Хеннинг Манкелль - Ложный след Страница 52

— Я не помешал? — спросил Валландер.

— Конечно, нет.

Валландер вошел и уселся на стул для посетителей. Они обменялись несколькими словами о дочери Карлмана.

— Сведберг занимается поисками предсмертной записки, — сказал Валландер. — Если таковая вообще имеется.

— Наверно, они с отцом были очень близки, — вздохнула Анн-Бритт.

Валландер не ответил и сменил тему.

— Ты не заметила ничего странного, когда мы были у Фредманов?

— Странного?

— Будто в комнате неожиданно потянуло холодом.

Он тут же пожалел, что так выразился. Лоб Анн-Бритт Хёглунд наморщился, будто метафора Валландера показалась ей не вполне уместной.

— Тебе не показалось, что они уклончиво отвечали на мои вопросы о Луизе? — пояснил он.

— Нет. Но я заметила, что ты вдруг переменился.

Валландер рассказал ей о своих наблюдениях. Она задумалась, стараясь как следует все припомнить.

— Возможно, ты и прав, — наконец произнесла она. — Теперь, когда ты сказал об этом, мне тоже кажется, что они насторожились. Тот самый холод, о котором ты говорил.

— Вопрос в том, насторожились ли они оба или только один из них, — неопределенно сказал Валландер.

— И ты считаешь, что насторожился только один?

— Я не знаю. Просто у меня возникло такое ощущение.

— Уж не потому ли, что мальчик начал отвечать на вопросы, которые ты адресовал его матери?

Валландер кивнул.

— Именно поэтому. Не понимаю, почему он так себя повел?

— Но, может быть, это не так уж важно? — сказала Анн-Бритт.

— Может быть. Иногда на меня находит, и я зацикливаюсь на мелочах. И все-таки мне бы хотелось поговорить с этой девушкой.

На этот раз тему сменила Анн-Бритт.

— Знаешь, у меня мурашки бегут по коже, как подумаю о том, что нам сказала Анетте Фредман. Что, мол, и слава богу, что муж больше никогда не переступит порог ее дома. Наверно, мне так до конца и не понять, что значит жить в таких условиях.

— Он избивал ее, — сказал Валландер. — А потом, должно быть, взялся и за детей. Но в полицию никто из них не заявлял.

— Я не заметила у мальчика никаких отклонений. К тому же он так хорошо воспитан…

— Дети учатся выживать, — проговорил Валландер и на мгновение задумался о своей собственной юности и о том, многое ли он смог дать Линде.

Он встал.

— Я все же постараюсь разыскать девушку, — сказал он. — Луизу Фредман. Прямо завтра с утра, если получится. У меня предчувствие, что она никуда не уехала.

Он направился к себе в кабинет, предварительно взяв кофе. По дороге он столкнулся с Нуреном и вспомнил, что просил принести фотографии людей, стоявших у заградительной ленты и наблюдавших за работой полиции.

— Я оставил пленки у Нюберга, — сказал Нурен. — Но не думаю, чтобы из меня вышел хороший фотограф.

— Ну, к чему так прибедняться? — мягко сказал Валландер. Потом он заперся в кабинете и некоторое время сидел, уставившись на телефон и собираясь с духом: предстояло звонить на станцию техосмотра и договариваться о другом времени. Когда все уже было улажено, Валландер сообразил, что перенес техосмотр как раз на ту неделю, которую они с Байбой собирались провести в Скагене. Вот осел! — с досадой подумал он. Пришлось рассказать девушке из диспетчерской о том, какой у него напряженный график, и тогда она отвела ему какое-то резервное время, которое случайно оказалось свободным. Интересно, чье это время? — подумал Валландер, но спрашивать не стал. Положив трубку, он решил, что сегодня вечером нужно обязательно постирать. А если в прачечной не окажется свободных мест, то хотя бы записаться.

Зазвонил телефон. В трубке послышался голос Нюберга.

— Ты был прав, — сказал он. — Отпечатки пальцев на кульке, который ты подобрал за сараем ремонтников, совпадают с теми, что нам удалось обнаружить на разорванных комиксах. Так что теперь можно не сомневаться: это один и тот же человек. Через несколько часов мы узнаем, имеет ли он отношение к машине, найденной в Стурупе. И еще мы попытаемся снять отпечатки пальцев с лица Бьёрна Фредмана.

— Разве такое возможно?

— Если кто-то капал ему в глаза кислоту, то этот кто-то должен был одной рукой придерживать ему веки, — пояснил Нюберг. — Подробность, конечно, не из приятных, но именно так все и происходило. Если повезет, снимем отпечатки пальцев прямо с век.

— Да-а, хорошо, что нас никто не слышит, — проговорил Валландер.

— Как знать, может, и плохо, — возразил Нюберг. — Возможно, тогда бы люди больше ценили тех, кто старается поддерживать чистоту в этом обществе.

— Что насчет лампочки? — спросил Валландер. — Той, что была в разбитом фонаре у садовой калитки Веттерстедта?

— Я как раз собирался к этому перейти. Здесь ты тоже оказался прав. Мы нашли отпечатки пальцев.

Валландер выпрямился на стуле. Прежнее уныние словно ветром сдуло. Теперь он чувствовал, как напряжение у него внутри растет. Похоже, следствие начинает сдвигаться с мертвой точки.

— Они есть в нашем архиве?

— К сожалению, нет. Но я попросил, чтобы отпечатки перепроверили по Центральному реестру осужденных.

— Пока будем исходить из той информации, которую ты имеешь, — продолжал Валландер. — Выходит, мы имеем дело с человеком, у которого нет судимостей.

— Похоже на то.

— Пусть их проверят в Интерполе. То есть в Европоле. Попроси, чтобы этому уделили особое внимание. Скажи, что речь идет о серийном убийце.

Нюберг обещал все сделать. Валландер положил трубку, но тут же снял ее и попросил девушку на коммутаторе разыскать Матса Экхольма. Через несколько минут она перезвонила и сообщила, что Экхольм ушел на ланч.

— Куда именно? — спросил Валландер.

— Кажется, он сказал, что идет в «Континенталь».

— Пожалуйста, разыщите его там. И попросите прийти как можно скорее.

Когда Экхольм постучал в дверь, было уже половина третьего. Валландер как раз разговаривал по телефону с Пером Окесоном. Он указал на стул, приглашая Экхольма сесть. Окесон был настроен скептически, но Валландеру все же удалось убедить его в том, что увеличение следственной группы им сейчас не поможет. В итоге Окесон сдался, и они договорились повременить с принятием решения еще несколько дней.

Валландер откинулся на стуле и сцепил руки за головой. Он сообщил Экхольму, что идентичность отпечатков подтвердилась.

— Отпечатки с тела Бьёрна Фредмана тоже совпадут, — продолжал Валландер. — Можно уже не сомневаться. С сегодняшнего дня мы точно знаем, что имеем дело с одним и тем же убийцей. Вопрос только в том, кто он.

— Я подумал насчет глаз, — сказал Экхольм. — Все материалы, которые мне удалось достать, свидетельствуют о следующем: мститель, как правило, принимается за глаза в последнюю очередь, в этом отношении они уступают только половым органам.

— Что это значит?

— Это значит, что с ослепления жертвы редко начинают. Этим заканчивают.

Валландер кивнул.

— Мы можем двигаться с двух сторон, — сказал Экхольм. — Можно задаться вопросом, почему именно Бьёрну Фредману выжгли глаза кислотой. Но можно вывернуть ситуацию наизнанку и спросить, почему этого не сделали с остальными двумя.

— И каков твой ответ?

Экхольм сделал предупреждающий жест рукой.

— Ответа у меня нет, — сказал он. — Когда речь идет о человеческой психике, особенно поврежденной и больной, о людях с деформированным мировосприятием, мы попадаем в такую область, где абсолютных ответов вообще не существует.

Сказав это, Экхольм как будто ждал от Валландера комментариев. Но тот лишь покачал головой.

— У меня есть кое-какие наметки, — снова заговорил Экхольм. — Жертвы были выбраны заранее, и в основании всех убийств лежит один и тот же мотив. Преступник так или иначе связан с каждым из этих людей. Ему необязательно было знать их лично. Это могла быть символическая связь. Но только не в случае с Бьёрном Фредманом. Здесь я абсолютно уверен: факт ослепления показывает, что убийца был лично знаком с жертвой. И, судя по всему, довольно близко.

Валландер подался вперед и пытливо посмотрел на Экхольма.

— Насколько близкими? — спросил он.

— Они могли быть друзьями. Коллегами по работе. Соперниками.

— И между ними что-то произошло?

— Да, произошло. В реальности или в воображении преступника.

Валландер задумался, он старался понять, что это дает следствию. И можно ли считать версию Экхольма обоснованной.

— Иначе говоря, нам следует сосредоточиться на Бьёрне Фредмане, — проговорил он наконец.

— Это один из возможных путей.

Валландер почувствовал внезапное раздражение: Экхольм каждый раз уклонялся от определенных ответов. Это сердило Валландера, хотя он и понимал, что, Экхольм, конечно, прав, оставляя им свободу маневра.