Жан-Клод Иззо - Мертвецы живут в раю Страница 44

- Фабио! - схватила она меня за пиджак.

— Не волнуйся. Звонки я оплачу.

Батисти жил на улице Фло-Бле, над мостом Фосс-Моннэ, на вилле, что нависала над Мальмуск, песчаной косой, вдававшейся далеко в море. Это был один из самых красивых кварталов в Марселе. Из построенных на скалах вилл открывался великолепный, необъятный вид...

Я ехал на полной скорости, слушая старую запись Диззи Гиллеспи. Я выехал на площадь Экса, когда он заиграл «Мантека», вещь, которую я обожал. Одну из первых джазовых аранжировок сальсы.

Улицы были пустынны. Я свернул в порт, выехал на набережную Рив-Нёв, где перед «Троллейбусом» еще толпились группки молодежи. Я снова вспомнил о Мари-Лу. О той ночи, что я провел, танцуя с нею. Удовольствие, которое доставило мне это воспоминание, вернуло меня на много лет назад. В то время, когда все служило предлогом для бессонных ночей. Наверное, возвращаясь утром спать, я выглядел постаревшим. Но я не понимал, почему.

Сейчас мне выпала другая бессонная ночь. В уснувшем городе, где даже перед «Вампингом» больше не болталось ни одной проститутки. Всю мою прошлую жизнь я разыгрывал в русскую рулетку. Мою молодость и моих друзей. Маню, Уго. Все последующие годы. Лучшие и худшие. Последние месяцы, последние дни. Я ставил на будущее, когда я смог спать спокойно.

Ставка была не слишком велика. Но я не мог встретиться с Батисти, имея за душой только мечты удильщика. Какие же «карты» оставались у меня на руках? Четыре дамы. Бабетта - для обретенной дружбы. Лейла -в память о несостоявшейся встрече. Мари-Лу — благодаря данному слову. Потерянная, но драгоценная Лола. Трефовая, пиковая, бубновая, червонная. «С любовью женщин все ясно», - думал я, припарковываясь в ста метрах перед виллой Батисти.

Он, наверное, ждет звонка Симоны. Хотя и не без тревоги. Потому что после моего звонка в «Рестанк», он, должно быть, принял решение мгновенно. Одним махом ликвидировать всех нас. Но действовать поспешно было не в правилах Батисти. Он осторожничал, как все злопамятные люди. Действовал хладнокровно. Но представилась отличная возможность. Она больше не повторится, и Батисти был близок к цели, которую поставил перед собой, когда схоронил Тино.

Я обошел вокруг виллы. Решетчатая входная дверь закрыта, и нечего даже думать, чтобы взломать подобный замок. Более того, на ней наверняка установлена сигнализация. Я не представлял себя звонящим в дверь и объявляющим: «Привет, Батисти, это я, Монтале». Я почувствовал себя беспомощным. Потом вспомнил, что во все такие строения можно было проникнуть пешком по старым дорожкам, спускавшимся прямо к морю. Вместе с Уго и Маню мы обшарили этот квартал до самых потаенных уголков. Я снова сел в машину, съехал, не заводя мотор, на Корниш. Я включил сцепление, проехал пятьсот метров и свернул налево, в долину Бодий. Я припарковался и дальше пошел пешком, вверх по ступеням прохода Оливари.

Я вышел точно к восточному углу виллы Батисти. К каменной ограде его владения. Я пошел вдоль нее и нашел то, что искал. Старую деревянную дверь, ведущую в сад. Она сплошь заросла диким виноградом. Ею, наверное, сто лет не пользовались. Ни замка, ни щеколды не было. Я толкнул дверь и вошел.

На первом этаже горел свет. Я обогнул дом. Одна фрамуга была открыта. Я подпрыгнул, подтянулся и пролез внутрь. Попал в ванную комнату. Я достал из кобуры пистолет и выбрался в коридор. Батисти в шортах и в майке задремал перед экраном телевизора. Он смотрел видеокассету с фильмом «Большая прогулка». Он слегка похрапывал. Я тихо подошел и приставил ему к виску мою пушку. Он вздрогнул.

- Сколько лет, сколько зим! (Он вытаращил глаза, все понял и побледнел.) Остальных я оставил в «Рестанк». Я не очень люблю семейные праздники. И дни святого Валентина тоже мне не очень нравятся. Ты хочешь знать подробности? Количество трупов и все прочее?

- Что с Симоной? - произнес он.

- Она в полном порядке. У тебя очень красивая дочь. Мог бы меня с ней познакомить. Мне тоже нравятся такие женщины. Черт! Все для Маню, ничего для его дружков.

- Что ты мелешь?

- Не рыпайся, Батисти. Сунь руки в карманы шорт и не двигайся. Я устал, не слишком хорошо себя контролирую. (Он подчинился. Он мучительно соображал.) Больше ни на что не надейся. Оба твоих итальянца тоже убиты. Расскажи мне о Маню. Когда он встретился с Симоной?

- Два года назад. Может быть, раньше. Я уже не помню, где была его подружка. В Испании, по-моему. Я пригласил его на буйабес, в Эпюизетт. К нам присоединилась

Симона. В тот день «Рестанк» был закрыт. Они сразу приглянулись друг другу, но я этого не понимал. Понял, но не сразу. Симона и Маню, это меня вполне устраивало. Братьев Поли я никогда терпеть не мог, это правда. Особенно Эмиля.

Потом та девка вернулась. Я подумал, что между Маню и Симоной все кончено. От этого мне стало легче. Я боялся ссоры. Эмиль — малый вспыльчивый. Я ошибался. Они продолжали встречаться и...

— Ближе к делу.

— Однажды я сказал Симоне: «Маню исполнил для меня одну работенку и теперь уматывает в Севилью со своей подружкой». «Вот как! - только и сказала Симона. - Я не знала». — Я смекнул, что ничего между ними не кончено. Но было слишком поздно, я дал маху.

— Она его убила? Так ведь?

— Он обещал ей, что они уедут вместе. В Коста-Рику или куда-то в те края. Уго ему наговорил, что это роскошная страна.

— Она его убила? Так ведь? — повторил я. - Скажи! Черт тебя дери!

— Да.

Я влепил ему пощечину. Такую, о которой мечтал уже давно. Затем вторую, третью. Со слезами на глазах. Ведь я понимал, что не смогу нажать на гашетку. Не смогу его даже придушить. Во мне ведь не было ненависти. Только отвращение. Ничего кроме отвращения. Разве я мог ненавидеть Симону за то, что она такая же красивая, как Лола? Разве я мог ненавидеть Маню за то, что он спал с призраком любви? Разве я мог ненавидеть Уго за то, что он разбил сердце Лоле?

Я положил пистолет и набросился на Батисти. Я поднял его с кресла и продолжал хлестать по щекам. Теперь это был просто слизняк. Я его отпустил, и он опустился на пол, на четвереньки. Он посмотрел на меня взглядом испуганной собаки.

- Ты даже не заслуживаешь пули в голову, - сказал я, подумав, однако, что именно это мне больше всего хочется сделать.

- Это ты так считаешь! - прокричал кто-то у меня за спиной. - Мудак, ложись на пол, раздвинь ноги и положи руки на голову. А ты, старик, оставайся на месте.

Веплер.

Я о нем забыл.

Он обошел нас, подобрал мой пистолет, проверил, заряжен ли он, и снял с предохранителя. Рука у него была в крови.

- Спасибо, мудак, что показал дорогу! — сказал он, пнув меня ногой.

Батисти обливался потом.

- Веплер, послушай! - умолял он.

- Ты хуже всех сраных вьетнамцев! Гаже этих дерьмовых арабов. (Держа в руке мой пистолет, он подошел к Батисти. Приставил ствол к виску.) Встань. Хоть ты только жалкая тварь, но умрешь ты стоя.

Батисти поднялся. Этот человек в шортах и в майке — пот ручьями стекал по складкам жира - выглядел гнусно. Да еще этот страх в глазах. Убивать было просто. Умирать оказалось трудно.

Раздался выстрел.

И комната исполнилась треском выстрелов. Батисти рухнул на меня. Я увидел, как Веплер сделал два шага, похожие на скачки. Прозвучал еще выстрел, и Веплер упал, ткнувшись головой в стеклянную дверь в гостиную.

Я весь был залит кровью. Гнилой кровью Батисти. Глаза его были открыты. И смотрели на меня.

- Ма-ню... я... лю... бил... - пролепетал он.

Фонтан крови забрызгал мне лицо. И меня вырвало.

Потом я заметил Оша. И остальных. Всю его бригаду. Затем ко мне подбежала Бабетта. Я оттолкнул труп Батисти. Бабетта опустилась на колени.

- Ты в порядке?

- А Пероль? Я говорил тебе о Пероле.

- Несчастный случай. Они бросились в погоню за машиной. «Мерседесом», который угнали. На прибрежной автостраде, над ремонтным доком, Черутти потерял управление. Они сорвались вниз. Пероль погиб на месте.

- Помоги мне, - попросил я, протянув ей руку.

Я был как оглушенный. Смерть была повсюду. На моих руках. На моих губах. У меня во рту. В моем теле. В моей голове. Я был живой мертвец.

Меня шатало. Бабетта подставила мне плечо. К нам вплотную подошел Ош. Как всегда, держа руки в карманах. Уверенный. Надменный. Сильный.

- Как ты? - спросил он, глядя на меня.

- Как видишь. В полном восторге.

- Ты только мешал, Фабио. Через несколько дней мы взяли бы всех. Ты спутал все карты. И у нас на руках одни трупы.

- Ты знал? О Морване? Все знал?

Он кивнул в знак согласия. Он был очень доволен собой.

- Они без конца делали глупости. В первой виноват твой дружок. Они перегнули палку.

- Ты и про Уго знал? И ничего не предпринимал?

- Надо было идти до конца. Мы готовили облаву века! Аресты по всей Европе.

Он протянул мне сигарету. Я ударил его кулаком в лицо с силой, которую я вынул, наверное, с самого дна темных и сырых могил, где гнили Маню, Уго и Лейла. И истошно закричал.