Фридрих Незнанский - Последний маршал Страница 42

— Что-то мы в последнее время часто стали видеться, — посетовал я на судьбу, пожимая Грязнову руку. — Куда ни приду — всюду ты. Зачем ты их убиваешь, Слава?

— Э, нет, — как-то очень уж охотно подхватил он мой тон. — Оборотись-ка на себя, кума. Как только я приезжаю по вызову, через некоторое время подъезжаешь ты. Тянет на место преступления?

— Что ты! — отмахнулся я. — Представляешь, в скольких местах меня сейчас нет? А здесь что?

— Убийство.

— Ну конечно, как же я сам не догадался. Твое присутствие — гарантия серьезности происшествия. Я все думаю: чего это такой важной шишке, как замначальника МУРа, не сидится на месте, чего это он сам все время выезжает на место происшествия, чего помощников и собственных оперов не посылает?

Вопрос остался без ответа. Он только пожал плечами: что, мол, с тобой делать, раз ты сам не понимаешь?

— Ладно, — перешел я к делу. — При каких обстоятельствах его убили?

Он молчал, не отвечая. Я почувствовал неладное. Что-то меня смущало, дискомфорт какой-то. Может быть, то обстоятельство, что в коридоре и палате начисто отсутствовали так называемые люди в белых халатах? Нет, правда, куда задевались доблестные врачи и вообще все те, кто отвечал за жизнь Борисова — в том числе громилы, которые не пускали меня к покойному?

— Что ты молчишь, как рыба об лед? — спросил я Грязнова.

— Странно все это, — отозвался наконец он.

— Что именно? — быстро спросил я.

— Да вот то самое, — невнятно ответил он.

— Славка!

— Или эти охранники великие актеры, в которых пропал талант лицедеев, или происходит чертовщина… И знаешь, я все-таки склонен к мистике. Не верю я, что, обладая такими незаурядными актерскими данными, молодые ребята поступают не в театральный институт, а в охранники.

— Как интересно, — сказал я невозмутимым тоном. — А нельзя ли попонятнее?

— А вот как они мне рассказали. Они — оба — стояли у дверей палаты, где лежал Борисов. Каждые пятнадцать минут открывали дверь и проверяли, как он. Говорят, такая была инструкция. Все шло нормально. Кроме Борисова, в палате, естественно, больных больше не было.

— И что?

— В четырнадцать ноль-ноль к палате подошла медсестра — она должна была проверить состояние больного и проделать какую-то процедуру вроде укола. Эти ребятки проверили ее.

— В каком смысле?

— Ну, нет ли у нее чего постороннего. Оружия, например. Не ухмыляйся, они ее не лапали, а просканировали.

— Как это? — Я не удержался и подмигнул Славке.

— Аппарат такой, — терпеливо объяснил Грязнов, не реагируя на мое хулиганство. — Сканер называется. Если чует оружие — сигнал подает.

— Понятно.

— Ну вот. Все нормально, они открывают дверь и видят Борисова. А у него голова прострелена. И окна задраены.

— Это в такую-то жару?

— Там кондиционер в палате.

— В общем, ты предполагаешь здесь нечистую силу, да?

— Что-то в этом роде, — кивнул Грязнов. — Но и это еще не все. Кто-то его обыскал. И что-то нашел.

— Почему ты думаешь, что нашел? — недоверчиво спросил я.

— Потому что мы на нем ничего не нашли. Ни-че-го. Значит, если у него при себе что-то и было, то уже изъяли. Но, к сожалению, не мы.

Действительность быстро его опровергла, заставляя не делать поспешных выводов, какими бы логичными ни казались доводы.

К нам подошел молодой опер из его бригады и сказал:

— Господин подполковник, тут нянечка одну вещичку нашла, — и при этом он как-то загадочно ухмыльнулся.

— Чья нянечка? — не понял Грязнов.

— В больницах обычно работают нянечки, — напомнил я.

— И что там? — спросил он у опера. — Где она?

Молодой человек обернулся и знаком пригласил подойти к нам самую обычную старушенцию, какие во многих количествах работают в больничных учреждениях.

— Расскажите, как вы это обнаружили, — предложил ей ухмыляющийся опер.

— Да как? — откликнулась бабушка. — Взяла я ее, значит, и пошла сливать.

— Минуточку, — остановил ее Грязнов. — Кого вы взяли?

— Так утку же! — Нянечка недоуменно смотрела на него. — Выливаю, а он оттуда и выпади.

— Кто? — Грязнов понял, что лучше проявить терпеливость, если он хочет понять хоть что-нибудь. — Кто — выпади?

— Ключ, — ответила старушка. — Маленький такой. Не похоже, что от квартиры.

Грязнов посмотрел на своего подчиненного. Тот подал ему маленький ключик и объяснил:

— Полина Григорьевна освобождала утку, которой пользовался Борисов. Мочился он в нее, понимаете? Иногда мочатся и те, кто даже без сознания находится. А в утке этой самой находился этот самый ключик.

Грязнов задумчиво рассматривал предмет, который ему передали.

— Похож на обыкновенный ключ от камеры хранения, — объявил он после долгого молчания и обратился к старушке: — Спасибо, Полина Григорьевна. Вы нам очень помогли.

Полина Григорьевна с достоинством ему кивнула и медленно пошла от нас, все время оглядываясь: не позовем ли обратно?

— Как он мог засунуть ключ в утку? — спросил я. — Как он вообще оказался у него. Его же должны были выпотрошить, когда клали сюда.

— Спроси чего-нибудь полегче, — заявил Грязнов. — Лучше скажи, где нам искать эту ячейку, в какой камере хранения, на каком вокзале?

— А теперь ты спроси полегче, — отпарировал я.

Он кивнул, давая понять, что иного ответа и не ожидал.

— Так что с этими артистами-охранниками? — спросил я у него. — Имей в виду, у меня на них большой зуб.

И вкратце рассказал ему, что здесь со мной произошло.

— Разберемся, — туманно ответил он. — Идет дознание, господин Турецкий.

— Вот и хорошо, — кивнул я. — Ты работай здесь, а я пошел на встречу с Аничкиным.

Надеюсь, что убежденность в моем голосе прозвучала натурально. Я поверю в возможность такой встречи только после ее окончания, но это мое внутреннее дело.

Грязнов с интересом посмотрел на меня.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил он.

Почему-то мне захотелось хоть немного побыть серьезным.

— Потом, — ответил я. — После встречи.

Он махнул мне рукой и подозвал своего помощника:

— Давайте-ка сюда этих артистов из охраны. Мне хочется задать им еще пару вопросов.

Я не стал больше докучать Грязнову своим присутствием. Никуда не денутся от меня свидетели из госпиталя, если и это дело будет у меня в руках. Грязнов работать умеет, ему и карты в руки. Потом доложит. А у меня тоже есть дела.

И весьма важные.

Генерал Петров не обманул. Люблю иметь дело с порядочными людьми, даже если они — гекачеписты.

— Полковник Лукашук сделает все, что нужно, — кивнул он на своего подчиненного. Тот даже ухом не пошевелил, стоял как скала. — И вот что еще, Александр Борисович. Сразу после беседы с Аничкиным жду вас у себя.

— Зачем? — на всякий случай спросил я, вовсе не удивленный таким оборотом дела.

— Думаю, что нам будет о чем поговорить, — ответил Петров и новым кивком дал понять, что я свободен.

Пришлось встать и откланяться. За встречу с Аничкиным я на многое согласен.

— Здравствуйте, — сказал я. — Старший следователь по особо важным делам Александр Борисович Турецкий. Я пришел, чтобы поговорить с вами о вашем деле. Ознакомиться с фактурой, так сказать, от лица прокуратуры.

До самой этой минуты я не верил, что мне позволят-таки с ним встретиться. Но вот он передо мной. Только что его ввели в следственный кабинет Лефортова и оставили нас наедине. И мы можем говорить. Разумеется, разговор наш будет записан гебешниками на пленку, но меня это мало волновало. Я ничего не знал, а они — все. Они ничего нового, по всей вероятности, не услышат, а я могу. Если, конечно, Аничкин сочтет нужным рассказывать. Пожалуй, не стоит предупреждать его о том, что разговор наверняка записывается. Ну разве в самом крайнем случае. Но ведь и он не мальчик, а полковник госбезопасности.

Мне пришлось выбрать такой тон, чтобы он был как бы и официальным (если обвинение и вправду ложное, это должно заставить Аничкина разговориться), и в то же время врать тоже было нельзя: дело Аничкина в моем производстве не находилось. Я вел, так сказать, ознакомительную беседу.

Выглядел он относительно неплохо. Вообще-то недели в тюремной камере никому не идут на пользу, тем более когда неопределенность положения давит на психику. А на него, я был уверен в этом, давила. Но выглядел, повторяю, Аничкин неплохо. Не знаю, как бы выглядел я, окажись на его месте. Чур-чур меня!

Глаза его мне тоже понравились. Он пытливо меня осмотрел и после того, как я представился, кивнул:

— Аничкин. Полковник службы безопасности.

— Это мне известно, — мягко сказал я. — Я пришел сюда, чтобы вы рассказали мне все. До нас дошли сведения, что вас арестовали по ложному обвинению.