Галина Черная - Отель «У призрака» Страница 45

– Право, даже не знаю, что вам сказать… – делано задумалась мадам Фурье, кокетливо приглаживая собранные в ракушку волосы. – Месье Паганый Нель известный психопат. Но в его стихах такая яркая образность, вы бы слышали!

– Паганый Нель – это же псевдоним, да?

– Да, он взял его по примеру зарубежных революционных поэтов: Тимьяна Бедного, Мишеля Голодного и Жана Бездомного. Месье Фридрих Моро – бывший врач, автор аллегорических строк о мировом катаклизме, а ещё он любит писать про всяких зверюшек. Вы наверняка о нём слышали? Он сегодня читал свое знаменитое «Идёт охота на сурков».

– Да, я слышал начало. – Меня вновь передёрнуло.

Она явно собиралась продолжать восхваления творческих потуг своих коллег, но под моим взглядом задумалась, видимо вспомнив, что именно на его стихах я и удрал в туалет.

– Вот в принципе и всё. Вам ещё нужен сейф? Вдруг сейчас кто-нибудь придёт, а он у нас нараспашку.

– Конечно. – Я взялся за дверцу, но напоследок ещё раз осмотрел металлический ящик изнутри.

Нет, ничего. Но, закрывая, вдруг увидел полураздавленную таблетку розового цвета, закатившуюся в дальний угол сейфа. Я незаметно сунул её в карман, хлопнул дверцей и вновь обратился к мадам Фурье, которая всё это время шипела на пристающую к ней за разъяснениями дочь.

– Скажите, а кто-нибудь из членов вашего клуба испытывал нужду в деньгах?

– Сержант, мы все поэты. Мы живём в мире без денег! Нас интересуют лишь вечные, а не преходящие блага…

Понятно, значит, в деньгах нуждаются все. Мне пару раз приходилось сталкиваться с богемой в Парижске, так что уж так называемое провинциальное чванство я как-нибудь различу. Тут каждый второй мнит себя Ремпо, Ботлером, Франсуа Финьоном и прочими бессмертными поэтами, якобы получившими новое воплощение, потому что в прошлом они не всё сказали!

– Кто-нибудь из ваших друзей принимает розовые таблетки?

– Н-не припомню, – побледнев, запнулась мама моей избранницы.

Я достал телефон и отправил Флевретти короткую эсэмэску с описанием таблетки, где попросил выяснить, от чего она. Ответ пришёл меньше чем за минуту – похоже на таблетки от желудка и диабета.

– А кто-нибудь жалуется на серьёзные заболевания?

– Ирджи, если ты намекаешь на то, что у моей мамы диабет, то это невежливо и неэтично, – возмутилась Эльвира, тут же вступившись за мать, хотя до этого стояла надутая. – Нельзя обижать больных…

– И в мыслях не было, – соврал я, делая очередную пометку в служебном блокноте. – Просто пытаюсь выяснить, кто мог знать о деньгах и был в курсе нового кода к сейфу.

В этот момент в дверь постучали.

– Это я, Паганый Нель, – раздался скрипучий голос снаружи.

Мама Эльвиры выразительно посмотрела на меня, я кивнул: можно впускать, я сам хотел с ним поговорить. В комнату ворвался щуплый чёрт глубоко пенсионного возраста.

– А, так вы все уже здесь. Ну что, ты ввела его в курс дела?

Эдита Фурье кивнула, и они оба заговорщически переглянулись. Чёрт деловито повернулся ко мне:

– И что вы думаете, сержант? Уже есть какие-нибудь идеи?

Старичок, похоже, был из активных.

– Если и есть, вы узнаете о них после окончания расследования. А сейчас, если не возражаете, я бы хотел задать вам несколько вопросов.

– Конечно, конечно, сержант, – досадливо поморщился он, строя из себя босса, которому приходится тратить время на полицию, отрываясь от важных дел. – Разумеется, я вам помогу. В конце концов, разве не в этом состоит долг седой мудрости перед юной торопливостью?

Не уверен, что старик сам понял, что хотел сказать. В любом случае я не обиделся. Для меня перед законом все равны, кто бы что о себе ни думал. Я привык иметь дело с самыми разными типами, иногда с жутко невыносимыми характерами, наша работа учит оставаться спокойным и просто делать своё дело, не обращая внимания ни на что.

– Когда вы в последний раз видели сумку с деньгами?

– Эдита, ты что, ему не сказала? – Старичок сердито обернулся к маме Эльвиры, которая приняла виноватый и смущённый вид.

Он продолжал строить начальника и сдвигать брови.

– Я задал вопрос вам.

– Если мне, сержант, так я вообще её не видел с того самого момента, как мы убрали её в сейф. Сумку могла видеть только Эдита. Она каждый день проверяла, всё ли с ней в порядке…

– Каждый день? Вы же её только позавчера нашли? Или нет?

– Именно позавчера. Каждый день – это вчера, сегодня. Но сегодня её уже не было.

– Да, наверное, я забыла упомянуть, – то краснея, то бледнея, пролепетала старая чертовка. – Вчера утром она точно была в сейфе, а больше я её не видела!

– Вчера здесь было слишком много народу, так и шастали взад-вперёд! – сердито сказал Паганый Нель, явно намекая, что это мог сделать любой из них, а не только те, кто придумывал новый код.

– Хорошо. Мне нужны имена.

– Месье Паганый Нель, месье Моро, я, месье Пердигон, мадемуазель Гримуар, месье Вентадорн, месье Пегильян, – начала перечислять мама Эльвиры. – Месье Барбезьеу, мадам Рубальски, мадам Падагра и ещё месье Бердиган, наш электрик. Он чинил здесь люстру.

– Именно в этой комнате?

Она кивнула, показав вглядом на потолок. Не знаю, кривая люстра висела на честном слове, из четырёх лампочек нормально светили две, третья тускло мигала, четвёртая не горела вообще.

– Он, видимо, тоже поэт?

– Мы все на этом свете немного поэты, – произнёс с горделивой многозначительностью Паганый Нель. – И даже вы. Просто вы это ещё не осознали.

Я просмотрел список имён. Фамилию Барбезьеу я уже слышал сегодня. И, судя по его «ква-ква, звонят колокола», думаю, что этот тип мог бы совершить любое, даже самое тяжкое преступление.

В комнату постучали, и заглянула пожилая и очень уродливая гарпия в простом синем халате. Она застенчиво улыбалась, пряча за спиной длинную швабру.

– Сейчас начинается второе отделение, а все два слушателя у вас. Те, кто будет читать, сидят, обидевшись. Может быть, вы вернётесь?

– Конечно, мы сейчас придём, мадам Падагра. – Не снимая ответно вежливой улыбки, мама Эльвиры выперла уборщицу, бесшумно прикрыв за ней дверь.

Я не хотел туда идти. Тем более что теперь у меня была уважительная причина, расследование, в конце концов. Но, с другой стороны, это возможность ко всем приглядеться. Быть может, мои муки будут хоть как-то вознаграждены и я что-то замечу. К тому же можно постараться вообще не слушать их стихи. По крайней мере, на лекциях по философии античных преступников мне это как-то удавалось…

Когда мы вошли, все сразу оживились, поспешили поскорее рассесться по местам, а на сцену вышел молодой тощий чёрт в слегка помятом костюме, в не очень свежей рубашке и при тринадцатиснежном галстуке со снежным зомби.

– Меня зовут Гильом Пегильян, – сказал он, глядя на нас с Эльвирой, потому что все остальные здесь его знали, судя по тому, как непринуждённо он себя вел: кому-то улыбался, с кем-то перемигивался и кокетливо стрелял косыми глазами. – Я хочу прочитать вам своё новое творение «О смерть, уйми меня!».

Вежливые хлопки, одобрительные аплодисменты.

О смерть, уйми меня! Уйми!Не то я сам уймусь об стену.Кричат мне девы: «Ми-ми-ми!»Я их кумир, я рвусь на сцену…

Дальше я тоже не слушал. Ещё двух чтецов пропустил, используя уход в свои мысли, при этом внимательно смотря на читающего, чтобы не обидеть. Эти поэты, как дети, очень ранимые, капризные и всё время хотят внимания. Но четвёртый выступающий был из списка присутствовавших вчера, сутулый чёрт по фамилии Вентадорн. К нему я решил приглядеться повнимательнее, но он вёл себя вполне обычно. То есть нервничал, запинался, потел…

Большинство читающих стихи собственного сочинения всегда волнуются, и это вполне естественно, поэтому ничего интересного для себя в их поведении я не заметил. Украсть деньги мог любой из них, хотя по-прежнему главными подозреваемыми оставались мадам Фурье, Моро и Паганый Нель.

Конечно, надо будет поговорить ещё с электриком. Кто был с ним в комнате, когда он чинил люстру? А мог он быть там один? И почему, святая кровь, люстра так толком и не горит?!

А вот насчёт остальных поэтов я пока сомневался. Всегда есть риск упустить настоящего преступника, но и никакого смысла держать тут всю эту толпу тоже нет. Расследование не всегда бывает быстрым, как раз такие вот простые кражи и сложнее всего раскрыть…

К тому же мадам Фурье умоляла не проводить тут допросов. Да я и сам не хотел портить это важное, судя по её словам, главное для них мероприятие. Если даже я возьму показания у каждого из ныне присутствующих в отдельном кабинете, то какие гарантии, что преступник себя выдаст? Напротив, ему будет легче затеряться и выработать линию защиты, тупо повторяя то же, что и все: знать ничего не знаю, господин сержант!