Алексей Макеев - Прошлое не продаётся Страница 9

Поднявшись по выщербленным ступенькам на третий этаж, Гуров нажал на кнопку звонка рядом с мощной стальной дверью, оклеенной дорогим кожзаменителем, с пришпандоренным сверху литым латунным номером «13». Из квартиры донеслось мелодичное тирликанье, динамик речевого синтезатора над дверью вежливо пропиликал с каким-то японским акцентом: «Ми вам осень рати, просим немнозко потоздать». Через некоторое время за дверью послышались шаги, что-то щелкнуло, видимо, открылась внутренняя дверь, в дверном «глазке» мелькнула тень, и непонятно чей – мужской или женский – голос высокого тембра недовольно пробрюзжал:

– Кто там? Вам кого?

В нем сквозило капризное недовольство сибарита, вдруг разбуженного посторонним. Судя по всему, визит Гурова пришелся на неурочное время.

– Извините, я – Михаев Василь Васильич, – придав голосу некоторое заискивание, через дверь сообщил Гуров. – Мне бы увидеть Шушаева Юлия Дмитриевича. Вам насчет меня должны были позвонить.

– Кто еще там должен был звонить? – В голосе Шушаева ощутимо звучали нотки недоверия и неприязни.

– Соболь. Витька Соболь. Вы знаете такого?

– А ты его откуда знаешь? – еще больше насторожился Шушаев.

– Да… на одной зоне срок мотали. Я за фарцу, а он за гоп-стоп.

– Да?.. Хм… А погоняло твое как?

– Бакс. Васька Бакс. – Гуров старался придерживаться золотой середины, не впадая в роль ни мелкого фраера, ни крутого пахана.

– Так что у тебя за дело-то? – уже профессиональным деловым тоном пропищал Шушаев, ни на секунду, как догадался Гуров, не отрываясь от «глазка».

– Ну, вслух об этом говорить не хотелось бы. Уж больно оно деликатное. – Гуров изобразил неуверенность. – Если вы заняты, я могу зайти и в другой раз. Вы только скажите когда.

– Подожди пару минут, – откликнулся Шушаев, уходя куда-то в глубь квартиры.

«Звонить собрался Соболю, – мысленно усмехнулся Гуров. – Звони, звони. Соболь с самого раннего утра сидит в КПЗ. А его сожительница сейчас из тебя через телефонную трубку жилы вытянет».

Чтобы как следует подготовить почву для визита к Шушаеву, сегодня же утром на квартиру к Соболю была направлена опергруппа. Задержание Соболя было обставлено так, чтобы в этом можно было обвинить кого-то из крупных марвихеров. Эта идея родилась у Гурова во время разговора с Амбаром, когда тот рассказывал о связях Шушаева.

Как видно, Гуров в своих расчетах попал в яблочко, поскольку из-за двери внезапно донеслась злобная, визгливая брань, завершившаяся отрывистым стуком трубки, брошенной на аппарат.

Снова послышались шаги, и, щелкнув запором, дверь наконец распахнулась. Перед Гуровым предстал пухлый, мордастый, моложавый увалень с отвислыми щеками и жиденькой порослью над верхней губой и на подбородке. На нем был надет дорогой бархатный халат, достойный плеча какого-нибудь эмира или султана, из-под которого виднелась коричневая в полоску пижама.

Гуров его сразу же узнал. Когда-то Шушаев проходил по делу о распространении порнографии и развратных действиях в отношении несовершеннолетних. Впрочем, тогда у него была другая фамилия. То ли Лятов, то ли Лядов… Правда, в суде он почему-то фигурировал лишь как свидетель. Поговаривали, что внучка отмазал дедушка, передав через адвоката не одну пачку зеленых нужным людям в самых разных инстанциях. Отделавшись условным сроком, Шушаев вновь взялся за старое. У него в ту пору и кличка была соответствующая – Плейбоша. Он тоже наконец узнал Гурова и попытался захлопнуть дверь. Но не успел. Гуров застопорил ее, подставив ногу, и снисходительно поинтересовался:

– Что, Плейбоша, гостю не рад?

Едва не скрежеща зубами от злости и мысленно кляня «глазок», до неузнаваемости исказивший внешность этого зловредного мента, Шушаев занудливо загундел:

– По закону не имеете права врываться в мою квартиру без моего на то согласия. Я жаловаться буду!

– Ишь ты! – рассмеялся Гуров. – Законы он знает… Хорошо, хорошо, я и не врываюсь, я стою на лестничной площадке. Действительно, зачем конфликтовать с законом? Можно ведь найти и вполне приемлемый способ устроить у тебя там тотальный обыск. О, а вот и свидетель!

Шустрый чернявый, похожий на цыгана мужичок с авоськой, в которой что-то стеклянно позванивало, поднявшись на лестничную площадку между вторым и третьим этажом, хитро щурясь в окно, прислушивался к их разговору.

– Какой еще свидетель? Насчет чего свидетель? – Пухлая физиономия Плейбоши вытянулась и несколько перекосилась.

– Эй, друг, – нарочито дворовым тоном Гуров окликнул мужичка со стеклотарой. – Это ж я у тебя в прошлом году полтинник занимал? И все никак не найду времени, чтобы долг отдать.

– Точно! – обрадовался чернявый, с хитрой ухмылкой поднимаясь по лестнице. – Только с той поры проценты-то уже до стольника доросли!

– Ого! – рассмеялся Гуров. – У тебя как в коммерческом банке. Ну, значит, придется стольник отдавать… Да, кстати, ты же здесь около дома с утра находился? Ты же видел, как этот гусь к себе малолетку в квартиру заводил?

– Было, было, было! – сурово сверкнув очами, «свидетель» пронизал осуждающим взором растерянного Плейбошу. – Такая худенькая, с косичками. Как же не видел? Видел! И, как сознательный гражданин, готов вывести этого извращенца на чистую воду! – Приняв из рук Гурова сторублевку и вожделенно вдохнув запах купюры, он состроил рожу окончательно скисшему Шушаеву и зашагал вниз по ступенькам, напоследок провозгласив: – Патриа о муэрте! Куба – да, янки – нет!

– Ну что ж, у меня теперь есть законные основания вызвать опергруппу, которая у тебя проведет самый пристрастный обыск. – Не убирая ноги из-под двери, Гуров как бы размышлял вслух. – А уж от твоей былой очень богатой коллекции женского, вернее, детского белья – трусиков, маечек, бюстиков, оставленных тобой на память о жертвах растления, я думаю, многое сохранилось. И уж тогда не знаю, как ты сумеешь объяснить их присутствие в квартире следственным органам.

– Нет у меня ничего! – побагровев, заверещал Плейбоша. – Иди смотри, ментяра! Я на тебя все равно управу найду.

– Вот это уже другой разговор, – одобрительно кивнул Гуров. – С этого и надо было начинать. Ну, раз уж ты теперь не против, зайдем в твою берлогу, по душам побеседуем.

Пройдя через роскошно отделанную прихожую в залу, обставленную дорогой мебелью, Гуров небрежно плюхнулся в кресло, стоящее у резного столика красного дерева, и, дождавшись, когда Шушаев усядется в стоящее неподалеку другое кресло, преувеличенно внимательно осмотрелся по сторонам.

– Слушай, Плейбоша, красиво живешь, однако, – удивленно констатировал он. – Это что, все от дедушки осталось или сам успел на краденом надыбать? И еще вопрос: а почему ты сейчас Шушаев, а не Лятов… или Лядов?

– Во-первых, – пискляво огрызнулся Плейбоша, – я ничего не краду. Все нажито честным путем. Я работаю брокером на бирже. А во-вторых, это теперь моя законная фамилия, взятая у жены. Бывшей жены… – поправился он.

– Отличный способ прятать концы в воду! – восхитился Гуров. – Женишься на первой встречной, берешь ее фамилию, потом разводишься. Потом еще пару таких рокировок, и тебя с собаками не найти. Ай да Плейбоша!.. А ты мне не скажешь, чем отличаются «быки» от «медведей»?

– Смотря что под этим понимать… – едко насторожился Шушаев. – Ну, «быки» – это те же шестерки, пехота, пушечное мясо, прислуга у крутых. А «медведи» – или сейфы, или спиртное на зоне. А что это вдруг так заинтересовало?

– Эх ты, брокер! – Гуров пренебрежительно усмехнулся, отчего Плейбошу бросило в жар: он понял, что ляпнул нечто несуразное. – «Быки» и «медведи» – это биржевые игроки, одни из которых играют на повышении курса акций, другие на понижении. А ты мне феню начал втюхивать. Так что не брокер ты, а самый обыкновенный барыга. Ладно, на какое-то время забудем про твою коллекцию нижнего белья. Меня сейчас интересует другое. Давно ли ты знаком вот с этим человеком? Здесь на фото он несколько отличается от того, каким был при жизни. Но, думаю, узнать его несложно.

– Первый раз вижу этого жмурика! – категорично отмахнулся Шушаев.

– Что, может быть, и такого имени – Дмитрий Жидких – никогда не слышал? – прищурился Гуров, интуитивно почувствовав, что Плейбоша нагло врет.

– Совершенно верно! – Шушаев жеманно скривился. – Слышу впервые.

Всем своим видом он давал понять, что прямо-таки оскорблен подобными вопросами и хотел бы поскорее закончить этот затянувшийся разговор. Но Гуров мнения был иного. Он сидел, закинув ногу на ногу, и в упор рассматривал Шушаева с той же степенью любопытства, что и биолог, обнаруживший особо редкий экземпляр клеща или клопа.

– Больше вопросов не будет? – уже заметно начиная нервничать, едко поинтересовался Плейбоша.

– А что это ты так задергался? – Гуров все так же, не отрываясь, смотрел на него с нескрываемой иронией. – Ждешь кого-то?