Ю Несбё - Полиция Страница 64

Бельман отвел лопатки назад в надежде, что рубашка отлипнет от спины. Чертов пот. Чертова сука.

Было восемь часов вечера, и, запираясь в Полицейской академии, Харри чувствовал себя усталым. Совершенно очевидно, что он давно не посвящал столько времени концентрированному мышлению. Они не так далеко продвинулись. Почитали много раз перечитанные отчеты, обдумали идеи, обдуманные дюжину раз до этого, ходили кругами, бились головой о стену в надежде, что рано или поздно стена поддастся.

Бывший сотрудник полиции кивнул уборщице и взбежал вверх по лестнице.

Усталый, но с удивительно ясной головой. Оживленный. Готовый к большему.

Проходя мимо кабинета Арнольда, он услышал, что его зовут по имени, и засунул к нему голову. Коллега сложил руки за лохматой головой.

— Просто хотел узнать, каково это — снова быть нормальным полицейским?

— Хорошо, — сказал Харри. — Только проверю оставшиеся работы по тактике следствия.

— Не беспокойся об этом, они у меня здесь, — сказал Арнольд и постучал пальцем по кипе бумаг на столе. — Просто позаботься о том, чтобы этого парня схватили.

— Хорошо, Арнольд. Спасибо.

— Кстати, тут был взлом.

— Взлом?

— В спортивном зале. Шкафчик с оборудованием был взломан, но взяли только две дубинки.

— О черт. Входная дверь?

— Никаких следов взлома. Все указывает на то, что это мог сделать один из работающих здесь. Или один из работающих здесь впустил туда преступников либо одолжил им свой электронный ключ.

— А сейчас это как-то можно выяснить?

Арнольд пожал плечами:

— Здесь, в академии, не так много ценных предметов, которые можно украсть. Поэтому мы не тратим свой бюджет на хитрую регистрацию входящих, камеры наблюдения и круглосуточную охрану.

— Может, у нас и нет стрелкового оружия, наркотиков и сейфов с наличными, но у нас ведь есть более ходовой товар, чем дубинки?

Арнольд криво усмехнулся:

— Проверь, на месте ли твой компьютер.

Харри прошел в свой кабинет, удостоверился, что он с виду нетронутый, и сел. Он задумался, чем бы ему заняться, ведь он собирался посвятить вечер проверке студенческих работ, а дома его ждали только тени. В ответ его мобильник начал вибрировать.

— Катрина?

— Привет. Я кое-что нашла, — возбужденно выпалила она. — Помнишь, я рассказывала, что мы с Беатой разговаривали с Ирьей, женщиной, которая сдавала цокольный этаж своего дома Валентину?

— С той, что предоставила ему фальшивое алиби?

— Да.

— Она сказала, что нашла несколько сделанных им фотографий. Фотографий изнасилований и избиений. И на одной из фотографий она узнала его ботинки и обои в спальне цокольного этажа.

— Мм. Ты хочешь сказать…

— …что это не слишком правдоподобно, но это может быть местом преступления. Я нашла новых владельцев дома и выяснила, что они живут по соседству, у родителей мужа, пока в доме идет ремонт. Но они не возражают против того, чтобы мы одолжили ключи и осмотрели дом.

— Я думал, мы договорились, что больше не будем искать Валентина.

— Я думала, мы договорились искать там, где светло.

— Туше, бравая Братт. Район Виндерен совсем близко от меня. У тебя есть адрес? — Харри записал его. — Туда можно дойти пешком, и я отправляюсь немедленно. Ты поедешь?

— Да, но я так увлеклась, что забыла поесть.

— Хорошо, приезжай, когда будешь готова.

В половине девятого Харри подошел по каменной дорожке к пустому дому. У стены стояло пустое ведро для краски, рулоны полиэтилена и дощатый стол, укрытый брезентом. Харри спустился вниз по каменным ступенькам, как велели хозяева, и подошел к дому с задней стороны. Он вошел в цокольную квартиру и в нос ему ударил запах клея и краски. Но в помещении чувствовался еще один запах, тот, о котором говорили хозяева и который стал одной из причин, почему они решили затеять ремонт. Они сказали, что не понимают, откуда идет этот запах, который ощущается по всему дому. Они вызывали санитарного инспектора, но тот объяснил, что такой запах не может издавать труп одного грызуна и что для того, чтобы установить источник запаха, необходимо вскрыть стены и пол.

Харри включил свет. Пол в коридоре был покрыт прозрачным полиэтиленом, на котором отпечатались подошвы с грубым узором. Здесь стояли деревянные ящики для инструментов, молотки, ломы и испачканная краской дрель. Со стен было снято несколько панелей, так что виднелась изоляция. Помимо коридора, в цокольной квартире имелись маленькая кухня, ванная и гостиная с прикрытым занавеской проемом, ведущим в спальню. Ремонтная бригада еще не добралась до спальни, используемой как склад для мебели из других комнат. Для защиты мебели от ремонтной пыли блестящая занавеска была отведена в сторону, а вместо нее проем закрывал толстый непрозрачный полиэтилен, при виде которого Харри вспомнились бойни, холодильники и опечатанные места преступлений.

Он втянул в себя запах растворителей и гнили и пришел к тому же выводу, что и санитарный инспектор: здесь находится не один маленький грызун.

Кровать задвинули в угол, чтобы освободить место для мебели, и в помещении стало так тесно, что было трудно составить впечатление о том, как происходило изнасилование и как фотографировали девушку. Катрина пообещала еще раз сходить к Ирье, чтобы по возможности выйти на след фотографий, но если этот Валентин был их палачом полицейских, то Харри уже знал как минимум одно: он не оставляет после себя фотодоказательств. Он либо уничтожил, либо перепрятал фотографии после отъезда отсюда.

Харри скользил взглядом по полу, стенам, потолку и снова вниз, пока не увидел в окне, выходящем в темный ночной сад, собственное отражение. Помещение вызывало чувство клаустрофобии, но если это действительно было место преступления, то оно не разговаривало с Харри. Все равно, с тех пор прошло слишком много времени, за которое здесь произошло множество разных событий; единственное, что оставалось прежним, — это обои. И запах.

Харри открыл глаза и посмотрел на потолок. Клаустрофобия. Почему это ощущение возникает в спальне, но не возникает в гостиной? Он потянулся своими ста девяноста тремя сантиметрами плюс руки к потолку. Гипсовые панели. Тогда он вышел в гостиную и проделал то же самое. И не дотянулся до потолка.

Иными словами, потолок в спальне оказался приспущенным. Так строили в семидесятые годы для экономии электроэнергии и тепла. А между старым и новым потолком должно было остаться место. Для тайника.

Харри вышел в коридор, взял из ящика лом и вернулся в спальню. Его взгляд упал на окно, и он замер. Харри знал, что его глаз автоматически реагирует на движение. Он постоял две секунды, всматриваясь и прислушиваясь. Ничего.

Он снова сосредоточился на потолке. На нем не было никаких следов, но это и понятно, в гипсовой панели можно вырезать большое отверстие, потом его заделать, зашпатлевать и покрасить весь потолок. Харри решил, что это можно проделать за полдня, если работать эффективно.

Он встал на кресло, поставив ноги на подлокотники, и направил кончик лома в потолок. Хаген прав: если следователь без полицейского удостоверения и ордера на обыск разломает потолок без согласия владельцев помещения, суд наверняка не примет к сведению возможные доказательства, добытые таким путем.

Харри ударил. Лом пробил потолок с глухим стоном, и на лицо ему посыпался белый мел.

Харри был не полицейским, а всего лишь сторонним консультантом, не участником следственных действий, а частным лицом, которое, соответственно, следовало лично привлечь к ответственности и осудить за вандализм. И Харри был готов ответить за свой поступок.

Он закрыл глаза и отвел лом. На лоб и плечи посыпались кусочки гипса. И запах. Теперь он стал еще сильнее. Харри снова занес лом, увеличил отверстие и огляделся в поисках того, что можно было бы поставить на кресло, чтобы заглянуть в получившуюся дыру.

И вот опять. Движение у окна. Харри спрыгнул на пол и подошел к окну, приставил к стеклу ладони, чтобы загородить свет, и склонился к стеклу. Но, кроме силуэтов яблонь, он ничего не смог разглядеть. Некоторые ветки легко покачивались. Что, начался ветер?

Харри снова повернулся лицом к комнате, увидел большой пластмассовый ящик из IKEA, поставил его на кресло и уже хотел забраться наверх, как вдруг со стороны коридора раздался какой-то звук. Щелчок. Он остановился и прислушался. Но больше звуков не было. Харри встряхнулся. Просто старый деревянный дом трещит под порывами ветра. Он взобрался на верх пластмассового ящика, осторожно выпрямился, оперся руками о потолок и просунул голову в отверстие в гипсовой панели.

Вонь была настолько пронзительной, что глаза его моментально наполнились слезами, и ему пришлось напрячься, чтобы продолжать нормально дышать. Запах был ему знаком. Мясо в той стадии разложения, когда оно испускает газы, опасные для того, кто их вдыхает. Только однажды он вдыхал запах такой же силы: когда они обнаружили труп, пролежавший в темном подвале два года, и проделали дырку в полиэтилене, в который он был завернут. Нет, вонял не грызун и даже не семейство грызунов. Внутри было темно, свет не попадал в отверстие, но прямо перед Харри что-то лежало. Он ждал, пока зрачки медленно расширялись, чтобы видеть при таком скудном освещении. А потом он увидел. Дрель. Нет, электрический лобзик. Но позади лобзика было еще что-то, чего Харри не мог разглядеть, просто ощущал физически. Что-то… У него внезапно перехватило горло. Звук. Шаги. Под ним.