Николай Леонов - Бесплатных пирожных не бывает! Страница 9

– Ты же видишь, что он один! – Иван налил себе коньяку, но пить не стал, фужер отставил. – Берем тачку, и поехали. Что, мы от него не оторвемся? Да и не станет он сейчас за нами цепляться. Поехали.

– Хочешь, чтобы я тебя к кассе привел? – задумчиво сказал Лебедев. – Не держи меня за придурка, Иван.

– Если мы не будем друг другу доверять…

– Тебе довериться – до вечера не дожить, – перебил Лебедев. – Я напишу генералу обстоятельную бумагу, отнесу на Петровку, дня два выждем, потом решим.

– Фраер! – процедил Иван. – У тебя мозги, а у сыскарей только фуражка? Что ты невиновным-то прикидываешься, они что, в это поверят? А если иначе рассудят? Раз пишешь, значит, боишься, и через два дня ты под таким колпаком окажешься, что не продохнуть. Через тебя они на меня выйдут. А ты слышал, как его мой пистолетик интересует? Ничего ты писать не будешь, с этим голубоглазым умником следует решить иначе.

Глава 4

Около десяти вечера Иван сидел в своем номере перед телевизором. Шла передача «Прожектор перестройки». Он выключил звук, и люди, горячо обсуждавшие свои проблемы, Ивану не мешали.

«Главное, не суетиться, не спешить, – рассуждал Иван. – Сыскарь видел меня и, конечно, „сфотографировал“. Смотаться, бросив Лебедева с деньгами, неразумно и опасно. Да и жить не на что. Если старика прижмут, он, конечно, расколется, они нарисуют мой портрет, объявят розыск. С них станет, они труженики великие, обойдут все гостиницы, а тут меня опознают в момент. Значит, крышу в моем захолустье придется менять, строить все заново».

Иван уверенно заявил Лебедеву, что с голубоглазым умником надо решить иначе. «А как решить-то? Стрелять нельзя, сыщики сравнят пули, установят, что стреляли из одного и того же пистолета, старика возьмут в такой оборот, что он от страха, спасая свою шкуру, рассыплется до основания. За своего весь МУР рогами упрется, они есть и спать перестанут, пока меня не разыщут. Стрелять – это спустить на свой след стаю взбесившихся псов. Стрелять нельзя, обезвредить необходимо. А как? У него машина, дороги сейчас плохие, что, если на загородном шоссе на скорости откажут тормоза? Вряд ли у него гараж, небось тачка у его дома стоит, адрес известен, работы на несколько минут. Как выманить из города? С кем он живет? Сучку утащить, кобель рванется. Сложно. Нужны люди, время и деньги.

Деньги. Сколько у старика в загашнике? „Лимон“, два? Не меньше. Гад ползучий! И он, сука, не понимает, что, когда дом горит, спасаться надо. Если он на скамью подсудимых попадет, из зоны не выйдет. Двести-триста штук сыщику сунуть, пасть разинет, не удержится. Не берет тот, кому мало дают. Положить на стол мешок денег, сказать, мол, забери, исчезни, мы в жизни в глаза друг друга не видели. Возьмет, куда он денется. Только следует его в такое место завести, что, если он умом двинется и на забор полезет, железкой по черепку шарахнуть, в глотку спиртного заправить и усадить в машину. А с водкой – мыслишка неплохая. По сегодняшнему дню пьяный что прокаженный, не отмоется; и за руку с ним никто из властей не поздоровается, и слушать никто не станет. В общем, так или иначе, а с ним надо законтачить. Только не мне, а старику, им есть что вспомнить. Я до времени должен притаиться».

Иван так увлекся прожектами, что не заметил, как «Прожектор перестройки» кончился, на экране дрались какие-то люди. Один мужик упал, другой вскочил в машину и дал деру, а упавший приподнялся, вытащил из кармана пистолет и начал вслед машине стрелять.

«Мент, наверное, – подумал Иван. – Они даже в кино стрелять не умеют. И чего он поначалу руками-то размахивал, забыл, что у него пушка в кармане?» Он приподнялся в кресле, хотел включить звук, когда в дверь постучали.

– Входите! – крикнул он и, услышав, что дверь открылась, спросил: – Анюта, ты? Заходь, чайку организуй!

– Я хоть и не Анюта, но от чая не откажусь, – из маленькой прихожей в гостиную шагнул Гуров. – Красиво живете, Иван Николаевич, – он снял плащ, прошел в номер, огляделся.

Нервы у Ивана были в полном порядке, иначе при его профессии и дня не проживешь, тем не менее он оторопел, только развел руками; оглядывая высокую худощавую фигуру незваного гостя, подумал, что оружия у него скорее всего нет, а бить следует первым делом по ногам. Гуров в ответ на взгляд хозяина вслух ничего не сказал, лишь коротко рассмеялся. Но Иван вдруг понял, что оперативник о его мыслях догадался.

– Вижу, не ждали, – Гуров по-хозяйски указал на кресло, прошелся по гостиной, заглянул в спальню, выключил телевизор. – Завидую людям, умеющим устроить свой быт, – Гуров крепко потер ладони, словно пришел с мороза. – Дама, что сидит в администраторской, узнав, к кому я с визитом, улыбкой меня одарила. Да не изображайте городничего в финале бессмертной комедии, сядьте!

Иван опустился в кресло, понимая, что молчать глупо, но слов не находил, решил саркастически улыбнуться, лишь оскалился и отвел взгляд.

– Мне казалось, что нам есть о чем поговорить, потому и заглянул. – Гуров поддернул брюки и сел за письменный стол. – Что вас, Иван Николаевич, рабочего человека с хорошей репутацией, связывает с матерым преступником, который на свободе догуливает последние денечки?

– Знаком без году неделя, – Иван облизал пересохшие губы. – Гляжу, человек солидный, коммерческий, – он вздохнул. – Неужто я в какую историю вляпался?

– Коммерческий, точно подметили. Только вроде к холодильным установкам никакого отношения не имеет. – Гуров смотрел так внимательно, словно его на самом деле очень интересует ответ.

«Вот бога душу, неужто он в самом деле ничего не подозревает? О холодильных установках он тут же в гостинице прознал, – подумал Иван и невольно улыбнулся нормально, по-человечески. – У него на старика фактиков не хватило, и меня под Лебедева вербовать решил? Не торопись, Иван, молчи и слушай, соглашайся, кивай, только ничего не говори».

Иван, приняв это единственно правильное решение, не выдержал испытующего взгляда Гурова, несколько театрально вздохнул, вспомнил почему-то попа, который хаживал к бывшему хозяину Ивана, ответил:

– Товарищ начальник, человек грешен и зачат в грехе. Намеревался от того знакомства свою малую корысть иметь. Так ведь за намерения вроде бы не судят?

Гуров, буквально сверля его взглядом, прошептал:

– Правда?

Иван взглянул на потолок, отметил паутину в углу и перекрестился.

«Ну, верит он мне – не верит, – решил Гуров, – а речь я сказать обязан».

– В нашей работе лучше десять виновных отпустить, чем одного безвинного посадить.

– Ведомо, мы газеты читаем, – непроизвольно вырвалось у Ивана.

Гуров насупил брови, кашлянул в кулак.

– В газетах все правильно, гласность, критика. Среди нашего брата тоже всякие попадаются. Но я, Иван Николаевич, хочу сказать не о том. Первостепенное в нашей работе – профилактика, главное, предупредить человека, не дать оступиться. Хочу, чтобы между нами все изначально было честно. Если вы что уже совершили, то помочь не могу, ответите по всей строгости закона. Но если вы с этим Лебедевым только столкнулись, на скользкую дорожку только ступили, а по моим соображениям, так и есть, тогда иное дело. Тогда нам есть о чем потолковать.

«Не перебрал ли я? – думал Гуров. – Может, у меня на руках давно двадцать два, а я все банкую? Да не должно, он не профессионал, он лишь исполнитель. И меня не знает, не станет Лебедев обо мне подробно рассказывать».

– За упреждение благодарю, Лев Иванович, а толковать нам больше не о чем, – ответил Иван, решив прикинуться простачком, заставить опера высказаться конкретнее.

– Интересно получается, – неуверенно, подыскивая слова, заговорил Гуров. – Вы связались с особо опасным преступником, к вам пришел сотрудник органов, – он, словно опомнился, достал удостоверение: – Желаете ознакомиться?

Иван внимательно изучил удостоверение, сличил фотографию с оригиналом.

– Надо же, подполковник, – Иван покачал головой. – В таком-то чине и ходите по гостиницам.

– Так я не закончил, Иван Николаевич, – Гуров спрятал удостоверение, взглянул осуждающе. – Я к вам по-хорошему, с доверием, а вы мне в ответ от ворот поворот. Может, вы увязли уже и боитесь ответственности? Тогда понятно, что я ошибся.

Он встал, неловко одернул пиджак, пошел к двери, бормоча:

– Нескладно получилось, черт побери.

– Товарищ подполковник! – Иван догнал Гурова, преградил дорогу. – Вы меня не поняли, да и чай собирались выпить. Я сейчас!

Церковные обороты из речи Ивана исчезли, он стал объясняться простым русским языком, позвонил, распорядился, чтобы принесли чай, достал из серванта посуду и бутылку коньяка, ловко накрыл на стол. При этом он не умолкая рассуждал, что его доверчивость к людям к добру не приводит, в который раз он попадает в историю, но «горбатого могила исправит», видно, ему на роду написано страдать за простоту и доверчивость. Но, слава богу, мир не без добрых людей, случай свел с хорошим человеком, и огромное спасибо подполковнику Гурову Льву Ивановичу, что он такой душевный.