Пер Валё - Запертая комната Страница 48

При восьмом разговоре его вдруг осенило:

— А что происходит с поврежденным грузом, после того как компания выплатит страховку?

— Его проверяют, разумеется. Если товар не совсем испорчен, наши служащие могут приобрести его со скидкой.

Ну конечно. На этом тоже можно что-то выгадать.

Неожиданно ему вспомнилось кое-что из собственного опыта. Двадцать два года назад, в бытность молодоженом, он жил далеко не богато. Инга, его жена, до того как родилась причина брака, служила в страховой компании. И однажды купила там со скидкой уйму поврежденных при транспортировке банок на редкость отвратительного бульона. Эти банки выручали их несколько месяцев; с тех самых пор ему противно глядеть на бульон.

Вполне возможно, что Калле Свярд или какой-нибудь другой эксперт дегустировал сей мерзопакостный продукт и признал его непригодным в пищу.

Девятый номер ему не пришлось набирать.

Телефон вдруг зазвонил сам. Кому-то понадобился Мартин Бек.

Неужели?..

Нет, не угадал.

— Бек слушает.

— Это Ельм говорит.

— Привет, молодец, что позвонил.

— Что верно, то верно. Но ты, говорят, вел себя здесь вполне пристойно, и кроме того, я решил оказать тебе услугу напоследок.

— Напоследок?

— Ну да, пока тебя не сделали начальником управления. Я вижу, ты нашел свою гильзу.

— Вы ее исследовали?

— А зачем, ты думаешь, я звоню, — едко произнес Ельм. — Нам тут некогда заниматься пустой болтовней.

«Кажется, у него припасен какой-то сюрприз», — подумал Мартин Бек. Ельм звонил сам, когда мог чем-нибудь блеснуть. Во всех других случаях приходилось терпеливо ждать письменного заключения.

— Считай, что я твой должник, — сказал он.

— Вот именно, — ответил Ельм. — Так вот, насчет твоей гильзы — и досталось же ей. С таким материалом работать — не сахар.

— Понимаю.

— Что ты там понимаешь… Но ты, очевидно, хочешь знать, связана ли гильза с пулей, которую нашли в теле самоубийцы?

— Да.

Молчанье.

— Да, — повторил Мартин Бек. — Очень хочу знать.

— Связана, — сказал Ельм.

— Это точно?

— Разве я тебе не говорил, что мы тут не занимаемся гаданием?

— Извини. Значит, гильза от той пули.

— От нее. А пистолета у тебя случайно нет?

— Нет. Я не знаю, где он может быть.

— Зато я знаю, — сухо произнес Ельм. — В эту минуту он лежит на моем столе.

В логове спецгруппы на Кунгсхольмсгатан царило отнюдь не приподнятое настроение. Бульдозер Ульссон умчался в полицейское управление за инструкциями. Начальник ЦПУ велел проследить, чтобы ничего не просочилось в печать, и теперь ему не терпелось узнать, что именно не должно просочиться.

Колльберг, Рённ и Гюнвальд Ларссон сидели безмолвно в позах, которые выглядели как пародии на «Мыслителя» Родена.

В дверь постучались, и в кабинет вошел Мартин Бек.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — отозвался Колльберг.

Рённ кивнул. Гюнвальд Ларссон никак не реагировал.

— Что-то вы носы повесили.

Колльберг обозрел своего друга с головы до ног.

— Есть причина. Зато ты вон какой бодренький. Прямо не узнать. Чему обязаны? Сюда добровольно не приходят.

— Считай меня исключением. Если не ошибаюсь, у вас тут содержится один проказник по фамилии Мауритсон.

— Верно, — подтвердил Рённ. — Убийца с Хурнсгатан.

— Зачем он тебе? — подозрительно спросил Колльберг.

— Мне бы только повидаться с ним.

— Для чего?

— Побеседовать немного — если это возможно.

— А что толку, — сказал Колльберг. — Он охотно говорит, да все не то, что надо.

— Отпирается?

— Что есть мочи. Но он изобличен. Мы нашли в его доме наряд, в котором он выступал. Да еще оружие, которым совершено убийство. И оно указывает точно на него.

— Каким образом?

— Серийный номер на пистолете стерт. И борозды на металле оставлены точилом, которое заведомо принадлежало ему и к тому же найдено в ящике его тумбочки. Подтверждено микрофотосъемкой. Железно. А он все равно нагло отпирается.

— Угу, — вставил Рённ. — И свидетели его опознали.

— В общем… — Колльберг остановился, нажал несколько кнопок на селекторе и дал команду.

— Сейчас его приведут.

— Где можно с ним посидеть? — спросил Мартин Бек.

— Да хоть в моем кабинете, — предложил Рённ.

— Береги эту падаль, — процедил Гюнвальд Ларссон. — У нас другой нет.

Мауритсон появился через какие-нибудь пять минут, прикованный наручниками к конвоиру в штатском.

— Это, пожалуй, лишнее, — заметил Мартин Бек. — Мы ведь только побеседуем с ним немного. Снимите наручники и подождите за дверью.

Конвоир разомкнул наручники. Мауритсон досадливо потер правое запястье.

— Прошу, садитесь, — сказал Мартин Бек.

Они сели к письменному столу друг против друга.

Мартин Бек впервые видел Мауритсона и как нечто вполне естественное отметил, что арестованный явно не в себе, нервы предельно напряжены, психика на грани полного расстройства.

Возможно, его били. Да нет, вряд ли. Убийцам часто свойственна неуравновешенность характера, и после поимки они легко раскисают.

— Это какой-то жуткий заговор, — начал Мауритсон звенящим голосом. — Мне подсунули кучу фальшивых улик, то ли полиция, то ли еще кто. Меня и в городе-то не было, когда ограбили этот чертов банк, но даже мой собственный адвокат мне не верит. Что я теперь должен делать, ну, что?

— Вы говорите — подсунули?

— А как это еще называется, когда полиция вламывается к вам в дом, подбрасывает очки, парики, пистолеты и прочую дребедень, потом делает вид, будто нашла их у вас? Я клянусь, что не грабил никаких банков. А мой адвокат, даже он говорит, что мое дело труба. Чего вы от меня добиваетесь? Чтобы я признался в убийстве, к которому совершенно не причастен? Я скоро с ума сойду.

Мартин Бек незаметно нажал кнопку под столешницей. Новый письменный стол Рённа был предусмотрительно оборудован встроенным магнитофоном.

— Вообще-то я не занимаюсь этим делом, — сказал Мартин Бек.

— Не занимаетесь?

— Нет, никакого отношения.

— Зачем же я вам понадобился?

— Поговорить о кое-каких других вещах.

— Каких еще других вещах?

— Об одной истории, которая, как мне думается, вам знакома. А началось это в марте шестьдесят шестого. С ящика испанского ликера.

— Чего-чего?

— Я подобрал все документы, почти все. Вы совершенно легально импортировали ящик ликера. Оформили через таможню, заплатили пошлину. И не только пошлину, но и фрахт. Верно?

Мауритсон не ответил. Подняв голову, Мартин Бек увидел, что он разинул рот от удивления.

— Да-да, я располагаю документами, — повторил Мартин Бек. — Так что, надо думать, все правильно.

— Ладно, — уступил наконец Мауритсон. — Допустим.

— Но дело в том, что груз до вас так и не дошел. Если не ошибаюсь, произошел несчастный случай, и ящик разбился при перевозке.

— Верно, разбился. Только я бы не назвал это несчастным случаем.

— Да, тут вы, пожалуй, правы. Лично мне сдается, что складской рабочий по фамилии Свярд умышленно разбил ящик, чтобы присвоить ликер.

— Верно, сдается, именно так все и было, — с досадой сказал Мауритсон.

— Гм-м-м… Я понимаю, вы сыты по горло тем, из-за чего вас сейчас здесь держат. Может быть, вы вовсе не хотите ворошить это старое дело?

Мауритсон долго думал, прежде чем ответить.

— Почему же? Мне только полезно потолковать о том, что было на самом деле. Иначе, ей-богу, с ума сойду.

— Ну, смотрите, — сказал Мартин Бек. — А только мне кажется, что в этих бутылках был вовсе не ликер.

— И это верно.

— Что в них было на самом деле, сейчас не важно.

— Могу сказать, если вам интересно. В Испании над бутылками немного поколдовали. С виду все как положено, а внутри — раствор морфина и фенедрина, он тогда пользовался большим спросом. Так что ящик представлял немалую ценность.

— Насколько я понимаю, теперь вам за давностью ничто уже не грозит за попытку провезти контрабанду, ведь дело ограничилось попыткой.

— Что верно, то верно, — протянул Мауритсон так, словно до него это только сейчас дошло.

— Затем, у меня есть причина предполагать, что этот Свярд вас шантажировал.

Мауритсон промолчал.

Мартин Бек пожал плечами:

— Повторяю, вы не обязаны отвечать, если не хотите.

Мауритсон никак не мог укротить свои нервы. Он непрерывно ерзал на стуле, руки его беспокойно шевелились.

«Похоже, они его все-таки обработали», — удивленно подумал Мартин Бек.

Он знал, какими методами действует Колльберг, знал, что методы эти почти всегда гуманны.

— Я буду отвечать, — сказал Мауритсон. — Только не уходите. Вы возвращаете меня к действительности.

— Вы платили Свярду семьсот пятьдесят крон в месяц.

— Он запросил тысячу. Я предложил пятьсот. Сговорились на семистах пятидесяти.

— А вы рассказывайте сами, — предложил Мартин Бек. — Если на чем-нибудь споткнетесь, реконструируем вместе.