Валерий Маслов - Москва времен Чикаго Страница 5

— Тогда понятно, почему я их не знаю. Нам нужно всерьез заняться налаживанием связей с иностранными партнерами.

— Опоздали, — философски заметил Петраков. — Да эти люди и не стали бы с нами связываться. Уровень не тот.

И вот теперь, сидя в своем служебном кабинете, мэр почему-то вспомнил об этом забавном эпизоде. Возможно, не только в связи с возвращением к нему Джульетты. Но и потому, что получил обнадеживающие известия о том, что в Джевеликяна бульдожьей хваткой вцепилась Генпрокуратура. Настолько, что тот бросил все, вынужден скрываться.

Это было очень кстати. Джевеликян давно мешал ему в финансовых операциях. Как у себя дома, хозяйничал в городе, вмешивался в дела металлопрокатного комбината, которые сулили не только городу, но и лично ему, главе, большие доходы.

К тому же этот сучара дважды покушался на его жизнь… Сделать вид, что забыл, что помирились, — можно. Но простить — никогда!

Так что поводов для радужного настроения у мэра было больше чем достаточно. И потому он позволил себе то, что лишь в исключительных случаях делал в одиночестве на работе: открыл бар и достал роскошную бутылку ароматнейшего настоящего «Камю». Для этого коньяка Вячеслав Иванович держал специальные бокалы. Только в них можно было почувствовать божественный аромат напитка. Он налил в шарообразную рюмку не более чем на четверть ее высоты янтарную жидкость, сделал несколько круговых движений рукой, смачивая внутренние стенки, и сразу почувствовал букет. Ему вспомнились те счастливые несколько дней, что он провел в Париже, где ему и вручили в качестве презента ящик настоящего французского напитка.

Мэр не спешил выпить. Он ласкал бокал в ладонях, чтобы слегка нагреть коньяк, только через пять минут после того, как налил жидкость в бокал, попробовал ее на язык. Подержал несколько секунд во рту и получил настоящее удовольствие, почувствовав слегка жгучий и в то же время мягкий, обволакивающий, почти бархатный вкус. Не торопясь, сделал глоток, дабы коньяк медленно растекся по горлу. Через несколько секунд выдохнул через нос и снова ощутил притягательную силу напитка, в котором благодаря теплу его рук заиграло множество новых оттенков.

Вячеслав Иванович откинулся в глубоком кожаном кресле и прикрыл глаза. Перед мысленным взором поплыли волшебные картины воспоминаний о днях, проведенных с Джульеттой в сказочном Таиланде. Он припомнил, как великолепно она смотрелась на фоне пальм или когда мокрая выходила из океана.

Блаженное состояние прервал мелодичный звонок — сигнал телефона сотовой связи. Кто-то из своих. Он тут же немедленно схватил трубку.

— Здравствуй, это я, — раздался спокойный и властный голос Титовко.

— Добрый день, — как можно оптимистичнее и тверже ответил Петраков, однако насторожился: сам Титовко звонил редко. Если снисходил, значит, были какие-то срочные дела.

— Что так насторожился? — уловил настроение собеседника московский друг.

Мэр действительно был застигнут врасплох. Когда мечтаешь о любимой женщине, охранительные инстинкты отступают на задний план. Но как тертый калач, руководитель со стажем, он быстро сориентировался и постарался говорить так, чтобы развеять сомнения Титовко:

— Наоборот, обрадовался. Что нового?

— Сам говоришь, лучшая новость — это отсутствие новостей. Готовься, едем в Сочи.

— Куда? В Сочи! Отпуск у меня вроде закончился. Да и на море я был совсем недавно…

— Знаю. В Таиланде. С этой вашей бабешкой. Ты этой сучке особо не доверяй!

Вячеслав Иванович напрягся. Упоминание о Джульетте в таком оскорбительном тоне вмиг нарушило его поэтический настрой.

— Я прошу в ее адрес так не выражаться. Между прочим, если бы я не был женат, сразу предложил бы, как говорится, руку и сердце.

В трубке послышался едкий смешок:

— Ну, и бабники вы все! Мягди из-за нее голову потерял, да и ты слишком всерьез воспринимаешь. А между прочим, после поездки с тобой в так называемое свадебное путешествие она вновь бросилась на поиски Джевеликяна. Только что у меня была. Его местопребыванием интересовалась.

…Если бы внезапно раздался над головой удар грома и шаровая молния влетела прямо в кабинет, и то он не был бы так изумлен. То, что сообщил ему Титовко, повергло Вячеслава Ивановича если и не в шок, то в глубокое уныние. Он, конечно же, мог ожидать от Булановой чего угодно, но все же не такой подлой измены.

«Сволочь! Блядь! Проститутка! — Сообщение было столь внезапным, что он не успел придумать других оскорблений, которых была бы достойна его Джульетта, и в голове вертелись первые попавшиеся. — Но почему Мягди?! Что, я хуже?! Вроде недурен собой, богат, обладаю властью… Шалава!»

— Чего молчишь? Перевариваешь новость? Не огорчайся, насколько я осведомлен, она и раньше проделывала подобные кульбиты. Так что вернется. Что ты хочешь — Джульетта! Но хватит о пустяках. Слушай главное: едем по делу. Будет серьезный разговор. Так что настраивайся на работу, а не на отдых. И будь любезен, о том, куда именно едешь, — никому! Тем паче своей… — не договорив, хохотнул и закончил жестким голосом: — Понял?

— Понял, — коротко ответил мэр.

— В таком случае жду завтра у меня. Летим из Москвы. Места на самолет уже забронированы…

Вячеслав Иванович медленно положил трубку и задумался. Поразмыслить было о чем.

Как ни странно, Мягди никогда не был в Сочи. То ли не тянуло на Черноморское побережье, то ли времени на отдых не было. Он никогда не задумывался о том, чтобы понежиться под ярким солнышком на берегу моря. И вот теперь он стал полновластным хозяином необъятной империи, включающей в себя несколько солидных фирм, карманных банков, преступных группировок, налаженной системы сбора дани. Теперь он мог позволить себе казнить и миловать, заставлять солидных авторитетов трепетать от одного его взгляда. И видимо, настолько вошел в эту приятную роль «крестного отца», что на какое-то время разум заклинило и он позволил себе совершить непростительную идиотскую ошибку — сам взял в руки оружие.

Он который раз вспоминал тот день… Разгневанный очередным репортажем этой Аллы Слонимцевой, в котором она назвала его главарем преступной среды столицы, Мягди ворвался в ее офис и хладнокровно выпустил всю обойму. Даже его, привыкшего к виду крови, зрелище содеянного потрясло: тело хрупкой женщины представляло собой сплошное кровавое месиво. Кровь была везде: на стене, на плакатах с кинозвездами, на компьютере, на столе. Алла, еще секунду назад испуганно вдавливающая себя в стену, словно это могло спасти ее от пуль, беспомощно сползала на пол, в лужу рубиновой крови. Вернее, сползало то, что от нее осталось: пистолет-пулемет, да еще с такого незначительного расстояния, обладал убойной силой.

— В-р-р, — поморщился Мягди и отвел взгляд от стекла машины, за которым проплывали виды Сочи, словно именно там лежало в крови растерзанное тело. — Лучше о таком не вспоминать.

Он и не заметил, что пробормотал это вслух.

— Что вы говорите? — участливо спросил шофер, уже подъезжая к месту назначения и остановив машину у закрытых ворот.

— Нет, ничего. Это я так. Погода здесь сейчас хорошая?

— О! — улыбнулся шофер. — В Сочи всегда о’кей! А сейчас почти что бархатный сезон.

Юркая южнокорейская «тико» быстро набирала скорость в гору. Шофер мастерски рулил на поворотах. И вот уже впереди показалось внушительное зеленое здание, похожее на замок-дворец.

— Это и есть дача Сталина? — поинтересовался Мягди.

— Она самая! Раньше здесь, после вождя, принимали других вождей, рангом пониже. Какого-нибудь Цеденбала или секретарей ЦК. А теперь… — начал было шофер, но осекся, боясь обидеть гостя.

«А теперь принимают уголовников, — договорил про себя Мягди. — Впрочем, зачем так грубо? Во-первых, я не уголовник, а президент российско-швейцарской фирмы. Во-вторых, теперь главное значение имеют деньги. Рынок все-таки».

Они остановились еще перед одними воротами, теперь уже во внутренний двор дачи, но их отворили моментально. Прежняя школа и выучка, видимо, еще не канули в Лету.

Джевеликяна встретили любезно: связи у Титовко были налаженные.

— Пожалуйста, проходите. Ваши апартаменты на втором этаже.

— Это случайно не спальня Сталина? — поинтересовался Мягди, когда они по внушительной дубовой лестнице поднялись на второй этаж и прошли в комнату, больше похожую на зал для приема гостей, чем на спальню, хотя здесь и стояла кровать.

— Вполне возможно. Но Иосиф Виссарионович не любил спать в одном и том же помещении. Он постоянно менял комнаты.

«Боялся, что укокошат, — сообразил Джевеликян. — Ну а мне все равно. Если Усков найдет меня здесь, то достанет в любой комнате».

— Прошу обращаться по любым вопросам в любое время, — еще любезнее, чем при встрече, проворковала администратор дачи.