Алексей Макеев - Очень большие деньги Страница 9

– А тебе откуда знать? – с досадой бросил Глумов, который злился на свой длинный язык и на эту настырную бабу, которая, похоже, действительно знала его как облупленного. – Ты девочка по вызову, что ли? Братву обслуживала?

Зеленоватые глаза женщины потемнели. Но она сдержалась и холодно ответила:

– Я – Маша Перепечко, младшая сестра Славика. Между прочим, в былые времена ты был куда галантнее, даром что бандит. Никто из братвы меня ни разу и пальцем не тронул. Я совсем молоденькая была тогда, семнадцатилетняя дура. Мне ведь и вправду казалось, что все вы настоящие герои и хозяева жизни. А ты для меня вообще был эдакой звездой. Хорошо, вовремя опомнилась. Теперь у меня рекламное агентство, я процветаю, у меня муж – известный художник, я работаю с зарубежными фирмами. Передо мной весь мир. Страшно подумать, что было бы, если бы я связала свою судьбу с кем-нибудь из вас!

– Если страшно, какого черта ты меня окликнула? – мрачно сказал Глумов.

– Старая любовь не ржавеет, – засмеялась Маша Перепечко. – А ты не рад?

– Радости полные штаны, – проворчал Глумов. – Особенно если учесть, что я не помню никакой младшей сестры. Ты не обижайся, не до того тогда было… А где сейчас Славик?

Мария презрительно покривила губы.

– Где? На кладбище лежит. Лет восемь уже. Погиб в перестрелке с ОМОНом. Пал, так сказать, смертью героя… Отец с матерью на год его пережили. Дом, где мы жили, давно снесли. Вот так, Глумов…

Она нетерпеливо постукала носком туфельки об асфальт.

– Ну ладно, мне бежать надо, – сказала она весело. – Ты знаешь что? Ты позвони мне. Вот тебе моя визитка, тут все написано. Позвони обязательно! Мне очень хочется с тобой встретиться, поболтать, посмотреть на тебя… Ну ладно, до встречи!

И она решительным неженским шагом вошла в сверкающие двери рекламного агентства.

Глумов посмотрел на свое отражение в стекле, потом на визитную карточку, зажатую в ладони, и подумал:

«Как в кино. Я приехал черт знает откуда, с края света. А она меня все еще любит. А у нее муж. А может, это и к лучшему? Все-таки еще один вариант. Поживем – увидим».

Глава 4

Ночь выдалась не самая удачная, чтобы путешествовать. На ветровое стекло то и дело брызгал дождь. Как-то особенно тоскливо завывал ветер, и в свете фар катились по шоссе опавшие мокрые листья. Даже никогда не унывающий Крячко был молчалив и только курил сигарету за сигаретой, наполняя салон ядовитым голубым дымом. Гуров, однако, как будто не замечал этого, погруженный в свои думы.

С того дня как они со Стасом навестили Живаева, бывшего бандита, а ныне честного предпринимателя и несчастного инвалида, прошла неделя. В своих поисках человека, напавшего на сержанта милиции, Гуров с Крячко не продвинулись ни на шаг. Те надежды, которые Гуров возлагал на допрос Живаева, не оправдались. Человек, звонивший в квартиру Живаева, сразу же испарился, словно был не человеком, а бесплотной тенью. Оба милиционера, дожидавшиеся возле дома, не успели его даже запомнить. Рукавишников, правда, подтвердил, что отдельные граждане в подъезд заходили, а некоторые и выходили оттуда, но поскольку приказа наблюдать за ними не было, то он этим и не занимался. А Живаев наотрез отказался признать, что гость приходил именно к нему. Он твердил одно и то же: «Ошиблись дверью», и сдвинуть его с этой позиции было невозможно. Гуров был зол и на себя, и на Живаева, и на нерасторопных коллег, но поделать ничего не мог. Единственным положительным моментом во всей этой истории было лишь сообщение из больницы, что состояние Личутина немного улучшилось, но никакой заслуги ни Гурова, ни Крячко в этом, конечно, не было.

Подозрительное поведение Живаева и странные обстоятельства, свидетелями которых они стали, подвигли Гурова установить наблюдение за любителем животных, но пока эта акция также не принесла никаких результатов.

В руках у сыщиков не осталось буквально ничего, кроме фамилии в паспорте, которую запомнил Рукавишников, и номера все того же паспорта, да и то у Гурова не было полной уверенности, что молодой милиционер правильно все запомнил. Во всяком случае, толку от этих данных было немного – практически ноль. По городу были распространены словесные портреты преступников, но выйти на их след не удалось. И лишь сегодня наконец что-то забрезжило. Причем информация пришла, как часто это бывает, совсем не оттуда, откуда ее ждали.

Телефон в квартире Гурова зазвонил в три часа ночи. Мария едва приподняла голову над подушкой и, еще не раскрывая глаз, сонным голосом сказала:

– Наверняка это тебя, Гуров! Бери!

Гуров, спавший до этого глубоким сном праведника, очнулся мгновенно. Эта привычка выработалась в нем уже давно и действовала безотказно, как инстинкт. Но для виду он пробормотал несчастным и вялым тоном:

– Почему меня? Вроде бы не должны сегодня. Но если ты настаиваешь…

Он сел на кровати и зажег ночник. Свет был золотисто-розоватый, совершенно интимный и домашний. В доме, где горит такой огонек, ничего плохого случиться не может.

Гуров посмотрел на жену – тяжелые темные пряди ее разметались по белой подушке, но лицо было спокойным – Мария до конца так и не проснулась после звонка. Гуров очень надеялся, что все окажется невинной ошибкой и ему больше не придется тревожить сон жены. В конце концов, ничего срочного он сегодня не ждал. Но по ночам действительно обычно звонили только ему.

Он взял трубку. Звонили из дежурной части. Голос был слегка виноватый – дежурный офицер не был до конца уверен, что поступает правильно, тревожа Гурова среди ночи. Но доклад его был конкретен и обстоятелен.

– Товарищ полковник, меня предупреждали, чтобы вам докладывали в любое время, если поступят сведения по тем двоим. Ну, которые в розыске по делу Личутина… Только что сообщение пришло со станции Линьково. Это километрах в восьмидесяти к северу от Москвы. Там странный случай произошел. Патруль еще вечером задержал одного местного буяна – дебош в магазине учинил, с применением холодного оружия, а именно кастета. Нанес травмы владельцу магазина, но, к счастью, не тяжелые. А когда проспался и понял, что ему светит, решил реабилитироваться. Сообщил местному дежурному, что якобы неоднократно видел в районе дачных участков разыскиваемых граждан. Утверждает, что может показать, где они скрываются. Ребята из тамошнего отделения заявляют, что в каком-то смысле верить ему можно – этот тип давно чужие дачи бомбит. Не попадался, правда, ни разу, но об этом все знают.

– Так, и что же дальше? – спросил Гуров. – Милиция уже проверила эти показания?

– Нет, они сомневаются, – ответил дежурный. – Там ведь, на дачных участках, сейчас темнотища, как у негра, гм… Да и хулиган этот доверия у них большого не вызывает. Грубо говоря, предполагают они, что врет он. А дело все-таки серьезное, поэтому они с нами и связались – как лучше поступить, спрашивают.

– Ну и что вы им посоветовали? – поинтересовался Гуров.

Дежурный офицер замялся.

– Откровенно говоря, я тоже считаю, что ночью там искать бесполезно, – сказал он. – А с другой стороны, меня инструктировали, чтобы по этому поводу немедленно ставить вас в известность. Вот я и ставлю, товарищ полковник.

– Понятно, – усмехнулся Гуров. – Озадачил товарища полковника посреди ночи и доволен? Пусть теперь ломает голову и принимает решение!

– Виноват! – сказал дежурный. – Но было распоряжение…

– Да нет, все правильно, капитан! – серьезно сказал Гуров. – Благодарю за службу, как говорится. Ты вот что сделай – свяжись с этим, как его, Линьковом, и предупреди, что мы обязательно к ним подъедем. Думаю, часам к пяти-шести утра. Если этот буян не соврал и те, кого мы ищем, действительно там прячутся, то брать их лучше всего ранним утром. В этом смысле все складывается как нельзя лучше.

– Если только это не липа, – мрачновато заключил дежурный. – Зря съездите, товарищ полковник, намучаетесь!

– Пожалел волк кобылу, – проворчал Гуров. – Как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. От тебя теперь мне единственное утешение нужно – обязательно линьковских предупреди, чтобы без меня ничего не предпринимали.

– Да что они предпринимать будут? – снисходительно заметил дежурный. – Их там по пальцам пересчитать. А дежурит и вовсе один милиционер. Он, конечно, в принципе мог бы поднять начальника, но счел более благоразумным нас потревожить…

– Но это и в самом деле самый разумный вариант, – сказал Гуров. – Тут все правильно.

Пока он одевался, стараясь производить как можно меньше шума, выяснилось, что Мария спит вовсе не так крепко, как ему казалось. Она открыла глаза как раз в тот момент, когда он прилаживал наплечную кобуру. Глаза были ясные.

– Интересно, – произнесла Мария глубоким задумчивым голосом. – Кто-то тут говорил, что этот звонок никого не касается и никаких событий не предвещает? И что же в итоге? Бряцанье оружием и суровые мужские лица. Это так серьезно?