Ю Несбё - Полиция Страница 68

— Но я не лгу, Эуне. Только насчет работы и жены. Все остальное — правда. Ну да, еще имя. А в остальном…

— «Пинк Флойд»? Девушка?

Мужчина, сидящий перед ним, всплеснул руками и улыбнулся.

— А почему вы мне все это сейчас рассказываете, Пол? — «По-о-ол».

— Можешь больше не называть меня так. Можешь звать меня Валентин, если хочешь.

— Вал… как дальше?

Пациент издал короткий смешок:

— Прости, конечно, но артист из тебя никакой, Эуне. Ты прекрасно знаешь, кто я такой. Ты понял это в тот момент, когда увидел в отражении на оконном стекле мою татуировку.

— Почему я должен это знать?

— Потому что я тот, кого вы разыскиваете. Валентин Йертсен.

— «Вы»? «Разыскиваете»?

— Ты забываешь, что мне пришлось сидеть здесь и слушать, как ты с каким-то легавым обсуждал каракули Валентина Йертсена, оставленные на трамвайном стекле. Я еще тогда пожаловался, и ты не взял с меня денег за тот сеанс, помнишь?

Столе на пару секунд прикрыл глаза. Отключился от всего. Уверил сам себя, что Харри скоро будет здесь, он не мог далеко уйти.

— Кстати, поэтому я начал ездить на наши сеансы на велосипеде, а не на трамвае, — сказал Валентин Йертсен. — Я посчитал, что в трамваях будет установлено наблюдение.

— Но вы продолжали ходить ко мне.

Валентин пожал плечами и засунул руку в рюкзак.

— Когда едешь на велосипеде в шлеме и очках, тебя почти невозможно узнать. Да и ты ничего не понял. Ты решил, что я — Пол Ставнес, и баста. А мне были нужны эти сеансы, Эуне. Я правда очень сожалею, что они должны прекратиться…

Эуне чуть не всхлипнул, когда рука Валентина Йертсена показалась из рюкзака. Сталь отразила свет.

— Ты знал, что он называется survival knife?[66] — спросил Валентин. — Немного неверно в твоем случае. Но его можно использовать для самых разных целей. Например, для чего вот это… — кончиком пальца он коснулся зазубрин на лезвии, — многие не понимают, но считают, что это выглядит непривлекательно. А знаешь что? — Он снова улыбнулся едва заметной страшной улыбкой. — Они правы. Когда вот так проводишь ножом по горлу… — он показал, — он цепляется за кожу и рвет ее в клочья. А следующие зубцы рвут то, что под ней. Например, тонкую оболочку кровеносных сосудов. А если это вена, в которой кровь пульсирует под давлением… ну и зрелище, доложу тебе. Но не бойся. Ты этого не увидишь, обещаю.

Столе почувствовал головокружение. Даже понадеялся, что у него случился инфаркт.

— Тогда осталось только одно, Столе. Ничего, что я называю тебя Столе, ну, под конец, так сказать? Итак, каков твой диагноз?

— Диа… диа…

— Диагноз. В переводе с греческого «распознавание», правильно? Что со мной не так, Столе?

— Я… я не знаю, я…

Последовавшее движение было настолько быстрым, что Столе Эуне не успел даже пальца поднять, хотя пытался. Валентин исчез из его поля зрения, а когда он снова заговорил, голос его раздался сзади, прямо возле уха Столе.

— Конечно, ты знаешь, Столе. Ты работал с такими, как я, всю свою профессиональную жизнь. Не совсем такими, как я, разумеется, но с похожими. С бракованным товаром.

Столе больше не видел ножа. Он осязал его своим трясущимся двойным подбородком. Он тяжело дышал носом. Казалось почти неестественным, чтобы человек мог передвигаться с такой скоростью. Столе не хотел умирать. Он хотел жить. Места для других мыслей в голове не осталось.

— С вами… с вами все так, Пол.

— Валентин. Прояви немного уважения. Я стою здесь, собираюсь пустить тебе кровь, а мой член в это время наливается кровью. И ты хочешь сказать, что со мной все в порядке? — Он рассмеялся в ухо Эуне. — Давай. Диагноз.

— Полностью съехал с катушек.

Они оба подняли голову и посмотрели на дверь, откуда донесся голос.

— Время вышло. Можешь заплатить в кассе при выходе, Валентин.

Высокий широкоплечий человек, заполнивший собой дверной проем, вошел в кабинет. Он что-то волочил за собой, и у Столе ушла секунда на то, чтобы понять, что именно. Штанга со штатива в приемной.

— Держись подальше, легавый, — прошипел Валентин, и Столе почувствовал, как нож прижался к его горлу.

— Патрульные машины уже в пути, Валентин. Игра окончена. Ты попался. А теперь отпусти доктора.

Валентин кивнул в сторону открытого окна:

— Что-то не слышу сирен. Вали отсюда, а не то я убью нашего доктора прямо здесь и сейчас.

— Не думаю, — возразил Харри Холе, поднимая железную штангу. — Без него у тебя не будет щита.

— В таком случае, — сказал Валентин, и Столе почувствовал, как он заводит его руку за спину, заставляя его подняться, — я позволю доктору уйти. Вместе со мной.

— Возьми меня вместо него, — предложил Харри Холе.

— С чего это вдруг?

— Я лучше как заложник. Есть риск, что у него случится приступ паники или обморок. К тому же тебе не придется гадать, что я придумаю.

Молчание. Из окна донесся звук. Может, вой сирены вдалеке, а может, и нет. Давление ножа ослабло. И когда Столе уже собирался снова начать дышать, он ощутил укол и услышал звук, как будто перерезают что-то. Это «что-то» упало на пол. Галстук-бабочка.

— Если шевельнешься… — прошипел Валентин над его ухом, после чего обратился к Харри: — Как хочешь, легавый, только сначала выброси эту штангу. Потом встань лицом к стене, ноги на ширине плеч и…

— Знаю процедуру, — произнес Харри, выпустил из рук штангу, повернулся, прислонил ладони к стене, подняв руки, и широко расставил ноги.

Столе почувствовал, как его рука высвободилась из захвата, а в следующий миг увидел, что Валентин уже стоит позади Харри, заламывает ему руку за спину и приставляет к горлу нож.

— Ну пошли, красавчик, — сказал Валентин.

И они вышли за дверь.

И Столе наконец сделал вдох.

С порывом ветра в окно влетел и снова вылетел звук сирены.

Харри увидел испуганное лицо секретаря приемной, когда они с Валентином, как сросшийся двухголовый тролль, не сказав ни слова, прошли мимо нее. На лестнице Харри попытался замедлить шаг, но его тотчас пронзила боль в боку.

— Этот нож вонзится тебе в почку, если ты попробуешь задержать меня.

Харри пошел быстрее. Он пока не чувствовал крови, потому что она была одинаковой температуры с кожей, но он знал, что она течет по его телу под рубашкой.

Вот они спустились вниз, Валентин ударом распахнул дверь и вытолкнул Харри на улицу перед собой, не отрывая ножа от его тела.

Они стояли на Спурьвейсгата. Харри слышал сирены. В их направлении двигался мужчина в черных очках с собакой. Он прошел мимо, не удостоив их взглядом, постукивая по асфальту белой тростью, как кастаньетами.

— Стой здесь, — велел Валентин, указывая на знак «Парковка запрещена», к столбу которого был прикреплен велосипед.

Харри прислонился к столбу. Рубашка становилась липкой, боль в боку начинала пульсировать. Нож, давящий на копчик. Он услышал звон ключей и велосипедного замка. Звук приближающихся сирен. А потом нож исчез. Но прежде чем Харри успел среагировать и отскочить в сторону, его голову дернули назад при помощи чего-то, обмотанного вокруг его шеи. Харри ударился затылком о столб, из глаз его полетели искры, и он начал хватать ртом воздух. Снова зазвенели ключи, давление на горло ослабло, и Харри машинально поднял руку и просунул два пальца между горлом и тем, что было вокруг него. Он понял, что это. Вот черт!

Валентин проехал мимо него на велосипеде. Нацепил очки, отсалютовал ему, приставив два пальца к шлему, и принялся жать на педали.

Его спина с черным рюкзаком исчезала вдали. Сирены не могли быть больше чем в двух кварталах отсюда. Мимо Харри проехал велосипедист. Шлем, черный рюкзак. Еще один. Без шлема, зато с черным рюкзаком. И еще один. Черт, черт. Казалось, что сирены звучат у него в голове. Харри закрыл глаза и вспомнил древнегреческий логический парадокс о приближающемся предмете: вот он находится на расстоянии в один километр, в полкилометра, в треть километра, в четверть, и если правда, что числовой ряд бесконечен, то он никогда не приблизится к тебе вплотную.

Глава 32

— Значит, ты стоял, прикованный к столбу обычным велосипедным замком, обмотанным вокруг шеи? — недоверчиво спросил Бьёрн Хольм.

— К хренову столбу, запрещающему парковку, — подтвердил Харри, глядя в пустую чашку из-под кофе.

— Какая ирония, — произнесла Катрина.

— Для того чтобы освободить меня, пришлось прислать патрульную машину со здоровенными кусачками.

Дверь в Котельную раскрылась, и в нее вошел разъяренный Гуннар Хаген.

— Я только что узнал. Что происходит?

— Все патрульные машины, естественно, ищут его в том районе, — сказала Катрина. — Они останавливают и проверяют каждого велосипедиста.

— Несмотря на то, что он уже давно избавился от велосипеда и пересел либо в такси, либо на общественный транспорт, — заметил Харри. — О Валентине Йертсене многое можно сказать, но он точно не глуп.