Алексей Макеев - Убийство на бис (сборник) Страница 7

Но Гуров уже не обращал внимания на все происходящее. Мыслями он уже был не здесь, а у дома.

Гости, кажется, прекрасно чувствовали себя и без хозяйки. Никто особо не переживал по поводу ее отсутствия. Все были беззаботны и веселы, раскованы от алкоголя и непринужденной обстановки.

Тем страшнее и неправдоподобнее прозвучал посреди легкой музыки вопль, полный настоящего ужаса:

— Помогите! Все сюда! Скорее! Она мертвая!

Глава 2

Крик был женским и очень громким, переходящим в визг. Он буквально пробил музыкальный фон, взорвал его беззаботную непринужденность, выдернул людей из приятной атмосферы, мгновенно дал понять: случилось что-то не просто страшное, а непоправимое. Красивое и нарядное окружение, роскошь обстановки, богатство стола и радужное настроение — всего этого больше нет. Оно зачеркнуто, перекрещено истошным женским воплем, возвещающем о какой-то трагедии.

Ступор первого момента, когда все замерли в изумлении, впитывали в сознание услышанное, постепенно сходил. Он и длился-то считаные секунды, которые только в экстремальной ситуации казались долгими. Люди стали приходить в себя.

Послышались робкие вопросы:

— Кто мертвая?

— Где?

— Да ерунда. Наверное, недоразумение какое-то!

— Плохо, видимо, стало кому-то.

Только два человека отреагировали на крик по-деловому. Оба сделали это в силу своей профессии, хотя она и была у каждого своя.

Лев Хаимович Лейбман, продюсер и руководитель, привык держать все под контролем. Он резко поднялся со своего места и торопливо зашагал к кричавшей женщине.

Она стояла в дверях, обхватив себя за плечи обеими руками, словно сильно мерзла и пыталась согреться. Ее и впрямь потрясывало, но, вероятнее всего, от пережитого шока.

С другой стороны к женщине подходил Гуров. Он даже в светской обстановке, куда был приглашен в качестве гостя, не переставал быть опером. Полковник понимал, что сейчас в его силах внести ясность и порядок в ситуацию, разобраться в ней и избежать паники. Она сейчас была совершенно ни к чему, что бы там ни произошло на самом деле.

Гуров подошел к женщине первым, положил ей руку на плечо и спросил:

— Где она?

Женщина вскинула на него широко распахнутые глаза, заморгала накрашенными ресницами, дрожащей рукой ткнула в сторону коридора и ответила:

— Там. В комнате отдыха.

Гуров успокаивающе похлопал ее по плечу и двинулся в указанном направлении. За ним, полсекунды подумав, последовал Лейбман. Дверь в комнату была приоткрыта. Полковник осторожно распахнул ее и заглянул внутрь. Там было очень светло, поскольку лампы, встроенные в потолок, сейчас работали все до единой.

Анна Кристаллер лежала на боку в центре комнаты, подвернув под себя одну ногу. Лицо ее было хорошо видно, особенно глаза, широко открытые, в которых застыло выражение какой-то горечи. Они были совершенно неподвижны. Рот ее был приоткрыт, а уголки его скорбно опущены.

Одного взгляда на госпожу Кристаллер было достаточно, чтобы понять, что она мертва, и это отнюдь не сердечный приступ. В самой середине высокого открытого лба женщины виднелось округлое отверстие с запекшейся кровью, по краям которого проходил синеватый ободок, так хорошо знакомый сыщику Гурову. Такой след оставляет на теле порох после пулевого ранения.

Гуров услышал, как протяжно вздохнул Лейбман, стоявший за его спиной, повернулся к нему и спросил:

— С кем она сюда вошла? Вы видели?

— Нет. — Лев Хаимович едва разлепил пересохшие губы.

— Вы, кажется, вернулись в зал совсем недавно?

— Да, но я был в другом месте, — пробормотал Лейбман.

Его маленькие глазки были сощурены, он сосредоточенно о чем-то размышлял.

Гуров несколько секунд наблюдал за ним, потом произнес:

— Нужно вызывать полицию.

— Именно об этом я и думаю. — Лейбман мрачно кивнул. — Видимо, придется вызывать. Тут уже никуда не денешься. — Он достал из кармана сотовый телефон, потом посмотрел на Гурова и спросил: — Может быть, вы позвоните?

— А какая разница?

— Видите ли, насколько мне известно, тому человеку, который вызвал стражей порядка, приходится отвечать на массу дополнительных вопросов. Это лишние хлопоты. У меня сейчас и так забот по горло. Представляете себе ситуацию? Похороны, нотариальные дела, рабочие моменты!.. Это же все ляжет на мои плечи!

Гуров подумал, что этот человек на удивление хладнокровно воспринял смерть своей работодательницы. Это при том, что они, кажется, сотрудничали не первый год, проводили много времени бок о бок. И вообще, наблюдая за Лейбманом и Анной во время банкета, сыщик пришел к выводу, что Лев Хаимович в доме свой человек. Он вел себя уверенно и где-то даже по-хозяйски.

Поэтому его слишком хладнокровное поведение сейчас выглядело особенно странным. Вероятно, он был настолько деловым человеком, прирожденным администратором, что рационализм и четкость всегда стояли у него на первом месте и вытесняли все остальное. То ли Лев Хаимович ожидал этой трагедии. Во всяком случае, Лейбман не рыдал, не сокрушался, даже не вздыхал, сохранял здравость и ясность мышления.

— Распорядитесь, чтобы охрана никого не выпускала из дома! — бросил полковник Лейбману. — До приезда полиции все остаются на своих местах, как бы они там ни протестовали. Объясните, что это в их же интересах. В противном случае участников мероприятия и обслуживающий персонал вызовут в полицию, не принимая в расчет, сколько времени на часах.

Лейбман кивнул и вышел из комнаты. Через пару секунд из зала донесся его голос. Лев Хаимович призывал всех гостей успокоиться и дождаться приезда полиции.

Гуров молча достал сотовый телефон и набрал свой служебный номер. Он знал, что в главном управлении сейчас находился только дежурный, но и не собирался докладывать о произошедшем генерал-лейтенанту Петру Николаевичу Орлову. Полковник вел себя как обычный человек, исполняющий свой гражданский долг, а не как оперуполномоченный по особо важным делам, прослуживший несколько десятков лет.

Лев Иванович услышал голос дежурного, представился, коротко изложил ситуацию, потребовал выслать опергруппу на место происшествия. Гуров услышал вопрос, нужно ли докладывать о случившемся Орлову, и уточнил, на месте ли тот. Он получил ответ, что генерал-лейтенант полчаса назад уехал домой, и высказался отрицательно.

— Я сам ему доложу, — добавил сыщик и разъединил связь.

Гуров задумчиво поскреб свой подбородок. Орлову, по всей видимости, сообщить все же придется. Ему так и так доложат о случившемся. Дело-то ведь не рядовое!

Анна Кристаллер — она ведь гражданка Германии? Или нет? Этого Гуров не знал. Так или иначе, но убийство известной, преуспевающей личности, к тому же накануне осуществления нового проекта, о котором уже упоминалось в прессе, незамеченным не пройдет. Орлова начнут трясти со всех сторон.

Так бывало всякий раз при совершении особо тяжкого резонансного преступления. Сегодняшний инцидент вполне подходил под это определение. Орлову ничего не останется, как оправдываться, заверять, что работа идет полным ходом. Мол, его подчиненные, да и он сам прилагают все усилия для поимки преступника.

Генерал-лейтенант в сотый раз услышит, что убийство это должно быть раскрыто в кратчайшие сроки. Ему придется соглашаться и морщиться. Потом он станет глотать валидол и вызывать своих сыщиков для отчета, доклада, раздачи профилактических оплеух и добрых советов.

Все это уже происходило неоднократно. Всегда было трудно, но в большинстве случаев дело разрешалось благополучно. Порой оно оборачивалось благодарностями и поощрениями. Только сам Петр Николаевич Орлов знал, сколько седых волос добавлено на его голову и какое количество нервных клеток убито намертво.

Но Гуров тоже не был наивным юнцом. Посему он решил не тревожить Орлова до утра.

«Пусть хотя бы ночь поспит спокойно», — подумал сыщик.

До приезда опергруппы ему нужно было управиться с одним важным делом: самому осмотреть место убийства. Нет, вовсе не потому, что ему придется над ним работать. Гуров вообще не знал, кому поручат это убийство.

Просто как прирожденный сыщик, оказавшийся на месте совершения тяжкого преступления, он не мог занять полностью стороннюю позицию. Ему хотелось вникнуть хотя бы в техническую схему этого убийства. В первую очередь его интересовало, где оружие. Возле тела ничего подобного не было.

Гуров посмотрел по сторонам, на окно, задернутое плотными шторами изумрудно-зеленого цвета. Он подошел к нему и осторожно отдернул ткань. Окно было закрыто, никаких дырок от пули в нем не имелось — отличное целехонькое стекло высотой почти во всю стену. Следовательно, в Анну стреляли не с улицы, а прямо отсюда, из комнаты. Пистолет, разумеется, был с глушителем. Но где же он?