Грэм Грин - Доверенное лицо Страница 10

— Он говорил с вами?

— Он послал мне записку с предложением двух тысяч фунтов стерлингов.

Странное выражение промелькнуло в глазах человечка — похожее на зависть или голод. Он сказал:

— Ну и как вы поступили?

— Никак не отреагировал, естественно.

К. снял очки в стальной оправе и протер стекла.

— Женщина связана с Л.?

— Думаю, вряд ли.

— Что еще произошло? — И вдруг, указывая на картинку, сказал: — Ля эс ун фамиль. Ун фамиль жентильбоно.

Дверь открылась, и заглянул д-р Беллоуз.

— Экселенте, экселенте, — сказал он с доброй улыбкой и снова закрыл дверь.

— Продолжайте, — сказал К.

— Я взял ее машину. Девица была пьяна и не могла ехать дальше. Администратор отеля, некто капитан Керри, догнал меня в машине Л. Шофер Л. избил меня. Я забыл вам сказать, что он еще раньше пытался меня ограбить в туалете, я говорю о шофере. Они обыскали мой пиджак и пальто, но, конечно, ничего не нашли. Пришлось идти пешком, пока не удалось остановить грузовик.

— А этот капитан Керри, он что?..

— Да нет, просто идиот, я думаю.

— История из ряда вон выходящая.

Д. позволил себе улыбнуться.

— Для нашего времени вполне обычная. Если не доверяете, взгляните на мое лицо. Вчера после того, как меня избили, я еще не так выглядел.

— Предложить такие деньги… — сказал человечек. — Но он хоть сказал, за что?

— Нет.

Д. вдруг пришло в голову, что этот человек не знает, с каким заданием Д. прибыл в Лондон. Весьма похоже на его шефов — послать его с тайной миссией и поручить следить за ним людям, которым они не доверяют знать суть дела. Недоверие в гражданской войне дошло до фантастических пределов — оно создавало жуткие осложнения, не удивительно, что иногда оно вредило больше, чем излишнее доверие. Нужно быть сильной личностью, чтобы вынести бремя подозрений, люди слабодушные начинают вести себя согласно навешенной на них репутации. Д. подумалось, что К. — слабый человек.

— Сколько они вам тут платят? — спросил Д.

— Два шиллинга в час.

— Не густо.

— К счастью, я живу не на эти деньги, — сказал К.

Но по его костюму и усталым бегающим глазам трудно было предположить, что другой источник приносит ему больше средств к существованию. Глядя на свои пальцы с ногтями, обгрызенными до мяса, К. сказал:

— Надеюсь, у вас все согласовано?

Один ноготь ему не понравился, и он принялся обгрызать его дальше, чтобы сравнять с другими.

— Да, все в порядке.

— Нужные вам люди в городе?

— Да.

Он явно выуживал информацию, но попытки его были вопиюще беспомощны. Пожалуй, учитывая его зарплату, начальство правильно делает, не доверяя К.

— Я должен послать рапорт, — сказал К. — Я сообщу, что вы добрались благополучно, а за задержку отчитались.

Ну, не позор, когда твои действия контролируют такие ничтожества, как этот мистер К…

— Как скоро вы завершите свои дела?

— Через несколько дней.

— Я так понимаю, что вы должны покинуть Лондон в понедельник вечером?

— Да.

— Если вас что-нибудь задержит, дайте мне знать. Если ничего не случится, вы обязаны отбыть поездом не позднее 11.30.

— Понимаю.

— Ну, хорошо, — сказал К. устало, — вы не можете отсюда уйти раньше десяти часов. Давайте лучше продолжим урок. — Он встал рядом с картинкой на стене, маленький, худосочный, видно, редко евший досыта. Что заставило их остановить свой выбор на этом человеке? Неужто внешность обманчива и под невзрачной личиной таится живая и страстная преданность идеям его партии?

— Ун фамиль трэй жентильбоно, — сказал он и, указывая на кусок мяса, добавил: — Вици эль карнор.

Время тянулось медленно. Однажды Д. показалось, что в коридоре, мягко ступая в туфлях на резиновой подошве, прошел д-р Беллоуз. И в центре интернационализма — дефицит доверия…

В приемной он записался на следующий урок — на понедельник и уплатил за курс занятий. Пожилая дама поинтересовалась:

— Поначалу, наверное, чуточку трудновато, да?

— О, мне кажется, у меня пойдет.

— Я очень рада. Хочу вам сообщить, что для успевающих студентов доктор Беллоуз устраивает небольшие вечера. Это исключительно интересно. В субботу вечером, в восемь. Вы получите возможность встретиться и обменяться идеями со студентами из всех стран — испанцами, немцами, сиамцами. За это доктор Беллоуз денег не берет — достаточно заплатить только за кофе и пирожные.

— Уверен, что пирожные прекрасные, — сказал Д., учтиво откланиваясь.

Он вышел на Оксфорд-стрит. Теперь он не торопился. До визита к лорду Бендичу других дел у него не было. Он пошел пешком, наслаждаясь нереальностью окружающего — никаких руин, витрины полны товаров, дамы идут к «Буссару» выпить чашечку кофе. Похоже на один из его снов о мирной жизни. Он остановился перед витриной книжной лавки и стал разглядывать новые книги — надо же, у людей есть время читать книжки. Одна называлась: «Фрейлина двора короля Эдуарда». Фотография на суперобложке запечатлела полную даму в белом шелковом платье и шляпе со страусовыми перьями. Невероятно! Рядом лежала другая книга — «Дни сафари». На обложке джентльмен в пробковом шлеме позировал, поставив ногу на мертвую львицу. «Что за страна!» — еще раз подумал он с теплотой. Он пошел дальше. Нельзя было не заметить, как хорошо одеты здесь люди. Светило бледное зимнее солнце, ярко-красные автобусы стояли неподвижно по всей Оксфорд-стрит — образовалась пробка. Какая отличная мишень для авиации противника! Именно в это время дня они и налетали. Но в небе было пусто или почти пусто — один поблескивающий самолетик кувыркался в бледной ясной вышине, таща за собой через пушистые облака рекламу: «Обогревайтесь каминами Ово!» Он дошел до Блумсбери. Ему подумалось, что утро прошло вполне спокойно. Мирный, поглощенный своими делами город словно нашел противоядие против его заразы. Площадь с голыми деревьями была безлюдна, если не считать двух индийских студентов, сравнивающих свои конспекты под рекламой «Русских бань». Он вошел в гостиницу.

В вестибюле за барьером сидела женщина, по-видимому, управляющая — темноволосая толстуха с прыщиками вокруг рта. Она скользнула по нему проницательным оценивающим взглядом и закричала резким неприятным голосом:

— Эльза! Эльза! Куда ты запропастилась?

— Ничего, — сказал он, — я найду ее по дороге в номер.

— Ключу положено быть здесь на крючке, — сказала женщина.

— Спасибо, не беспокойтесь.

Эльза подметала коридор возле его комнаты.

— Никто к вам не заходил, — сказала она.

— Спасибо. Ты хороший сторож.

Но едва войдя в номер, он понял, что она сказала неправду. На всякий случай он оставил бумажник на столе строго в определенном положении по отношению к другим точкам комнаты. Бумажник был сдвинут. Возможно, Эльза вытирала пыль со стола. Он расстегнул молнию — ничего важного в нем не было, но все бумаги лежали уже в ином порядке. Он позвал спокойно, без крика:

— Эльза!

Глядя, как она входит, маленькая, угловатая, с выражением преданности, которое держалось на ее мордашке так же неуклюже, как фартук на ее фигурке, он подумал: есть ли на свете хоть одно неподкупное существо? Неужели и его самого можно подкупить, но чем?

— А ведь кто-то здесь побывал, — сказал он.

— Только я и…

— И кто?

— Хозяйка, сэр. Я думала, что против нее вы возражать не станете.

Он почувствовал удивительное облегчение от того, что честность все-таки еще кое у кого сохранилась.

— Конечно, ей ты не могла запретить.

— Я уж и так и этак старалась. А она сказала: «Ты боишься, что я увижу, как ты плохо убираешь в номерах». Я сказала, что вы велели никого не пускать. А она говорит: «Давай ключ». А я говорю: «Мистер Д. дал мне ключ в руки и велел, чтоб в номер ни одна душа не заходила». Тогда она вырвала у меня ключ. Я не хотела, чтобы она входила, а потом подумала: «Ну и что, вреда-то никакого не будет». И как вы только догадались? Простите, сэр. Мне не надо было впускать ее в номер.

Девочка заплакала.

— Она здорово на тебя рассердилась? — спросил он мягко.

— Грозилась уволить, — торопливо рассказывала девочка. — Ну и пусть, это неважно. Здесь хуже рабства — только уборка, да уборка. Можно и побольше заработать, я не собираюсь всю жизнь в служанках ходить.

Я все еще ношу с собой заразу, — подумал он. — Вот пришел сюда и сломал бог знает чьи еще жизни.

— Я поговорю с хозяйкой.

— Нет, я тут все равно не останусь, тем более после того, что случилось… — И словно признаваясь в собственном преступлении, пояснила: — Она меня ударила по лицу.

— Что же ты будешь делать?

Ее невинность и одновременно знание прозы жизни ужаснули его.

— Сюда одна девушка постоянно ходила, а теперь у нее есть своя квартира. Она всегда говорит, что я могу перейти к ней в горничные. С мужчинами-то я, конечно, никаких дел иметь не буду, только дверь им отворять.