то, о чем помнит. Но, похоже, возможности выбора у нее нет. И ей нужно заставить себя смириться с этим.

Она ничего не ответила начальнику, боясь, что голос выдаст ее. Она только молча кивнула, так и не повернувшись к нему лицом, и торопливо вышла из кабинета.

Глава 10

Юрию Оборину предстояло много дел, ведь он собирался «уйти в подполье» как минимум на две недели, а если повезет, то и на месяц. В аспирантской среде такие «уходы» были распространены довольно широко. Когда молодой ученый набирал достаточное количество материала и нужно было плотно садиться, чтобы его систематизировать, анализировать и описывать, как назло случались всякие непредвиденные вещи, которые никак не давали сосредоточиться и углубиться в работу. Это был злой рок, висящий над всеми аспирантами юрфака, а может быть, и всего университета. Как только дело доходило до написания параграфа или главы, сей же час либо заболевали все преподаватели кафедры и нужно было немедленно все бросать и бежать вместо них на занятия, либо на кафедру сваливалось невероятное количество поручений на рецензирование каких-то монографий, диссертаций, законопроектов и прочих творений, и к делу подключались все вплоть до аспирантов-первогодков (рецензировать они еще не умеют, но хоть текст напечатают). Очень популярным был «прикол» в виде внезапного приезда родственников, которым негде остановиться, кроме как у означенного аспиранта. В свете необходимости интенсивно поработать над текстом диссертации очень выгодно смотрится любое, даже крошечное изменение законодательства, потому что немедленно после опубликования нового закона в газете нужно хватать, во-первых, фондовые лекции, во-вторых, рукописи, готовящиеся к изданию, и срочно вносить коррективы. На этот аврал тоже поднимали всех – и хворых, и бесталанных. А если принять во внимание, что разговоры о принятии новых уголовного и уголовно-процессуального кодексов ведутся уже три года, но вместо цельных и внутренне логичных кодексов Дума все время принимает какие-то законы, вносящие частные изменения, неумело латая тришкин кафтан устаревшего законодательства, то постоянная переделка учебных и научных материалов, программ, рукописей, методичек висела над сотрудниками кафедры уголовного права дамокловым мечом.

Одним словом, если аспирант хотел написать более или менее связный текст, ему приходилось «уходить в подполье», иными словами, становиться недоступным, не выходить из дома и, главное, не подходить к телефону. Во избежание недоразумений перед «уходом» следовало предупредить всех заинтересованных лиц, чтобы не беспокоились и не звонили в милицию с криками о пропавшем человеке, не приезжали и не взламывали дверь. Кроме того, нужно было сделать какие-то обязательные дела, нанести все обязательные визиты и купить продукты. После этого можно было смело раскладывать на столе бумаги и садиться за машинку или за компьютер.

Оборин на начало октября «подполье» не планировал. У него была полностью готова первая глава диссертации, собран эмпирический материал для второй главы и даже написан теоретический параграф, так что для завершения второй главы ему осталось проанализировать эмпирику, а уж потом ее описывать. Из результатов этого анализа будут вытекать теоретические положения и практические рекомендации, которые предполагается изложить в третьей главе. И Оборин составил для себя график, согласно которому он до Нового года закончит обработку эмпирики, а потом скроется от всех месяца на полтора и спокойно все допишет. На самом деле ему уже сейчас было ясно, какие именно выводы следуют из собранного материала, так что третью главу он мог бы написать хоть сейчас. Но правила требовали, чтобы эмпирический материал был подан в определенном виде – с таблицами, диаграммами, расчетами, с подробным описанием, где и как изучались уголовные дела, по какой анкете. Эта работа не требовала большого интеллектуального напряга, ее можно было делать урывками, по два часа в день, чем Оборин и собирался заниматься в предстоящие три месяца, вплоть до Нового года.

Однако появление в его жизни Ольги заставило Юрия внести коррективы в тщательно разработанный план завершения диссертации. Они провели вместе четыре упоительных дня, а потом пришлось открыть глаза перед суровой действительностью в лице Ольгиного ревнивого и строгого супруга. О том, чтобы медсестра оставила свой пост и ушла с работы во время дежурства, не могло быть и речи. После смены все ее передвижения жестко контролировались мужем.