Фридрих Незнанский - Секретная сотрудница Страница 46

Мимо снежным айсбергом величественно прошел огромный белый теплоход, и девушка долго провожала его грустным задумчивым взглядом.

— А ты, — спросил Турецкий, — ты сама хотела бы отсюда уехать?

Рита отрешенно покачала головой.

— Иногда я чувствую себя здесь, как в тюрьме, и мне невыносимо хочется этого. А порой начинает казаться, что на земле просто нет такого места, где мне могло бы быть хорошо, где я могла быть счастлива…

— Ты бывала за границей?

— Никогда. Да и России толком не знаю. Путешествовала лишь по книгам и… Впрочем, это неважно.

— Как же ты можешь судить о том, чего не знаешь?

Рита покачала головой.

— Прости, Саша… Может быть, это прозвучит жестоко, но я давно поняла, что в этой стране можно родиться и умереть. Но жить здесь нельзя. Особенно — по-человечески…

Они говорили еще долго. О Ритином детстве, ее увлечении живописью, старых друзьях и знакомых. Но Турецкий чувствовал, что она так и не сказала ему самого главного. Затаила какую-то сокровенную мучительную боль, которая с недавних пор поселилась у нее в душе и не отпускала. Впрочем, он и не настаивал. Будучи опытным психологом, Турецкий окончательно убедился, что в прошлом Риты действительно нет ничего, что могло бы иметь отношение к этому делу. И отныне решительно отмел всякие сомнения в ее неискренности.

Ближе к вечеру, когда они рука об руку молча подходили к дому, навстречу вышел один из охранников и озабоченно произнес:

— Александр Борисович, вам с Петровки уже три раза звонили!

Взяв у него мобильный телефон, Турецкий отошел в сторону и быстро натюкал Славкин рабочий номер.

— Есть новости? — дождавшись ответа, спросил он.

— Не то слово! — обрадовался Грязнов, услышав его голос. — Бросай все и немедленно дуй сюда! Тут такая любопытная картина нарисовалась. В общем, есть о чем поговорить… А мне как раз пивка холодненького захотелось дернуть, — предложил он. — Так что приезжай и сообразим на двоих…

Отключив телефон, Турецкий взглянул на Риту. В глазах ее были тревога и тоска.

— Опять уезжаешь? — дрогнувшим голосом спросила она. — Я… Мне было так хорошо с тобой, так спокойно…

— Я вернусь, — обняв девушку за плечи, сказал он. И нежно поцеловал ее душистые льняные волосы.

Спустя несколько минут неразговорчивый Денискин сыщик уже мчал его на красной «ауди» в Москву. Турецкий улыбался. Перед ним стояли волнующие глаза Риты и ее приоткрытые губы…

После покушения на мальчика и гибели лейтенанта Лешко у Николая Степановича Горенко уже не осталось сомнений в крайней серьезности и опасности этого странного дела. По согласованию с руководством злополучного парнишку негласно спрятали в надежном месте, а сам капитан Горенко на следующий же день отправился в Москву, к своему старому знакомому из МУРа.

Когда-то они были закадычными друзьями. Рядовыми оперативниками начинали свою нелегкую службу. Потом их дороги разошлись. Однако Николай Степанович не сомневался, что старый приятель его не забыл и непременно поможет.

Войдя в кабинет первого заместителя начальника МУРа, он поначалу даже не узнал в этом солидном полковнике прежнего Славку Грязнова. Зато тот узнал его сразу и очень обрадовался.

— Коля! Ах ты, старый черт! Какими судьбами?!

— Да вот, товарищ полковник, — явно смутился Горенко под впечатлением трех больших звезд, сиявших у того на погонах. — Нужда к вам привела, так что не обессудьте.

— Очумел ты, что ли? — обиделся Грязнов. — Нашел кого по званию величать! Или забыл уже, как мы с тобой водку из одной бутылки жрали?!

— Забыть не забыл, а устав соблюдать надо.

— Ах ты служака! — улыбнулся Вячеслав Иванович, похлопывая гостя по спине. — Мегрэ Балашихинский! Ну, проходи. Садись. Рассказывай, что у тебя за дело?

— Тут у нас, Славик, такая каша заварилась, не знаем что и думать… — И Николай Степанович принялся рассказывать.

По мере этого рассказа лицо Грязнова все более светлело, а в голове шла лихорадочная работа мысли.

— Как звать парнишку-то? — спросил он.

— Сережа.

— А фамилия?

— Фамилию он назвать побоялся…

— Елки-моталки, неужто тот самый?! — оживился Грязнов. — Эй, дежурный! — позвал Вячеслав Иванович. — Ну-ка, браток, срочно отыщи мне ту мамашу, что недавно здесь у нас голосила!

— Есть, товарищ полковник.

— А теперь послушай, что он мне рассказал, перед тем как ему в окно гранату подбросили, — продолжал Горенко.

Открыв старенький потрепанный «дипломат», Николай Степанович извлек оттуда такой же старый диктофон и вручил его Грязнову.

— Техника не ахти какая, — виновато улыбнулся он. — Но самое главное разобрать можно.

Пока Грязнов сосредоточенно слушал шипучую запись, Николай Степанович вновь мысленно похвалил себя за находчивость. Не зря перед разговором с мальчиком он упрятал этот диктофон в маленькую наручную сумчонку, какие в народе почему-то именовали «пидараска». Будто чувствовал, что пригодится.

— Мать честная! — ошеломленно произнес Вячеслав Иванович. И от всей души стиснул руку старого приятеля. — Ты даже не представляешь, Коля, что ты нам принес! Это же…

Так и не договорив, он взял со стола мобильный телефон и принялся звонить Турецкому. Но охранники на острове ответили, что прокурор гуляет по берегу с Ритой. Тогда полковник Грязнов снова вызвал дежурного и велел ему срочно разыскать капитана Акимушкина, который занимался делом об исчезновении Сережи Краснолобова.

— Вызывал, Вячеслав Иваныч? — осведомился тот, заглянув в кабинет.

— Проходи, Максимыч! Садись. Вот, знакомься, мой старый боевой товарищ Коля Горенко. — Два капитана крепко пожали друг другу руки. — Ну-ка, Женька, — продолжал Грязнов, — покажи ему фотку того пацана, которого вместе с телевизором украли!

Акимушкин раскрыл кожаную папку для бумаг.

Взглянув на фотографию, Николай Степанович изумленно взглянул на обоих своих коллег и произнес:

— Это он…

Грязнов на манер своего друга Сашки Турецкого взволнованно прищелкнул в воздухе пальцами.

— Слушай, Степаныч, а где сейчас находится мальчик? С ним можно поговорить? — спросил он.

— Мальчика мы спрятали, — ответил тот. — На всякий случай. А поговорить с ним в ближайшее время едва ли возможно. После того, что он пережил, у ребенка глубокий шок. Так что врачи запретили… Вот тебе кассета с его показаниями. Больше он все равно ничего не знает.

— Ну, удружил ты нам, старина! — встав с кресла, первый заместитель начальника МУРа крепко пожал руку провинциального следователя. — Ну удружил… Теперь можно начинать раскручивать дело на всю катушку.

— Какое все-таки дело?

— Извини, Коля. Пока это тайна следствия. После расскажу…

— Стало быть, нам теперь от ворот поворот? — усмехнулся Горенко.

— Угадал, старик, — ответил Грязнов. — Впрочем, с убийцей вашего товарища вы, думаю, и сами разберетесь… А в остальном, как говорится, поклон от столицы!

— Ну вот, так всегда: генералу — орден, а солдату — слава, — скромно заметил Николай Степанович.

Вошел дежурный и негромко сказал Грязнову несколько слов. Вячеслав Иванович кивнул и, обняв старого товарища, отвел его в сторонку.

— Вот что, Коля, тут сейчас приедет мать этого мальчонки. Ты уж не в службу, а в дружбу возьми «дежурку» да отвези ее к нему. Смотреть больно, как измаялась женщина…

— Ясно, товарищ полковник, — ответил Горенко.

— Ну, будь, служака! — хлопнув его по плечу, улыбнулся Грязнов. — И заглядывай к нам на огонек. Посидим, чекушечку раздавим. Поговорим о том, о сем. Может, и об этом деле…

Телефонный звонок из милиции разыскал Людмилу Евгеньевну на работе. По правде говоря, трудиться в полную силу она не могла (спасибо, выручали подруги), но продолжала ходить на завод, чтобы не оставаться наедине со своими горькими мыслями.

Устремившись к телефону в кабинет начальника цеха, Людмила Евгеньевна от волнения не чуяла под собою ног. «Неужели нашли? Сереженька, мальчик мой! Только бы…» Секретарша начальника с тревогой протянула ей телефонную трубку. О несчастье с Людмилой Евгеньевной в цеху давно знали все и втайне сочувствовали ей.

Опершись о стол, чтобы не упасть, женщина взяла трубку.

— Краснолобова слушает…

Пока она говорила, молоденькая секретарша исподтишка наблюдала за ней, готовая при необходимости оказать первую помощь. Но помощи не потребовалась. На глазах у Людмилы Евгеньевны неожиданно выступили слезы. Дыхание перехватило. И неловкой рукой положив трубку, она закрыла глаза и прошептала:

— Слава тебе, Господи…

Известие о том, что мальчик нашелся, мигом облетело весь цех и едва не парализовало работу. Все наперебой спешили поздравить Людмилу Евгеньевну и ободрить ее. Разумеется, начальник цеха безоговорочно отпустил женщину с работы, и она бросилась на проходную, куда за ней вскоре должна была подъехать машина из милиции.