Джеймс Паттерсон - Алекс Кросс. Территория смерти Страница 51

— Я не требую, чтобы вы прикрывали меня. Этот тип убил Аданну Танзи у меня на глазах, и я должен ему отомстить. Для этого нужно, чтобы вы сделали пару звонков. Тогда я смогу довести это дело до конца.

— Ни черта у вас не выйдет, — ответил Флаэрти. — Все, что можно, вы здесь уже сделали. Игра окончена. Отправляйтесь в Штаты и сидите дома. Забудьте об Аби Сованде. Или как там его сейчас называют…

Шум воды в соседней душевой прекратился. Мывшийся там человек стал насвистывать какой-то мотивчик. Я хлопнул себя ладонью по лбу, поскольку внезапно ко мне пришло четкое осознание произошедшего.

Флаэрти и не думал прикрывать меня. Я с самого начала неправильно воспринимал его действия.

— Я служил вам прикрытием, не так ли? — сказал я.

Свист в соседней душевой на секунду прекратился. Потом донесся снова.

— Вот почему вы хотели, чтобы люди принимали меня за агента ЦРУ. Ведь я ни от кого не прятался, действовал открыто и отвлекал от вас внимание. Вы же оперировали под покровом тайны. Я был очень полезен вам.

— Послушайте! — По его голосу я понял, что попал в точку. — Мне надо бежать. Между прочим, пару раз мы спасли-таки вашу задницу. Цените это. Между прочим, там, где я сейчас нахожусь, идет самая настоящая война. Так что уезжайте отсюда к чертовой матери — и позвоните мне из Штатов.

— Флаэрти!

Он отключил телефон в тот самый момент, когда в мою кабинку заглянул морпех, принесший мне полотенце. Надо сказать, выглядел он как оплеванный. Оттолкнув меня к стене, он схватил меня за запястье. Я не сопротивлялся, тем более ушибленное плечо жгло как огнем. Когда же морпех потянулся за телефоном, я просто разжал пальцы и позволил ему взять аппарат.

Игра окончена, и от этого факта не отмахнешься.

Я лечу домой.

Независимо от того, хочу я этого или нет.

Честно говоря, меня одолевали смешанные чувства.

Глава сто двадцать первая

Я покинул консульство в той же манере, что и тюрьму Кирикири, — в качестве пленника. На этот раз, правда, я был пленником американского правительства и время от времени размышлял о том, не попытаться ли мне удрать. И еще о том, хочу ли я этого.

Один из морпехов вел машину, а другой расположился рядом со мной на заднем сиденье. Более того, приковал меня к себе наручником. Вероятно, представители консульства решили, что так им будет спокойнее. Или вспомнили фильм «Некоторые любят погорячее».

Когда мы подъехали к воротам, выяснилось, что они закрыты, а очередь из желающих попасть на территорию консульства рассосалась.

Зато очень увеличилось число демонстрантов. Они теснились вдоль металлической ограды, держась за кованые прутья, как за прутья тюремной решетки, и выкрикивали ругательства в адрес американцев и всего американского. Впрочем, точно так же они крыли последними словами и свою несчастную судьбу.

Когда мы выехали за ворота, толпа сомкнулась вокруг нашего автомобиля.

Мы видели, как к окнам прижимались потные тела, как широкие ладони с размаху хлопали по ветровому стеклу, и слышали грохот от ударов кулаками по крыше. Когда в поле моего зрения оказывалось лицо какого-нибудь демонстранта, я замечал на нем выражение ярости и страха, а также застарелую усталость от тяжелой и несправедливой жизни.

— Чего хотят эти люди? — спросил молодой морпех, сидевший на заднем сиденье рядом со мной. Висевшая у него на груди пластиковая табличка сообщила мне, что его фамилия Оуэнс. — Говорят, они забрали в заложники десятки американцев и англичан и скоро всех их убьют.

— Чего хотят эти люди?.. — повторил морпех, управлявший машиной. — Ясное дело, чего. Чтобы все мы побыстрей отсюда убрались.

Я думал примерно то же, правда, применительно к собственной персоне, поскольку никто не хотел, чтобы я здесь остался. Даже американцы. Кроме того, ни местные, ни американцы не желали знать правду.

Глава сто двадцать вторая

Хотя подобное, наверное, и невозможно, но мне показалось, что дорога в направлении аэропорта еще больше забита транспортом и людьми, чем в тот раз, когда я ехал по ней вместе с Аданной. Что интересно, морпех остановил машину на парковке той самой авиабазы, с которой мы с журналисткой несколько дней назад вылетели транспортным рейсом в Судан. Как выяснилось, от парковки до терминала базы ходил автобус, куда морпехи и затолкали меня.

В автобусе кишмя кишели американцы обоего пола и всех возрастов, предположительно отправлявшиеся на родину или в какую-нибудь другую страну подальше от Нигерии. Все безостановочно обсуждали захват заложников в районе Дельты и их дальнейшую судьбу. Оптимизма в этих разговорах было мало, поскольку террористы до сих пор не освободили ни одного заложника, и многие считали, что их ждет трагический конец.

В терминале царили страшный шум и гвалт, все было охвачено хаосом и паникой как при бомбежке. Мои конвоиры, предъявив соответствующие документы, отправились со мной в офис службы безопасности, чтобы договориться о беспрепятственном проходе в зал ожидания, а оттуда — на взлетное поле. Наручники с меня так и не сняли, и мне, судя по всему, предстояло быть прикованным к Оуэнсу, пока я не окажусь в самолете, направляющемся в Штаты.

Зал ожидания, как я и предполагал, был переполнен. Но в отличие от остальной части терминала здесь стояла тишина, поскольку внимание вылетающих было сосредоточено на экране единственного телевизора, настроенного на африканский канал.

Трансляцию вела симпатичная женщина-телерепортер, говорившая с акцентом йоруба — точь-в-точь как Аданна. Странное дело, но именно эта деталь оказалась последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. По щекам у меня потекли слезы, а тело стало содрогаться от дрожи, как если бы у меня начался приступ тропической лихорадки.

— Вы в порядке? — спросил Оуэнс, соединенный со мной наручником. По-моему, он неплохо ко мне относился, да и вообще был неплохим парнем, из тех, что стараются как можно лучше исполнить порученное им дело.

— Все нормально, солдат, — пробормотал я. — Не беспокойтесь.

Кстати сказать, я оказался отнюдь не единственным человеком, проливавшим слезы в этом зале. И для этого была серьезная причина. Предполагалось, что нигерийские войска, высадившиеся на острове Бонни-Айленд, «спасут» заложников. Но у них ничего не получилось, и мятежники расстреляли всех захваченных ими людей, которых насчитывалось около трех дюжин. Это не говоря уже о том, что по всей Дельте разгорелись ожесточенные бои и отмечались вооруженные выступления по меньшей мере в двух штатах на юге.

Африканский канал показывал шокирующие кадры, запечатлевшие убитых заложников. По новым американским телестандартам они считались бы просто чудовищными. Залитые кровью тела заложников занимали все пространство большого холла, а там, где не хватало места, трупы лежали грудами друг на друге. И у всех мертвецов головы были закрыты черными капюшонами.

Сидевшая рядом со мной женщина пронзительно вскрикнула. Как выяснилось, ее семейство все еще находилось в районе Дельты и она ничего не знала о судьбе родных. Все остальные в молчаливом оцепенении гипнотизировали глазами экран.

— Губернаторы провинций Риверз, Дельта и Бейлза выступили с официальными обращениями к населению, — говорила репортерша. — Местным жителям предлагается сохранять спокойствие и, за исключением чрезвычайных случаев, не покидать свои дома и квартиры. Кроме того, с сегодняшнего дня вступает в силу комендантский час. Нарушители будут подвергнуты немедленному аресту. Не выполнившие распоряжения военных властей рискуют потерять не только свободу, но и жизнь, поскольку солдатам отдан приказ стрелять на поражение.

Прикованный ко мне Оуэнс сказал:

— Началась посадка в ваш самолет. Пойдемте, детектив Кросс. Вы не представляете, с какой радостью я улетел бы сейчас с вами. Я ведь из округа Колумбия, как и вы, давно не был дома и чертовски скучаю по своим.

Я взял номер телефона родственников Оуэнса в Вашингтоне и пообещал позвонить его матери.

Через несколько минут всех, кто находился в зале ожидания, повели на посадку. Когда мы вышли на поле, я услышал голос человека, звавшего меня по имени, и повернул голову в сторону терминала.

От того, что я увидел, у меня замерло сердце, а все мои планы изменились.

Из толпы, собравшейся около терминала, на меня смотрел отец Бомбата. Поняв, что я вижу его, он вскинул над головой свою крохотную, будто детскую ручонку и помахал мне.

Похожий на высоченную башню, рядом со священником — если Бомбата действительно был священником — стоял Тигр. Или Аби Сованде. Заметив меня, этот монстр поднял руку и провел большим пальцем по горлу.