Хокан Нессер - Карамболь Страница 46

— Что ужасно? — поинтересовалась Морено.

— Неужели ты не понимаешь? За всем этим дерьмом ведь может стоять просто несчастный случай. За смертью Эриха Ван Вейтерена, Веры Миллер… и что там, черт возьми, произошло с прошлого четверга. Обычный несчастный случай, и потом все покатилось…

Морено вспомнила то, о чем говорила с соседом накануне вечером. Случайности и схемы, шары, которые сталкиваются или не сталкиваются. Внезапные изменения направлений… эффект бабочки?[24]

— Да, — сказала она. — Странно. Впрочем, нам все равно надо проверить это более обстоятельно. Ведь пока это лишь возможность… хотя я тоже считаю, что все верно. Кстати, у нас народ по-прежнему торчит в Румфорде? Пожалуй, пора экономить ресурсы. По крайней мере, в отношении Клаусена.

Рейнхарт кивнул. Раскурил трубку и принялся искать что-то в бумагах.

— Речь идет об этих двух мерзавцах, — пробурчал он. — Клаусене и Келлере. Три трупа, пока… и оба подозреваемых исчезли. Омерзительная история.

Он продолжил поиски и нашел то, что искал.

— О Келлере никто толком ничего сказать не мог, — констатировал он. — Явно настоящий отшельник. Если вдуматься, довольно хорошо подходит на роль шантажиста… просто-напросто подходящий тип.

У Морено имелись кое-какие возражения против такого грубого упрощения, но она не успела их изложить, поскольку в дверь просунулась голова стажера Краузе.

— Извините, — сказал он. — Но мы только что получили важный факс.

— Надо же, — отозвался Рейнхарт. — Что там еще?

— Из аэропорта, — пояснил Краузе. — Похоже, Арон Келлер улетел в субботу днем на самолете.

— На самолете? — переспросил Рейнхарт. — Куда?

— В Нью-Йорк, — ответил Краузе. — Рейс отправился из Зексхафена в 14.05. «Британские авиалинии».

— Нью-Йорк? — повторил Рейнхарт. — Дьявол!

За остаток дня не произошло ничего существенного, разве что пошел снег.

По крайней мере, именно так воспринимал это Рейнхарт. Шел снег, и что-то ускользнуло у него из рук. Он час за часом сидел у себя в кабинете и каждый раз, когда смотрел в окно, видел лишь кружащиеся и опускающиеся на город снежинки. Несколько раз он подходил к окну и наблюдал за ними. Стоял, курил, засунув руки в карманы, и думал о комиссаре. О том, что пообещал тому в начале расследования, и как близок был к выполнению обещания.

Или нет? Может, он и не был близок?

И к чему он пришел теперь? Что же произошло между Клаусеном и Келлером? Он полагал, что знает ответ, но отказывался докапываться до него и посмотреть правде в глаза. Пока. Возможно, в основном принимая во внимание комиссара и данное ему обещание… да, если вдуматься, конечно, именно поэтому.

Сразу после обеда вернулась Морено, теперь уже в сопровождении Боллмерта и де Бриса. Они уселись и начали отчитываться о проверке круга знакомых Келлера. Как и можно было опасаться, такового не оказалось. Никто из людей из конфискованной адресной книжки — опросить удалось человек пятнадцать — не сообщил, что был особенно близок с ее владельцем. Некоторые даже не знали, кто такой Арон Келлер, и не представляли, каким образом угодили в книжку. В общей сложности только двое признались, что поддерживали с ним хоть какие-то отношения: обе его сестры из Линсхейзена. Они совершенно откровенно объяснили — каждая по отдельности, — что их брат безнадежный зануда и отшельник, но что они, тем не менее, по очереди приглашали его в гости. Иногда.

Приблизительно раз в год. На Рождество.

Он иногда приезжал, иногда нет.

По поводу образа жизни Келлера они почти ничего сообщить не могли. Он сделался странным с тех пор, как в десятилетнем возрасте упал с трактора и ударился головой. А возможно, и раньше. Был когда-то женат на столь же упрямой женщине, как и он сам, их брак распался через полгода. Ее звали Лиз Вронгель и, вероятно, сейчас зовут так же.

Остальное — молчание. И футбол.

— Хм… — произнес Рейнхарт. — Ну, во всяком случае, в этом году им незачем посылать ему приглашение на Рождество. Он, судя по всему, не приедет.

— Откуда тебе это известно? — поинтересовался де Брис, не знавший о том, что сообщили из Зексхафена.

— Этот мерзавец отпразднует Рождество в Нью-Йорке, — вздохнул Рейнхарт. — Вернемся к этому позже. Как обстоит дело с последним Келлером из книжки? Мне помнится, их там трое.

— Его отец, — сказал де Брис, скорчив гримасу. — Семидесятипятилетний алкаш из Хаалдама. Живет в своего рода интернате, по крайней мере временами. Ни с кем из своих детей не общался лет двадцать.

— Чудная семейка, — заметила Морено.

— Чистая идиллия, — кивнул де Брис. — Старик явно кошмарное наказание. Сынок, вероятно, весь в него?

— Похоже на то, — сказал Рейнхарт. — Есть у нас что-нибудь еще?

— Да, есть, — вставил Боллмерт. — Мы полагаем, что установили, откуда его знал Эрих Ван Вейтерен. Арон Келлер несколько лет работал социальным куратором.

Рейнхарт издал звук, напоминавший рычание.

— Ротов был поклясться, что они допускают до кураторства подобных типов, это же, черт подери, скандал! — вскричал он. — Кто, по их мнению, может вернуться к нормальной жизни с помощью такого отъявленного кретина, как Келлер… который способен поддерживать осмысленные отношения только с собственным пылесосом?

— Он уже три года не имел подопечных, если это может служить утешением, — сказал де Брис. — У нас пока нет уверенности в том, что он курировал Эриха Ван Вейтерена, но это достаточно просто проверить.

— Почему же вы не проверили? — спросил Рейнхарт.

— Потому что ты велел нам к часу быть здесь, — ответил де Брис.

— Хм… сорри, — сказал Рейнхарт.

Он встал и немного посмотрел на снегопад за окном.

— Интересно… — произнес он — да, конечно, так и есть.

— Что именно? — поинтересовалась Морено.

— Он наверняка каким-то образом держал Эриха на крючке. В этой сфере такое практически неизбежно… ну, и потом, вероятно, воспользовался этим, чтобы заставить Эриха поехать забирать деньги. Тьфу, черт. Черт побери!

— Мы ведь говорили о том, что шантажисты редко бывают приятными личностями, — напомнила Морено. — Келлер, похоже, не является исключением.

Рейнхарт снова сел на стул.

— Я позвоню и проверю насчет кураторства, — сказал он. — Если все сходится, а, скорее всего, так оно и есть, то можно считать, что нам почти все ясно. Вы можете остаток дня отдыхать.

— Отлично, — обрадовался де Брис. — Я как раз собирался это предложить. Не отдыхал с Пасхи.

Он вышел из кабинета вместе с Боллмертом. Рейнхарт сидел и молча смотрел на по-прежнему лежавшие у него на столе кассеты, которые уже никто не станет прослушивать. Ни он сам, ни кто-либо другой.

— Столько работы, — пробормотал он, глядя на Морено. — Такая чертова прорва работы и столько выброшенного времени. Ответь мне на один-единственный вопрос, и я замолвлю словечко перед Хиллером, чтобы тебе дали зимний отпуск.

— Валяй!

— Что сделал Келлер с Клаусеном в прошлый четверг? Что, черт возьми, произошло?

— Мне нужно время на обдумывание, — сказала Морено.

— Даю тебе всю вторую половину дня. Отправляйся к себе в кабинет, садись и смотри на снег. Это способствует мыслительной деятельности.

Ван Вейтерен достал только что скрученную сигарету и закурил.

— Значит, тебе известно, кто это сделал? — спросил он.

Рейнхарт кивнул:

— Да, думаю, мы его нашли. История, конечно, невеселая, но ведь обычно так и бывает. Все началось, по сути, с несчастного случая. Этот Питер Клаусен ехал на машине, сбил молодого парня, и тот в результате умер. Вполне вероятно, что Клаусен остановился и удостоверился в том, что именно произошло. Тем вечером он направлялся домой в Бооркхейм, как, предположительно, и некий Арон Келлер… очевидно, на мотороллере. Погода была чудовищная — проливной дождь с сильным ветром, — но Келлер узнал Клаусена. Они соседи. Келлер решает заработать на том, что увидел… мы имеем дело с отъявленным негодяем, думаю, могу смело вас в этом заверить.

— Шантажисты редко бывают симпатичными, — заметил Ван Вейтерен.

— Верно, — согласился Рейнхарт. — Как бы то ни было, он посылает вашего сына в тот вторник в Диккен, чтобы забрать деньги. Не знаю, знаком ли вам Келлер, но он пару лет занимался Эрихом в качестве социального куратора… далеко не факт, что Эриху обещали заплатить. Возможно, Келлер каким-то образом держал его на крючке. Клаусен не знает, кто именно его шантажирует, у него на совести уже имеется одна жизнь, и он не хочет попасть от кого-то в зависимость. Он убивает Эриха в полной уверенности, что убивает шантажиста.

Он умолк. Прошло пять секунд, показавшиеся Рейнхарту пятью годами. Потом Ван Вейтерен кивком велел ему продолжать.