Ричард Диминг - Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра] Страница 52

Надеюсь, я на всю оставшуюся жизнь напугал Руперта Генри — это был последний удар в его кошмарной схватке с морской болезнью. Правда, возможно, что в этот момент он находился в закрытой каюте, потягивая не облагаемый таможенными сборами джин.

Судя по Веронике, ее слегка мутило.

— Держу пари, ты каждый день испытываешь то же в «мазерати», — поспешил заверить я.

Когда до острова оставалось с полчаса полета, я попросил Брентриджа достать мне кое-что из запертого шкафчика, помещавшегося в задней части самолета. Он осторожно передал мне большой картонный ящик. Я открыл его и освободил содержимое от папиросной бумаги. Там было прицельное приспособление для воздушной стрельбы, которое я закрепил на двух кронштейнах над щитком приборов перед своим сидением. Затем я пошарил за щитком и вытащил провод, который подсоединил к хитрому ящичку компании «Интернэшнл Чартер» с помощью многоштырькового разъема. Попробовал включить — и судя по всему оно работало!

Вероника ничего не понимала, но Брентридж оказался более сообразительным.

— Ждешь неприятностей?

— Нет, но всегда лучше перестраховаться. Я оставил Детмана с двумя его парнями, прикованных наручниками к стене и, если Гудини[10] не доводится им близким родственником, они там и должны сейчас лежать. А самое опасное оружие на острове — обломки скал.

Брентридж принялся заряжать и разряжать свой автоматический браунинг, а Роника смотрела, как я справляюсь с управлением.

— Ты на меня все еще сердишься? — наконец спросила она.

Перед тем как ответить, я внимательно изучил всю панель приборов, словно те могли дать мне совет. Но они все попрятались в свои гнезда и помалкивали.

— А как ты думаешь? Как бы ты себя чувствовала, если бы наемником Квина оказался я, а ты — жертвой шантажа?

Она пожала плечами и отвернулась к окну. Я вновь вернулся к компасу, стараясь держать курс как можно аккуратнее, в пределах десяти градусов.

— Как ты оказалась замешана в это дерьмо? Ты всегда казалась такой преданной мне, что и в голову не могло прийти, что ты предана только фюреру Квину.

— Просто когда работаешь в разведке, то совсем не умираешь от счастья. Большую часть времени это обычная работа, как любая другая — ты-то должен это понимать. Но в ней были и некоторые компенсирующие моменты. Вроде тебя.

Я холодно рассмеялся.

— Премного благодарен. Я доволен, что смог внести тонкий луч солнечного света в твой кабинет, заполненный пыльными досье и приказами, размноженными в четырех экземплярах.

Больше нам уже нечего было сказать друг другу.

Брентридж последний раз протер свой пистолет и засунул его в кобуру на бедре. Меня не особенно интересовало, что он делает. Я сейчас был настолько занят мыслями о Веронике, что почти забыл о Детмане и потерял интерес к так любовно вынашиваемым планам. Я даже начал сожалеть, что поступил подобным образом — из чистой прихоти. Руперт Квин и его парни из морской пехоты были куда более квалифицированны для охоты за Детманом и его чемоданчиком, набитым египетскими секретами.

Теперь я размышлял о том, что буду делать, когда все окажется позади. О долгом отдыхе в каком-нибудь приятном месте. О долгом отдыхе, и непременно с девушкой. Не пригласить ли Веронику? Я тщательно анализировал свои чувства, пока «Чессна» монотонно гудела над морем, а стрелки тахометров неподвижно застыли на положенных местах.

Тут у меня возникла мысль, что Руперт Квин собирался предложить мне постоянную работу у него. Сама по себе мысль была ужасна, но меня начинала слишком беспокоить моя безопасность. После сегодняшнего шоу я, скорее всего, попаду в черные списки американской разведки, компании «Интернэшнл Чартер», если она еще уцелеет, египтян, которым компания непременно все сообщит, чтобы отомстить мне, и множества организаций старых нацистов от Мадрида до Рио — не говоря уже о тех, кто сейчас командует в Бонне. Когда нужно укрыться, мир вдруг выглядит ужасно маленьким, и я никогда не вынашивал идей отрастить бороду или красться по ночам с перекрашенными волосами.

Найди Руперт ко мне правильный подход, я мог бы и согласиться. Заниматься какой-нибудь тщательно спланированной операцией, вроде той, в которую меня сейчас воткнули. Получать свои гарантированные три тысячи в год и деньги на расходы, свободные от уплаты налогов. Не так уж плохо. Особенно если при этом не слишком часто встречаться с Рупертом Квином. Впрочем, я не мог себе представить, что он захочет видеть меня в качестве своего личного помощника после всего, что случилось за последние дни.

— Вероника, как американцы вышли на меня?

— Не знаю, видимо, произошла одна из обычных маленьких утечек информации. Мне кажется, Руперт посылал кучу телеграмм в Лондон, сам пытаясь это выяснить. Ты был очень, очень засекречен. Может быть, ты сам наговорил чего-нибудь во сне, пока обучался в Техасе?

Я пожал плечами и вновь занялся самолетом.

Неплохая мысль. Если американцы проверяли каждого пилота, работающего на «Интернэшнл Чартер», то могли обнаружить, что я англичанин. Что я работал в британской фирме, связанной с американцами и занимавшейся специфической деятельностью. И что у моего бывшего начальника Стаффорда до сих пор много друзей, работающих на правительство. Это могло их достаточно насторожить, чтобы наблюдать за мной в те моменты, когда я покидал Датос, и зафиксировать, скажем, нашу встречу с Килмари. Ну а если они знали, на кого работает Вероника, вонь могла подняться до небес.

— Ты все время работаешь на Руперта?

Она покачала головой.

— Нет, только когда я ему нужна. Он слишком скуп, чтобы заключить постоянный контракт. Ты же знаешь, секретарша из меня никудышная, а большую часть времени в службе «НС/НПС» больше делать нечего. Думаю, что сексуальные шпионы выходят из моды, верно, Билл, дорогуша?

Брентридж ухмыльнулся.

— Да, к сожалению. Теперь все делают компьютеры. Ну конечно, русские все еще работают по-старому. Некоторые их куколки — это что-то из ряда вон выходящее. Иметь с ними дело — просто истинное наслаждение. Конечно, иной раз они могут показаться несколько старомодными, но иногда встречаются сотрудники такой квалификации… — он закатал глаза.

Я снова надел наушники и настроился на нужный канал.

— «Чессна» вызывает борт. «Чессна» вызывает борт. Как вы меня слышите?

Сквозь помехи донесся искаженный голос корабельного радиста.

— Слышу вас на четверку.

Возможно, что между нами оказались несколько островов.

— «Чессна» вызывает борт. Примерно через пять минут мы начнем садиться. Не суетитесь, и наилучшие пожелания Руперту. Конец связи.

Я сбросил наушники — впереди показался остров — отдал вперед ручку и мы начали терять высоту.

На высоте тысячи футов я сделал круг над островом. Все выглядело спокойно. Овцы паслись в стороне от долины, и старый отшельник, которого можно было узнать по белой холщовой рубахе, стоя на пороге дома, махал мне рукой.

— Внизу на вид все в порядке, — сказал я и развернул «Чессну», — Вам на всякий случай лучше снова пристегнуться. Посадка может оказаться довольно жесткой, особенно если наткнемся на камень.

Теперь я забыл обо всем, пристально вглядываясь в откос, за которым открывался вход в долину. Снижался я медленно и аккуратно, чуть покачивая «Чессну», чтобы лучше почувствовать ветер. Но было совершенно тихо, ни малейшего дуновения. Откос вынырнул перед самым носом самолета, и я начал сдвигать назад рычаги дроссельных заслонок, работая ручкой и педалями, чтобы точно вести самолет. Несколько секунд мы летели над опасно выступающими скалами, пришлось чуть прибавить газу, чтобы замедлить спуск — и колеса коснулись короткой посадочной дорожки. Овцы поддерживали ее в состоянии не хуже, чем в аэропорту «Ля Гуардия». «Чессна» разок подпрыгнула, но я ее удержал, а затем мы покатились к выбеленной хижине.

Старик куда-то исчез — вероятно, отправился доставать что-нибудь вкусненькое или приводить в порядок компанию «Детман Лимитед». Неожиданно предстоящая встреча с Детманом не показалась мне такой уж приятной. Я мягко затормозил, винты лениво провернулись пару раз, и мы остановились. Детман был прикован в весьма неудобном положении и находился в нем уже около двадцати четырех часов. Сейчас он должен быть в весьма дурном настроении, и я предпочел бы, чтобы он излил хотя бы часть своей злобы на постороннего.

Вероника с Брентриджем казались несколько испуганными, когда я в конце концов остановил самолет в пятидесяти ярдах от дома. Может быть, они несколько месяцев разрабатывали планы этой операции и уже сжились с нею? Или знали о Детмане куда больше того, что сказали мне? Одним словом, Брентридж выбрался из самолета и побежал к хижине. Вероника последовала за ним. Я открыл дверцу со своей стороны и выбрался на крыло.