Питер Джеймс - Мертвое время Страница 5

Судьи традиционно носят парики отчасти еще и для того, чтобы изменить внешность и чтобы позднее их не могли узнать те, кого они отправили за решетку. У полицейских никогда не было подобной защиты. Но если бы она и была, для того, кто твердо вознамерился это сделать, выследить их не составило бы особого труда.

Прямо сейчас один такой субъект сидел в машине, припаркованной у антикварного магазина, специализировавшегося на каминах, напротив ворот симпатичной линейки таунхаусов в центре Брайтона.

Субъект имел зуб на определенного офицера полиции Суссекса — детектива-суперинтендента Роя Грейса.

Там, в третьем доме слева, у копа был ребенок. Ему удалось достать планы дома в плановом отделе, где они заполнялись пятнадцать лет вместе с заявкой на дом, после чего старый склад превратился в семь таунхаусов.

Ребенок, должно быть, спал в крошечной комнатенке, окна которой выходят на внутренний дворик.

Но больше всего мужчину в машине заинтересовало объявление агента по недвижимости — табличка, закрепленная на стене справа от кованых железных ворот, которая гласила: «ДОМ СДАЕТСЯ».

А забавно будет стать соседом Роя Грейса. И как удобно!

Он получит возможность наблюдать за каждым его шагом. И ждать удобного момента.

Неужто возвращаются счастливые деньки?

10

Спустя два часа после посещения квартиры Ральфа Микса Сьюзи Холидей и Дэйв Робертс вернулись к патрулированию брайтонских улиц. Сьюзи была за рулем. Ей нравилась эта работа. Она называла ее «охотой». «Охотиться» приходилось все то время, когда не требовалось выезжать на вызовы.

Дэйв, в свои сорок шесть лет, был одним из старейших констеблей подразделения. Оперативная работа считалась игрой молодых и временами, когда требовалось вмешиваться в домашние разборки, останавливать драки в пабах или же преследовать воров и грабителей, крайне затратной в плане физических усилий. Но он состоял в отряде быстрого реагирования уже двадцать лет и не проявлял интереса ни к продвижению по службе и бумажной работе, которую таковое подразумевало, ни к переходу в какой-либо другой отдел полиции.

Если бы кто-то спросил его, за что он любит эту работу, Дэйв ответил бы так: за то, что никогда не знаешь, что случится в ближайшие пять минут. За это и за возможность погонять по городу с включенными сиренами, в чем, по признанию практически каждого офицера, обладавшего разрешением на ведение преследования, заключалось величайшее удовольствие данной работы.

Они ехали по Норт-стрит по направлению к Часовой башне, одному из наиболее высоких городских сооружений. Вглядываясь в лица людей, идущих по мостовым по обе стороны от дороги, выявляя в толпе возможных преступников. И все время прислушиваясь к закрепленным на предплечьях рациям. Ожидая следующего вызова из диспетчерской.

Стоял чудесный августовский день, время близилось к полудню. Начавшаяся в семь утра, смена должна была продлиться до четырех часов дня. Пока что они успели съездить на Брайтонский ипподром, где слышали выстрелы, — там, как оказалось, какой-то мужчина отстреливал кроликов. Затем, промчавшись через весь город, зафиксировали столкновение мотороллера с грузовиком, к счастью менее серьезное, чем можно было решить по звонку диспетчера. Потом последовал выезд на дом к женщине, просившей о помощи, — этот обернулся обычной ссорой с ребенком. Затем был мертвяк, Ральф Микс.

Последние полчаса прошли спокойно. Они уже подумывали о возвращении в полицейский участок на Джон-стрит, где можно было перекусить бутербродами, немного передохнуть и заполнить бумаги на Микса.

— Какие планы на уик-энд? — поинтересовался Дэйв Робертс у Сьюзи.

Они давно уже работали в паре и неплохо уживались вместе.

— Схожу с Джеймсом на футбол. А ты?

— В субботу Максу исполняется пятнадцать, — ответил он. — Мы с Мэрилин свозим его с парочкой друзей на пирс, в Палм-Корт. Там лучшая рыба и картофель фри во всем Брайтоне!

— Тиффани тоже поедет?

Тиффани была его дочерью-подростком.

Он уже собирался ответить, когда, затрещав, ожили рации.

— Чарли-Ромео-ноль-три?

— Чарли-Ромео-ноль-три на связи, — отозвался Дэйв.

— Чарли-Ромео-ноль-три, нам поступил звонок от мужчины, который обычно ежедневно общается по телефону со своей старшей сестрой. Он не может до нее дозвониться вот уже два дня и сильно беспокоится. Его сейчас нет в стране, иначе заехал бы проверить, все ли с ней в порядке, сам. Ее зовут Эйлин Макуиртер. Адрес следующий: Брайтон, Уитдин-Роуд, сто сорок шесть. Пожалуйста, займитесь этим. Второй уровень.

Все звонки из диспетчерской классифицировались по уровням — от первого до четвертого. «Первый уровень» предполагал немедленное реагирование, с нормативным временем пятнадцать минут. «Второй уровень» означал быстрое реагирование, с нормативным временем до одного часа, «третий уровень» — плановый выезд в течение нескольких дней, по предварительной договоренности. «Четвертый уровень» не влек за собой обязательного присутствия полиции — проблема обсуждалась по телефону.

— Это Чарли-Ромео-ноль-три. Уже выезжаем. — Произведя быстрый подсчет, Дэйв Робертс добавил: — Будем на месте через пятнадцать минут.

Они переглянулись. Мертвяков не было уже несколько недель, вплоть до этого утра. Один их коллега пошутил, что они, мертвяки, словно автобусы. Ждешь-ждешь, а потом сразу два подтягиваются.

11

Сара Кортни беспокойно поерзала в синем откидном кресле. Пугали не игла и не боль, но целая куча всякой всячины. В том числе и тот факт, что через две недели ей стукнет сорок, а этой специфической вехе сопутствует, как известно, много чего нежелательного. Вроде морщин, которых становится все больше и больше, или начинающей проступать седины. Ее карьера ведущей новостей на местном канале постоянно находилась под угрозой со стороны более молодых, более свежих лиц.

Но больше всего ее пугал муж, Лукас. С каждым днем все больше и больше. Он терял способность здраво оценивать ситуацию и во всем, начиная от множащихся игорных долгов до приступов импотенции (не последнюю роль в этом играло пьянство) и гнева, винил ее. Одной из постоянных мишеней его ярости была ее неспособность, после восьми лет непрерывных попыток, включая четыре ЭКО, забеременеть. У нее был сын от предыдущего брака, но отношения с отчимом у него, мягко говоря, не сложились; с ней самой, впрочем, тоже. Ссоры и ругань были отнюдь не редкостью в их доме.

Ройс Ревсон стоял в своей маленькой стерильной клинике, рядом с блоком технического оборудования, изучая отобразившуюся на дисплее массу зеленовато-голубых символов. В свои без малого пятьдесят шесть он выглядел максимум лет на сорок пять. Приземистый, энергичный, буквально излучавший обаяние мужчина с короткими, черными как смоль волосами, он был в лиловой рубашке с короткими рукавами, «университетском» галстуке в полоску, черных брюках и синих хирургических перчатках. На лбу — инфракрасный окуляр. Отвернувшись от аппарата, врач наградил пациентку лучезарно-победоносной ребяческой улыбкой, преисполненной воодушевления и уверенности человека, выполняющего некую важную миссию.

И он в самом деле выполнял миссию — отвращал от женщин (а зачастую — и от мужчин) все ужасы старения при помощи химических веществ косметического назначения. Как и в случае с женщиной, что полулежала сейчас в синем откидном кресле, — темноволосой красавицей в черной блузке, черных легинсах и черных замшевых сандалиях с крупными пряжками.

Ее муж, как она, по примеру многих из его пациентов, призналась Ревсону, часто поднимал на нее руку. Один из ведущих городских антикваров, он отличался раздражительным нравом, который в последнее время заметно ухудшился ввиду падения продаж — отчасти из-за финансового климата, но в значительно большей мере из-за новых тенденций моды. Теперь люди желали, чтобы их дома выглядели по-современному.

Почему Сара не бросила этого мерзавца, оставалось загадкой, повторяемой — Ройс Ревсон знал это по собственному опыту — женщинами раз за разом. Он надеялся, что сумеет помочь ей поддерживать привлекательный вид, чтобы, когда наконец дело все же дойдет до развода, она смогла бы обратить на себя внимание другого и, как он надеялся, по-доброму расположенного к ней мужчины. Быть может, даже его самого? Но он отгонял от себя эту мысль еще прежде, чем она закрадывалась в голову. Крутить шуры-муры с пациентками — не вариант. Как бы заманчиво это ни выглядело. А Сара Кортни была женщиной действительно очень привлекательной.

В отличие от некоторых его клиенток, составлявших большой процент богатых и избалованных городских стерв, Сара была на удивление милой и доброжелательной особой. На протяжении тех двух лет, что она была его пациенткой, ему неплохо удавалось сохранять ее молодой и красивой — благодаря ботоксу, коллагену и лазерной фотокоагуляции время от времени проявлявшихся на щеках красных прожилок.