Андрей Кивинов - Полнолуние Страница 5

– Они туда побежали… В поле! Я видел!

– Давай за ними, далеко не уйдут!

– Егорыч, тащ-щы ружье! Мужики, сюды! Трезор, искать!

Клянусь, последняя фраза принадлежала Никитиному однополчанину. Я выглянул из-за укрытия. Луна, светившая ярко, словно фара мотоцикла, позволила мне увидеть происходящее. Так и есть. Валера стоял во главе десятка деревенских и внимательно вглядывался в поле. Через минуту к ним присоединился еще один человек. С ружьем. Кажется, это был лейтенант.

– Трезор, искать! Ату, Трезор! Чужой!

Трезор найдет! Он, наверно, тоже «Холодок» лакает.

Они, что, всей деревней из психушки сбежали?

– Мужики, ломайте забор!

– А кого ловим?!

– Петухи взбунтовались! На паханов поперли!

Какие петухи? Не видел я тут никаких петухов…«Люди у нас хорошие, места красивые…»! Только с головушками проблемы. Или мухоморов объелись. Н-да, кандидату тут непочатый край работы. Для начала всех вылечить.

Однако рассуждениям на тему умственных отклонений жителей Запорья сейчас не место и не время. Ноги бы унести от хороших людей. Дожить до рассвета. Дотянуть до леса. Там темно, не найдут.

Под руку подвернулся камень, что есть силы я швырнул его подальше. Камень попал точно в канаву с водой, послышался всплеск. Собака с лаем бросилась в сторону. Лейтенант вскинул ружье и пальнул на звук.

– Попал?

– Сейчас узнаем.

– Мужики, окружай поле!

Вот это съездили в командировочку, заработали денежков. Чтоб еще хоть раз в жизни я взялся за кого-нибудь агитировать. Под дулом автомата не пойду. Даже за самого распрекрасного кандидата, платящего нефтедолларами.

Признаться, в подобные переделки я попадал только в компьютерных игрушках. От службы в армии меня уберегла военная кафедра, и воевать в горячих точках мне не доводилось. Придется срочно вспоминать учебные фильмы типа «Рэмбо» и «Спецназ». «Участок» вряд ли пригодится.

Никита подал признаки жизни. Попытался что-то промычать, но я не убирал ладони с его мокрого рта. Возможно, у него перебита ключица, слишком сильный был удар этой, как ее – балясиной. В любом случае, едва я отпущу ладонь, он заорет, и нам крышка. Остается один выход. Левой рукой я вытащил из джинсов листовку, скомкал ее и засунул в рот другу, словно кляп. Будь программа у кандидата поменьше, и соответственно листовка поуже, затея оказалась бы бесполезной. Затем быстро снял ремень и связал Никите руки за спиной, чтобы он не вырвал кляп. Ничего, после еще спасибо скажет.

Подниматься из травы я не рискнул, предательница луна светит не только нам, но и хорошим людям. Кое-как пополз к лесу, взяв Никиту на буксир за шиворот. Со скоростью два метра в минуту. До ближайшей березы метров пятьдесят, нетрудно посчитать, сколько времени уйдет на дорогу. Много. Очень много… Даже прогулочным шагом, они дойдут быстрее.

В ноздрю попадает травина, я успеваю зажать рот, но чихнуть беззвучно не удается. Через секунду гремит еще один выстрел. Громко, аж заложило уши. На затылок осыпаются лепестки иван-чая. Метко бьет. С поля взлетают потревоженные птахи. «Если диарея застала вас врасплох…» Зря не дослушал рекламу. Кажется, застала…

– Да они не там, Егорыч! Не пали зря.

– Вроде шевельнулся кто-то…

– Да это дрозд.

Да, да! Это дрозд! Егорыч, не надо больше сюда стрелять!

В любом случае выстрел придал мне новые силы. Никита таращит на меня глаза, словно рак, на хвост которого наехал трактор. Представляю его состояние. Ситуация даже на трезвую голову выглядит потешно, а уж после трех-четырех стаканов «Холодка»…

Ров. С пол метра глубиной. На дне вода. Я скатываюсь сам, после стягиваю друга. Все, силы закончились. Вытащить Никитушку на другой берег я уже не смогу. Знал бы, что такое случиться, год ходил бы в тренажерный зал.

Поднимается ветер. Я с надеждой смотрю на небо. Если луна сгинет за тучей, мы спасены. Вряд ли у них есть прожекторы.

Спаси, земля русская!

Туча наползает. Но слишком вяло. Прибавь, родная прибавь… Опять Стиви Уандер. «Я звоню, чтобы сказать, что люблю тебя».

Шелест травы, тяжелый топот керзачей о землю. Все ближе и ближе к канаве. В двух шагах, в одном… Я уже вижу страшную тень. Затем черный силуэт с балясиной на фоне красиво мерцающих звезд. Это же оборотень! Натуральный вервольф! Вжимаюсь в ров, накрыв собой пытающегося вырваться Никиту. Еще секунда и хороший парень нас увидит, чтобы сказать, что любит. Вот так люди и пропадают без вести без особых на то причин. Иронический детектив.

– Ну, чо там?

– Вроде, не видать… Темень.

Керзачи потопали обратно. Я поднимаю глаза к небу. Луны нет. Только звезды и прочие блеклые тела солнечной системы. Но радоваться рано. Крестьяне просто так не сдаются. Доносится доброе предложение поджечь траву и выкурить сволочей. Почему мы сволочи? Ну, не привезли водки, и то не по своей вине и что?… Ну, продайте машину, черт с ней, но убивать-то за что?

Пока электорат ищет спички, надо принимать срочные меры по спасению агитационной бригады, иначе народ так и не узнает за кого голосовать. Я выбираюсь из канавы, за шиворот вытаскиваю Никитушку. Намокшая одежда усложняет задачу, но я справляюсь. Через минут десять хватаюсь за березку. Все, мы в лесу. Пусть поджигают.

Но, похоже, крестьяне уже отказались от своей затеи, вернулись в клуб и продолжили банкет. Лишь Егорыч с ружьем некоторое время постоял на краю поля, затем пальнул для очистки совести в нашу сторону и скрылся из виду.

Заряд пролетел мимо… Но рядом.

Я извлек кляп из глотки моего несчастного друга. Минут пять он тяжело пыхтел, выплевывая слюну, после чего его постигла та же участь, что и меня. Рефлекс. Я из вежливости отвернулся. Закончив с очищением организма, он поднял ясны очи и поинтересовался:

– Ты чо?

Я, как мог, не боясь показаться смешным, обрисовал ситуацию. С машиной, балясиной, поисками и кляпом.

– По-моему, ты бухой в жопу, – прокомментировал мой рассказ Никита, пытаясь подняться на ноги, – да мы с Валеркой на соседних койках два года вшей кормили…

– Не пьянее некоторых.

– Пошли в клуб, разберемся.

Напарник сделал два нетвердых шага в сторону поля и заорал:

– Валерыч!… Я тут!

Ответом был залп из винтовки. Посыпались с березоньки листочки. Не ушел, значит, Егорыч. Притаился в засаде. Ночной дозор.

Я прыгнул на Никиту и вновь накрыл своей впалой грудью и яростно прошептал.

– Ну что, убедился?

– Чего, правда, что ли замочить хотят?

– Нет, я за грибочками в лес сорвался. Сейчас, говорят, белые идут.

С пол часа мы сидели на поваленной березе и очухивались, подкармливая собственной кровушкой злых комаров. Можно, конечно, было очухиваться и до утра, но в таком случае, смерть от пневмонии или потери крови нам обеспечена. А еще неизвестно, что лучше, от пневмонии или балясины. В легких рубашках, к тому же мокрых, в ночном сентябрьском лесу мы продержимся от силы до первых петухов, при условии, что будем активно заниматься физической культурой. Здесь не Норвегия, теплых биотуалетов не отыщем.

– А, может, они эти, как их – сатанисты? – делает предположение мой друг, – в жертву нас хотели принести?

– Из Запорья они, – раздраженно отвечаю я, – это многое объясняет. В башках запор… Надо где-то согреться. И переночевать. Шмотки в машине. Вместе с палаткой. Машина у клуба. В клубе народ.

– Не надо машины, – Никита окончательно протрезвел и ситуацию контролировал, – помнишь первый дом, где я про Валерку спрашивал?

– Ну?

– Там нормальный дедок живет. Попросимся переночевать. Должен пустить.

– Думаешь?

– Договоримся. Пошли.

– Через деревню пойдем?

– Опасно. Засекут еще. В обход, по берегу реки. Не заблудимся. Тут рядом.

Я согласно кивнул и поднялся с березы.

Во время похода ничего особо примечательного не случилось, если не считать, что Никита, пытаясь справить малую нужду и поскользнувшись на траве, загремел с крутого берега в реку, но быстро выплыл. Ибо, как я упоминал, воды в речке не имелось.

Зайдя в знакомый двор, Никита постучал в дверь избушки.

– Кто там?

– Бать, это мы, агитаторы. Пусти переночевать. Замерзаем.

Стук моих зубов подтверждал сказанное. Дверь скрипнула, свет керосиновой лампы ударил в наши физиономии.

– Заходьте, сыночки…

Не дожидаясь второго приглашения, мы нырнули в дом и последовали за хозяином.

Дом был протоплен, есть надежда избежать холодной смерти. Распахнув дверь в большую комнату, дедок осветил лампой засланную тахту.

– Здеся легайте. Я на веранду пойду. А то там холодно, не ровен час простудитесь, а мне не привыкать. Печку раз в неделю топлю, с дровами беда. Замерзните, я еще одеяло дам.

– Спасибо, батя, – поблагодарил Никита, – будешь в Питере, я тебя тоже пущу.

Хоть месяц живи.

– Может, покушать хотите? У меня капуста есть.

– Нет, не хотим. Уже перекусили. Только не говори никому, что мы здесь, если вдруг спрашивать будут.