Фридрих Незнанский - Направленный взрыв Страница 51

Уткин хмыкнул и брезгливо мотнул головой:

— Я стар, чтобы заниматься какими-нибудь играми… Даже армейскими.

Дверь открылась, на пороге показалась неприветливая секретарша.

— Мария Павловна, проводите нашего гостя к Андрею Викторовичу.

Я протянул генералу руку:

— Благодарю вас, за все искренне благодарю. Вы очень многое мне сообщили, сами того не желая.

Уткин, как ни странно, пожал мою руку и улыбнулся краешком рта:

— Подождите благодарить, возможно, Андрей Викторович сообщит вам нечто еще более существенное, чем я…

Я ничего не ответил на сказанное, откланялся и вышел в сопровождении Марии Павловны.

Мы поднялись по широкой дубовой лестнице на третий этаж и прошли к кабинету Ваганова.

В «предбаннике» сидели два майора и один подполковник; когда я вошел, все трое неприветливо посмотрели на меня, но тут же сделали более добродушные физиономии. Один из майоров поднялся мне навстречу:

— Андрей Викторович вас уже ждет…

Я оказался в кабинете Ваганова.

— Рад вас видеть, Александр Борисович, я правильно вас называю? — добродушно улыбался Ваганов, протягивая мне руку.

— Да, совершенно верно. Следователь Турецкий, — без улыбки ответил я.

— Я хочу извиниться за то, что с вами случилась какая-то неприятность в туалете. Как вы так могли удариться, что потеряли сознание? — сокрушенно вздыхал Ваганов.

— Мне кажется, Андрей Викторович, потеря моего сознания — это ваша работа, — холодно ответил я.

Ваганов вскинул брови:

— Неужели? Хотя… Не знаю, может быть. Все может быть. — На лице генерал-майора показалась омерзительная тонкогубая улыбка. — Однако я не для того вас пригласил, чтобы устраивать дознание. Вот сегодня получена телефонограмма от вашего начальства. — И Ваганов протянул мне официальный бланк с телефонограммой.

На листке бумаги значилось, что Мосгорпрокуратура срочно отзывает меня и Грязнова из Германии. Дело для дальнейшего расследования передано комитетчикам.

Я чувствовал, что не могу совладать со своим лицом. На нем, видимо, отразилось нечто такое, отчего Ваганов рассмеялся:

— Что с вами, Александр Борисович, видимо, не ожидали? Здесь все точно передано, наши шифровальщики ничего не сочинили, они не ошибаются. Так что все, ваша миссия окончена, и наше гостеприимство — тоже.

Я взглянул в невыразительные глаза этого генерала и увидел в них глубинную, затаенную ненависть ко мне.

— А если я никуда не улечу и останусь еще у вас погостить? Что тогда? — прищурился я.

— Тогда — ничего хорошего… Я за ваше здоровье… Даже за вашу жизнь не могу поручиться. Все. Как я понимаю, вы отозваны из командировки, — и прощайте. А я займусь чтением на досуге. Прелюбопытная вещица, однако, смею вам доложить… — Ваганов поднял со стола немецкую газету, которая прикрывала не что иное, как рукопись полковника Васина, похищенную из моей машины!

Ваганов демонстративно придвинул рукопись к себе и стал читать, охая и качая головой:

— Ох, мерзавец… Ну какой мерзавец, согласитесь… Взрастили кадры, называется! — Ваганов поднял на меня хитрющие глаза. Затем его лицо озарила победоносная улыбка.

Я стоял как вкопанный. Мысли лихорадочно скакали. Казалось, в одно мгновенье пронеслось в голове все, о чем я долгими ночами думал в Москве, в одно мгновенье всплыли тысячи вопросов: где Грязнов, что с ним, неужели Васин здесь, в Германии, содержится под стражей у Ваганова?.. Тысячи вопросов!

— Ну что же вы стоите, дорогой следователь, ступайте, я вас больше не задерживаю.

— Где Васин?

— Вы следователь, вы и отвечайте на этот вопрос, — усмехнулся Ваганов.

— Я этого так не оставлю, — сказал я и демонстративно сел в кресло перед столом генерала, швырнув бланк телефонограммы на пол.

— О, да ты, я вижу, смелый мужик!.. Я люблю смелых, сам не трус, как мне кажется, — снова улыбнулся Ваганов. — А здорово ты с моими придурками разделался. Троих замочил, а у самого ни одной царапины, молодец! Нам такие как раз нужны…

— Интересные у генерала исполнители. Неужели, чтобы убрать меня, никого получше не нашлось? И потом, я их не мочил, один себя зарезал, другой застрелился, про третьего я вообще ничего не знаю.

— Это был эксперимент, дорогой следователь, и окончился он неудачно. Ничего страшного, отрицательный результат — тоже результат, впредь будет мне наука, — с натянутой улыбкой сказал Ваганов. — Все же странно, я четверых на тебя посылал, а всего один вернулся… Ну да это неважно. Рукопись у меня, а то что следователь жив, может быть, даже к лучшему…

— Генерал, вы забываете, что разговариваете со старшим следователем по особо важным делам Московской городской прокуратуры! Неужели генерал думает, что здесь, в Германии, он может не подчиняться советским законам?!

— Могу.

— Мне кажется, генерал-майор заблуждается.

— И что же вы предлагаете со мной сделать, дорогой следователь? Арестовать?

Я молчал.

— Предлагаю пойти на мировую. Вы нас не знаете, мы — вас не знаем…

— Где Грязнов?! — чуть ли не заорал я.

Ваганов дернул плечом:

— Честно говоря, не интересовался. Так что, Александр Борисович, в нашей шахматной партии победа на моей стороне!

И снова на моем лице возникло нечто, от чего Ваганов хрипло рассмеялся.

— Вы что, прослушиваете кабинет командующего?

— Предположим, я обладаю телепатией… И вообще, я весьма интересуюсь психологией, последними ее достижениями, а вы, товарищ следователь?

— Нет! Обещаю, генерал, ты от меня никуда не денешься, — сквозь зубы прошипел я. Внезапная страшная ярость нахлынула на меня, я даже удивился тому, что сейчас с трудом сдерживаю свои эмоции. Так и хотелось вскочить и дать в морду этому улыбающемуся мерзавцу.

— Никуда не денусь, говоришь? Посмотрим… А что, хорошая идея возникла… Ведь вы можете мне пригодиться, уважаемый следователь, весьма пригодиться! Мы даже можем с вами подружиться! Нет, кроме шуток, действительно, мы с вами подружимся, следователь.

— Очень сомневаюсь, — сквозь зубы прошипел я.

— Согласен, я был не прав во многих вопросах, но сейчас я прошу пойти на мировую. — Ваганов поднялся и, открыв за своей спиной маленькую резную дверцу, за которой обнаружился ярко освещенный зеркальный бар, вытащил из него бутылку французского коньяка, два хрустальных бокала и наполнил их. — Я предлагаю выпить за нашу мировую…

— Я не пью с подобным сбродом! — рявкнул я.

— Даю честное слово, Турецкий, мы с вами подружимся! Вы знаете, у меня правило: я обязательно пью этот отличнейший французский коньяк с понравившимися мне людьми. А вы мне понравились, Турецкий. Прошу вас, не нарушайте мою традицию… Вы знаете, я пил этот коньяк с министрами и даже с одним Президентом… И еще попрошу вас, дорогой мой смельчак, расписаться в моей книге для почетных посетителей. — Ваганов вытащил из глубины своего стола большую книгу, переплетенную красной кожей, и вместе с бокалом протянул мне.

Злость моя вдруг прошла, я внезапно перестал его понимать. «Что это, искренняя похвала следовательской дерзости? Насмешка? Подвох?» — думал я.

— Знаешь, Турецкий, а давай поедем на мою дачу под Смоленском? Хочешь, прямо сейчас? Я уверен, тебе там понравится. Отдохнешь денек-другой, кстати, сможешь побывать в интересующих тебя местах, они как раз там неподалеку. Ведь ты интересовался, как и эта журналистка интересовалась, базами для подготовки настоящих ребят, не так ли?

Снова вихрь мыслей пронесся у меня в голове. Я автоматически взял хрустальный бокал.

Подготовка спецназовцев где-то под Смоленском — это ребята Ваганова?! Я сам уговаривал Меркулова пойти на провокацию, и вот сейчас выпадает возможность пробраться в этот подготовительный центр под Смоленском, причем с благословения самого Ваганова!.. Отказаться? Рискнуть?! Секунды шли, а решение не приходило…

— Ну так что, Александр, ты отказываешься побывать на моей даче в Ильинском? — Ваганов поднял бокал с коньяком, немного отпил и крякнул. — Да, отличнейший коньяк, мой любимый…

— Побываю непременно! Потом как-нибудь, — сказал я и тоже отпил немного коньяка.

Коньяк был странный и достаточно отвратительный.

— Последний раз спрашиваю, где Грязнов?

— Я же сказал, не знаю, — безразлично ответил Ваганов. Я отпил еще немного, чтобы потянуть время и сообразить, что же мне предпринять:

— По-моему, отвратительный коньяк, как и вы сами…

— В самом деле? Не думаю…

— Мне кажется, вы туда что-то подмешали, — сказал я, чувствуя, что мне стало вдруг нехорошо.

Ваганов округлил свои глазки:

— Подмешали? Ну я же пью, по-моему, все отлично…

— Нет… Гадость… Я что-то… — успел сказать я, чувствуя, что все начинает кружиться перед глазами.