Фридрих Незнанский - Самоубийство по заказу Страница 46

И в этой связи, совершенно естественно, у каждой из сторон остается момент следственной тайны. Не вообще, не навсегда, а до того часа, когда стороны придут к единому мнению и откроют друг перед другом свои карты. Раньше или позже – сейчас роли не играет. Но в процессе расследования иногда бывает очень важно, чтобы не было толкучки, чтоб не мешали друг другу работать, это – понятно?

Катя активно кивала. Чего яснее! Они сами об этом же и думали…

Очень хорошо. Тогда формулировать предложение станет проще. И Александр Борисович, как строжайшую тайну, выдал информацию по Чите, которую «накопал» компьютерщик из «Глории», и о чем еще не знает, судя по всему, военная прокуратура. Другими словами, требуется немедленно, срочно воспользоваться своим преимуществом.

Такая постановка вопроса была Царицыной чрезвычайно интересна. Она спросила, конечно, а что, вообще, известно военной прокуратуре? Александр Борисович рассказал про информацию по Мытищам, добавил, что один из сотрудников «Глории» во время отсутствия Турецкого в Москве готов подстраховать его в Мытищах. Но сделает это, разумеется, негласно.

А что касается Читы, то тут у него имеется особый план, в котором предусмотрена и роль самой Катюши. И едва ли не главная.

Вот как? Глазки «загорелись». Хороший симптом. И снова Александр Борисович прояснил свой секрет – не весь, естественно, а лишь о том рассказал, о чем в настоящий момент можно было.

– Вы были у нас с подругой, – напомнил Турецкий.

– Я не могу назвать ее подругой, – чуть поморщилась Катя, и было видно, что Князева совсем ей не подруга, а официальное финансовое лицо.

– Но вы, Катюша, свободны в принятии собственных решений? – попытался выяснить степень ее зависимости Турецкий. – Причем, решений, о которых не появится нужды информировать ваше высшее руководство, – президента, председателя и так далее?

– А с чем это связано? – проявила она осторожность.

– Ну, скажем, не нужно информировать, что вы собираетесь полететь на несколько дней в Читу, например?

– А зачем я вам там понадоблюсь? – вопрос прозвучал несколько двусмысленно.

– У вас там, наверняка же, есть знакомые из тех, кто занимается правозащитными делами? Региональный Комитет, прочее?

– Есть одна, очень, кстати, милая женщина – честнейшая, умнейшая, красавица! Майя Чупикова. А других я как-то мало знаю. Но, если надо?…

– А теперь представьте. Я прилетаю в незнакомый город и начинаю наводить мосты, искать контакты, да такие, чтоб и самому не «засветиться». Вы что думаете, за мной уже не наблюдают? Еще как!

Я тут уже засек один «хвост», – это у нас так называется. Нет, не сейчас! – засмеялся он, увидев, как округлились глаза Кати, – вчера… И другой вариант. Вы, скажем, прилетаете на денек-другой к своей знакомой, погостить, поболтать – давно не виделись. И об этом пока совсем необязательно кому-то знать. А я – с вами. Приятель? Пока, да. Мы объясняем вашей Майе ситуацию, и я с ее помощью и знанием местных условий, начинаю стремительно работать. Как все будет происходить, это уж моя профессиональная тайна. Но вы сможете контролировать, так сказать, весь процесс. Что мне надо будет найти в Чите, я вам потом скажу, по ходу дела. Мне важно только ваше согласие. И возможность вылететь, скажем, сегодня, вечерним рейсом. Или, самое позднее, завтра. Поэтому и телефонные переговоры, и все прочее – на вас. Билеты и остальное беру на себя. А еще я постараюсь сделать вам очень приятный сюрприз. Там. Но – пока не скажу, какой. Расскажите о себе?… – неожиданно закончил он, и она смутилась.

– А что рассказывать?

– А что хотите. Как живете, с кем живете, – он улыбнулся, – что вас привело в Комитет и прочее, – что хотите. Мне интересно узнать, кто вы, Катюша. И какими глазами вы смотрите на мир.

Оказалось, стандартная судьба. Была замужем, родила сына. Тот сейчас учится в Петербурге, станет морским офицером. Муж, его отец, тоже служил на флоте, в девяностых уволился, занялся бизнесом, довольно успешно. Это тоже в Питере. Квартира осталась от прежней жизни, от родителей. А у бывшего мужа там обнаружилась молоденькая любовница, ставшая супругой. Комитет? Это еще с тех времен, когда сын служил матросом…

– Я ничего не могу сказать о вашем бывшем супруге, Катюша, кроме одного… – глубокомысленно изрек он. – Кроме того, что он – большой дурак. Но это – мое личное мнение.

– А что за сюрприз? – вернулась она чисто по-женски к самому главному для себя.

– Вам понравится, я почти уверен. Даже, возможно, очень понравится… Но из вашего вопроса я делаю вывод, что вы согласны с моим предложением и готовы лететь на край света. Не так?

– А чего мне бояться… с вами-то?

– Вот тут вы правы, совершенно нечего. Кроме Ирки, моей жены. Но ее бояться не нужно, она – хорошая.

– Приятно слышать, – безразличным тоном заметила она.

– А что вы скажете у себя, в Комитете?

– У меня отпуска не было. Вот и возьму недельку. Отдохну где-нибудь под Москвой. Или к сыну съезжу, давно не видела. Устраивает? – она с вызовом посмотрела на него.

Нет, эта императрица, определенно, имеет свои виды, и никакая, даже добрая жена, ее не смущает.

Вот странное дело, только что – Алевтина. Теперь – Катюша. Ей очень нравится, когда он так ее называет, прямо млеет дамочка. И надо пройти между этими двумя огнями настолько аккуратно, чтоб и не погасить, и самому не обжечься, не опалить, скажем… крылышки, то есть волосы. Это же сразу будет заметно. То-то и оно… А так – отчего же? Очень даже ничего…

Но сперва надо покончить с формальностями.

Катя, по существу, сама и выпила всю бутылку – Александр лишь пригубливал из бокала. Раскраснелась, еще больше засверкала глазами. А пышное и притом хорошо сбитое ее тело все время находилось в движении. Про это обычно говорят: ну, чего тебе не сидится? Или чуть грубее: у тебя что, шило в заднице? Ну, где-то вот среднее. Он засмеялся, причем совершенно без всякого для этого основания. И она тут же поинтересовалась, отчего смех?

– Анекдот вспомнил, – продолжал смеяться Турецкий.

– Ну, расскажи! – с легким капризом и неожиданно на «ты» сказала Катя. – Ты так хорошо смеешься… я тоже хочу. Нет, ну, правда!..

– Цыперович всю ночь крутится на кровати. Рива спрашивает: чего ты крутишься? Он с грустью отвечает: должен Абраму много денег, а отдавать нечем. Рива снимает телефонную трубку и звонит – ночью: Абрам, это Рива говорит. Тебе мой Цыперович должен деньги? Абрам отвечает: да должен и не отдает. Рива: так вот, он и не отдаст. И кладет трубку на место. Снова ложится. Говорит мужу: ну, ложись и ты, пусть теперь Абрам крутится…

– Я поняла, – отсмеявшись, сказала Катя и стала вытирать слезы на глазах. – Все очень правильно подмечено. Пусть теперь он крутится. Это ты про меня и про наш Комитет?

– Я-а-а?! – сделал большие глаза Турецкий.

– А кто же?… Между прочим, – она сощурилась, будто сама приготовила сюрприз, – я могу, конечно, и не крутиться. Но могу так крутиться, что кое-кому мало не покажется, да-да, можешь мне поверить!

Сказала так, что никаких сомнений в ее намерениях уже не оставалось. Турецкий немедленно вспомнил фразу Севки Голованова о том, что проверять товар – совсем не значит – подпортить его. Оно-то так, но… Как пел любимый певец? «Если я чего решил, то выпью это дело обязательно…». Можно, другими словами, но как ты сам потом будешь смотреть в глаза Славке? И раз есть сомнение, его следует толковать в пользу друга, а не в свою собственную.

Но сейчас его занимали не эмоции разгоряченной женщины, а другой вопрос. Кто сказал, что сохранение тайны нельзя доверить наиболее заинтересованному в ней лицу?

– Значит, так, – сказал он решительно. – Слушай меня. – Он подчеркнул свое обращение к ней на «ты». – И слушай внимательно. И закрой рот, не произноси ни слова. А когда я закончу свой телефонный разговор, можешь комментировать, сколько тебе угодно. Договорились?

Дождавшись ее осторожного кивка, он достал мобильник и, найдя в меню Грязнова, нажал на клавишу вызова.

– Я правильно рассчитал? – спросил он, услышав Славкино «привет, Саня!». – У тебя вечер?

И ты уже дома. И ждешь моего звонка. Я угадал?

– Все правильно! – захохотал Грязнов.

– Тогда, как говорят, слушай сюда, мой генерал.

Я вылетаю в Читу либо сегодня поздним вечером, там, кажется, есть самолеты и хабаровские, и до Владика с промежуточными посадками. Либо завтра. Но, в любом случае, завтра или послезавтра утром буду в городе. И не один. Со мной летит женщина. Она здесь и слышит наш разговор, поэтому я не буду тебе описывать, как она выглядит. Хотя… – он с сомнением посмотрел на Катю, и та вдруг вспыхнула, что называется, до корней волос. – Ты помнишь мой старый конфуз в Сокольниках?