Карло Шефер - Немой свидетель Страница 5

— Так! — произнесла Дании и спрыгнула с верхнего яруса. — Можно начинать. — В руке она держала бутылку крепкого яблочного ликера «Апфелькорн».

— Эй, — напомнила Корнелия. — Вы ведь слышали — тех, кто будет пить, выгонят!

— Ой! — Яна закатила глаза. — Она боится, наша великанша!

Корнелия почувствовала боль в груди.

— Крутизну изображаете? До Анди и Сюзанны вам все равно далеко.

Дании молча глядела на нее. Наконец процедила сквозь зубы:

— Пожалуй, тебе не мешает немножко размять ноги. Скоро придут мальчики, и, если ты останешься в номере, всем будет тесно из-за твоих габаритов. Догоняешь?

— Да, — ответила Корнелия. — Я пойду в город.

— Только не затопчи никого насмерть, ладно? — хрипло захохотала Яна и потянулась к бутылке.

Фредерсен разрешил всем гулять до десяти. Сколько сейчас? Половина девятого. Корнелия кивнула администратору. На улице ее обдало холодом. Слева у стены стояли два велосипеда, за ними угадывались контуры мусорных баков. Не зная, куда идти, она остановилась в нерешительности. Дальше слева росли кусты; за ними, вероятно, начинался зоопарк. Долго не раздумывая, она отправилась в том направлении.

Из кустов вынырнула темная фигура. Не успев испугаться, девочка узнала Анатолия.

— Хочешь со мной? — предложил он. — Тут дырка в заборе.

— Разве тут нет ночных сторожей? — тихо спросила она.

— Думаю, нет, но все равно надо быть начеку. Возможно, сторож сидит там впереди, у ворот, и время от времени обходит территорию. Но завтра пятница, да и каникулы сейчас…

— Как тебе удалось отыскать дыру?

— Я и не искал. Это американцы — они курили в парке анашу.

— Ты сам видел?

— Стал бы я иначе тебе рассказывать!

Постепенно глаза Корнелии привыкли к темноте. Они тихонько крались вдоль забора, удаляясь от входа. Слева тянулись ряды вольеров, оттуда доносились странные звуки.

— Совы, — пояснил Анатолий, — ночные птицы. Не спят. Жалко: всю жизнь в неволе!

Корнелии было наплевать на птиц.

— Мне всегда было интересно знать, где что находится, все ходы и выходы, — продолжал он.

Корнелия с удивлением услыхала, что Анатолий покинул свою комнату, спустившись по водосточной трубе. До сих пор в ее глазах он был лишь честолюбивым отличником.

Он тихо засмеялся:

— За фасадом всегда бывает что-то интересное. Я давно это понял. Надо заглядывать внутрь.

— Ты рассуждаешь как умудренный жизнью старец, — скривила она губы.

— Тебе-то откуда это известно?

— Я старше тебя.

— Ну, тогда конечно… — протянул Анатолий.

— Теперь я поняла, — заявила Корнелия. — Ты прятался в кустах и подглядывал за американцами! Ты из тех, кто любит такие штучки. Вот и с мобильным тоже! Ты не прочь устроить какую-нибудь гадость. — Было темно, и она скорее угадала, чем увидела, что он усмехнулся и кивнул. — Ты и воруешь? Я имею в виду по-настоящему?

— Очень редко. Из-за матери, жалею, ей и так тяжело. Если меня застукают, она не переживет.

Впереди показалась прямоугольная бетонная постройка.

— Обезьянник, — сообщил Анатолий. — Тут живет огромный самец-вожак с серебристой полосой на спине.

— Откуда ты знаешь?

— Надо все-таки читать рекламные буклеты.

— Они тупые.

— Все равно ты могла бы в них заглянуть.

— Там кто-то ходит! — Она невольно вцепилась в его локоть, но тут же отдернула руку, словно ошпарившись.

— Американцы, — шепнул он. — Что они там делают? Пошли поглядим.

Корнелия не успела опомниться, как он схватил ее за руку, потянул за высокую живую изгородь и решительно поволок за собой, не отпуская, пока они, надежно укрытые, не очутились в нескольких метрах от троих изрядно одурманенных парней.

Один из них — Корнелии показалось, что им всем лет по двадцать — вскарабкался на наружную ограду обезьянника, держа в руках принесенную с собой веревку. Девочка разобрала слово «easy» — «запросто» и еще поняла, что двое других отговаривают своего приятеля, но вместе с тем явно забавляются. Вот он уже очутился на лужайке — днем, вероятно, на ней резвятся обезьяны. Лужайка заканчивалась у бетонной стены с низкой зарешеченной дверью. Нарушитель с хохотом потряс ее:

— Выходи, Кинг-Конг!

Раздался скрежет, парень шлепнулся на задницу, дверь распахнулась. Смех оборвался, парень пробормотал:

— Shit!

Он тут же вскарабкался на ограду, на этот раз вдвое проворней. Тяжело дыша, смотал веревку. На лицах всех троих был написан ужас.

Подталкивая друг друга, парни моментально исчезли.

— Да уж, придумали! — фыркнула девочка, отчетливо ощущая руку Анатолия.

— Придурки, — согласился тот. — А дверь, наверно, сломана, ведь она не должна так легко открываться! — Тут он онемел: могучее черное тело протиснулось в дверной проем, сделало, шаркая, пару шагов по лужайке. Самец гориллы глядел в их сторону.

— Самец с седой спиной, — с благоговением шепнул Анатолий. Только теперь он отпустил ее руку. — Гляди, какой роскошный! Какой большой и сильный!

Да, красивый, большой и сильный; пожалуй, так и есть. Но у Корнелии это сочетание вызвало безотчетный страх, и она протянула руку туда, где, по ее предположениям, находилась рука Анатолия. Но ошиблась. Мальчик уже был в метре от нее. Он вышел из кустов и, сделав несколько шагов, прижался лицом к ограде. В какой-то момент, казалось, взгляды человека и гориллы встретились, потом животное удалилось внутрь — так же неслышно, как и появилось.

— Ночью шерсть у горилл отливает синевой, — шепнул Анатолий. — Америкашки ничего не сообщат про дверь. И мы тоже. Потом можно будет снова его отпереть. Ну ты видела, какой красавец!

Расстались они возле турбазы.

— Ты в самом деле хочешь вскарабкаться к себе по водосточной трубе?

— Ну да! Тут всего лишь второй этаж. А ты ступай, уже четверть одиннадцатого!

— Может, завтра сходим опять? — Она услышала свой вопрос и испугалась.

— Давай.

Еще недавно Корнелия порадовалась бы своему опозданию: возможно, тогда ее сразу отослали бы домой. Их учитель славился своим дружелюбием и вместе с тем твердым словом. Однако теперь ей хотелось остаться. Она быстро обогнула здание и вошла в холл. Там уже стоял Фредерсен вместе с управляющей турбазой — дамой с рыжими короткими волосами, похожими на жнивье, — а главное, с соседками по комнате. Вид у обеих девочек был виноватый и присмиревший.

— А она что? — заныла Яна и показала на Корнелию. — Вы сказали — в десять. Она опоздала. — Язык у нее заплетался.

— Конечно, непорядок. — Фредерсен сурово взглянул на нее. — Но я так понимаю, что она не захотела участвовать в вашей попойке.

— Какая попойка, господин Фредерсен, — пискнула Дании. — Всего одна бутылка!

— Тут, на турбазе, строгие правила, — сказал учитель. Женщина кивнула обкошенной головой, подтверждая справедливость его слов. — Такси приедет через полчаса. Поезд в двадцать три часа двадцать четыре минуты, а в шесть сорок четыре вы будете в Гамбурге. Там вас встретят родители. Я их уже оповестил. Я всех предупреждал заранее. Так что сами виноваты.

Корнелия с трудом прятала усмешку.

— Но до этого вы вымоете загаженную ванную, — прорычала местная дама. — А ты, — повернулась она к Корнелии, — не тащи мне сюда грязь на своих огромных сапожищах!

А! Плевать!

— Ты не видела Анатолия? — обратился к ней Фредерсен.

Она задумалась и не сразу услышала вопрос. Помедлив, ответила:

— Нет, не видела.

— Гадина! — прошипела Дании, повернувшись к ней.

Плевать! Корнелия гордо прошла мимо.

— Жирная корова! Ты можешь сама вымыть ванную, — продолжала шипеть ей вслед милая одноклассница.

Плевать! Возможно, завтра они снова… Возможно…

Корнелия внезапно проснулась. Раннее утро? Или еще середина ночи? Она пошарила рукой, отыскивая свои часы.

— Четыре часа, — тихо сообщил Анатолий. — Можно к тебе? — Не успела она ничего возразить, как он залез под одеяло. Получилось довольно неуклюже, вероятно, он хотел лечь к стене.

— Эй! — вполголоса возмутилась она. — Что ты выдумал?

— Тише, — прошипел он. — Фредерсен ходит по коридору — проверяет. Наверно, он никогда не спит.

Корнелия, все еще полусонная, молча перевернулась на бок. Она вообще не понимала, что происходит, но ощущала приятное тепло его тела. Он тесно прижался к ней, его вялый пенис касался ее ягодиц. Неужели Анатолий голый? Вроде нет. Сама же она была только в уродливой ночной рубашке. Она нисколько не боялась. Наоборот, в паху разлилось сладкое томление — обычно она вызывала его у себя, когда лежала одна.

Дверь чуточку приоткрылась. По комнате скользнул желтоватый конус фонарика. Фредерсен. Корнелия закрыла глаза. Конус осветил ее лицо. Дверь тихонько закрылась.