Николай Леонов - Еще не вечер Страница 6

Отари поставил перед Гуровым чашку ароматного кофе и стакан холодной воды. Гуров осторожно пригубил горячий кофе запил водой. Он знал, что у Отари трое сыновей и спросил:

– Семья где? На курорт отдыхать уехали? – Гуров улыбнулся, пытаясь шуткой развеселить хмурого хозяина.

– У отца в горах работают. – Отари оглядел пустую веранду, словно прислушиваясь к тишине пустого дома и ударил кулаком по столу: – Я им устрою отдых!

Гуров понял, что коснулся больной темы, вида не подал, кивнул, отхлебнул кофе и обжегся.

– Человек что ищет, то находит. Ты думал, как люди живут в нашем городе? Тысячи и тысячи приезжают сюда отдыхать, год работают, три недели отдыхают. Ты, Лев Иванович, заметил, что для тебя рубль в Москве есть рубль, а здесь? – Отари дунул на открытую ладонь. – Наш город завален дешевыми деньгами. Нет, вы их честно заработали, но здесь они теряют цену. Дед, отец и я этот дом построили. Зачем? Чтобы мальчики в нашем доме выросли уродами?

Отари говорил путано, сбиваясь, но Гуров понимал. Проблема соблазнов в больших городах давно признана, а проблема курортного городка?

– Родственники, их друзья, соседи друзей, знакомые соседей! – Отари снова хлопнул по столу. – Здесь дом – не турбаза! Я жене сказал, второй раз повторил! Утром пьют, днем опохмеляются, вечером опять пьют! Деньги ползут, бегут, летят, все отравили, девки голые ходят. Я взял шланг, из которого сад поливаю, здесь встал и как пожарник! – Отари махнул рукой.

Гуров даже пригнулся, представив, как Отари поливает веранду, смывая со стола посуду, захлебывающихся гостей. Сам выпил воды и серьезно спросил:

– Наверное, шумно было?

– Шумно! – согласился Отари. – Семья на трудовом воспитании, дом пустой, я один. – Он вздохнул. – Ты меня, Лев Иванович, не отвлекай. Начинай думать, работать тебе надо.

– Мне? – удивился Гуров.

– Перестань! – Отари широко взмахнул рукой. – Ты мужчина! Гордый! Отказаться не можешь! Шары-мары, слова-молва, брось, пожалуйста!

– Да, Отари, ты не дипломат.

– С врагом или с чужим я могу крутить. – Отари толстыми пальцами повернул невидимый шар. – Я о тебе много знаю, Лев Иванович, уважаю, обижать не могу.

– Черт бы тебя побрал! – Гуров допил кофе. – Одевайся, поедем в твою контору, мне надо поговорить с Москвой.

– Зачем Москва? – Отари нахмурился.

– Товарищ майор, старшим вопросы не задают.

Отари пригласил Гурова в кабинет якобы для беседы и, дав ознакомиться с материалами, вышел.

Эксперт, осматривавший разбившуюся машину, не сомневался: гайки крепления правого переднего колеса были ослаблены, свинчены до последнего витка. Следовательно, катастрофу подготовили. Кто? И для кого? В показаниях Артеменко и Майи Степановой существовали противоречия. Артеменко утверждал, что утром он собирался ехать в совхоз за бараниной. Майя дала показания, что Артеменко от этой поездки отказался, они поссорились, и она сама хотела днем, одна (было подчеркнуто) ехать в санаторий, где отдыхает ее подруга. В каком санатории, как зовут подругу, следователь не уточнил. «Необходимо выяснить, – думал Гуров. – Но как? Если произошел угон и несчастный случай, такой вопрос покажется странным».

Угонщик находился в средней степени опьянения. В машине обнаружены бутылка коньяка и букет цветов. Коньяк еще как-то понятен, хотя угонять машину пьяным, с запасом спиртного? Ну, а цветы? Гуров позвонил следователю.

– Где техпаспорт?

– У хозяйки, естественно. – Следователя раздражало, что к работе привлекли чужака.

Гуров, почувствовав недовольство следователя, сказал:

– Если свободны, зайдите, – и положил трубку. Логика следователя Гурову была известна. Произошел угон и несчастный случай. Завинчены гайки, не завинчены – гори они голубым огнем. Работы хватает. А что брошенный с горы камень, если его не остановить, может вызвать лавину, ему плевать. И вообще, пусть думает начальство, мы люди маленькие, прикажут – выполним.

В кабинет зашел Отари, посмотрел на Гурова виновато.

– Лев Иванович прошу, не звони этому. – Он кивнул на дверь. – Совсем плохой, уже жалуется. Не могу понять, слушай! Начальник меня голосом давит. Я тебя что? Сарай в моем саду попросил сделать? Виноград подвязать попросил? А?

– Честь мундира, – улыбнулся Гуров. – Значит, техпаспорт у Майи.

– Может, они правы! – Отари вновь кивнул на дверь. – Бумаги в папку, папку в архив и все! Парень, что разбился, неплохой был, но время от времени попадал к нам – то да се, по-вашему, двести шестая. У него дядя, – он указал толстым пальцем в потолок. – Нам указание, мол, просто шалит мальчик, а наше общество гуманное. Теперь дядя успокоится. Как и кто, с кем договаривался, кто гайки крутил? Мне надо? Тебе надо?

– Отари, дед и отец у тебя в торговле работают, а ты милиционер. Почему?

– Из упрямства, – Отари нахмурился.

– Извини. – Гуров закрыл папку с документами, отодвинул. – Сговор между владельцем и угонщиком я отметаю. – Он провел ладонью по столу. – Коньяк, цветы, отсутствие техпаспорта. В случае сговора Майя бы заявила, что техпаспорт оставила в машине, такое случается. Вы работайте, установите куда опаздывал погибший. Предполагаю, что он под этим делом, – Гуров щелкнул пальцем по горлу, – торопился к женщине, сел в машину, а угодил в ловушку.

– Я так думал, потому и прошу помощи. – Отари шумно вздохнул, опустил голову. – Если ставят капкан на одного зверя, а убивают другого, то ставят другой капкан. И надо этого охотника взять!

Дождь не шел мельчайшими капельками, висел в воздухе, асфальт, листва деревьев блестели, тенты тяжело провисли.

Гуров шел по набережной, кроссовки хлюпали, костюм прилипал к плечам и бедрам. Время от времени он ладонью проводил по лицу, словно умывался.

Если машина была, как выразился Отари, капканом, то убийство заранее готовилось. Чтобы найти убийцу, следует сначала определить жертву. Ведь за что-то с ней хотят расправиться. И это что-то существует в биографии жертвы. Выбор невелик. Охотятся либо за Майей, либо за Артеменко. Только они могли сесть за руль «Волги». Каждый из них утверждает, что ехать утром собирался именно он. Возможно, каждый хочет выглядеть в глазах следствия жертвой? Значит, один из них убийца, другой – жертва. Надо определить, кто лжет. Кто лжет, тот и убийца. Сообщники? Существуют ли в подготовке преступления сообщники? Если да, то только в единственном числе. Сообщник. Кандидатуры тоже две: Толик и бухгалтер. Если Кружнев действительно бухгалтер. Что ответит Москва? Стоп! А Татьяна? Прелестная пляжная знакомая? Гуров вспомнил, позавчера Татьяна с Майей шли вдвоем и, увидев Гурова, свернули на другую аллею. Возможно, они дружат давно? Знакомство Татьяны с ним, Гуровым, не что иное, как объяснение своего интереса в гостинице. Девушка знает мое имя и отчество. Есть у нее подруги среди обслуживающего персонала или нет?

Обсуждая с Отари очередность необходимых мероприятий, Гуров сказал, что перво-наперво подозреваемых – каждого в отдельности – надо поставить в известность, что машина разбилась не случайно. Но сделать это не напрямую, а якобы по недомыслию.

Майя

Она родилась в интеллигентной семье среднего достатка, отец – кандидат технических наук, мать – художник-декоратор. Родители были людьми спокойными, уравновешенными, дочь особо не баловали, не требовали непременных пятерок, не заставляли играть на пианино и декламировать стихи, когда собирались гости. Вообще воспитанием ее не мучили, полагая, что в здоровой семье вырастет здоровый ребенок и станет хорошим нравственным человеком. Все к этому и шло. Майя росла девочкой самостоятельной, искренней, в классе ее любили, училась она легко, не надрываясь и числилась хорошисткой. Круглой отличницей она была в спортзале и на стадионе, где превосходила не только подруг, но и мальчишек. Она бегала быстрее всех, прыгала дальше всех, ходила на лыжах, прекрасно плавала.

Однажды физрук оставил Майю после урока и спросил:

– Ты знаешь, что природа порой бывает несправедлива? – И не ожидая ответа, задумчиво разглядывая девочку, продолжал. – Крайне несправедлива. Тебе она выделила лишнее, кому-то недодала.

– Я виновата? – Майя растерялась.

– В школе создается спортивный класс. Как ты к этому относишься?

– У меня химия и физика хромают, трешки стала получать.

– Тебе бегать надо, а с физикой и химией мы договоримся.

– А после школы? – рассудительно спросила она. – Все бегать буду?

– У меня впечатление, что ты, девочка, способна убежать очень далеко. Загадывать трудно, жизнь рассудит, все зависит от того, как ты покажешь себя в работе. Сегодня ножками можно на такую высоту подняться, на которую иной физик-химик взглянет – шея переломится.

Когда Майя рассказала о предложении физрука дома, отец рассмеялся и сказал:

– Бегай, дочка, на то юность человеку дана, только не забывай, аттестат зрелости должен выглядеть достойно.