Операция «Империал» - Александр Григорьевич Звягинцев Страница 12

— Павел Тарасович — это я! — представился он Оболенцеву и распахнул калитку. — Милости прошу! Заходите!

Оболенцев вошел в маленькое царство торжества природы в содружестве с человеком и был почти торжественно препровожден в беседку.

— Садись, устраивайся! — неожиданно перешел на «ты» дед. — Гостем будешь!

Павел Тарасович оставил гостя и ушел в дом, откуда скоро вернулся, неся довольно объемистую оплетенную бутыль и две пивные кружки.

Он налил вино из бутыли в пивные кружки и поставил одну из них перед Оболенцевым.

— Угощайся! — ласково сказал он. — Свое. Семьдесят седьмого года урожай. Настоящий Мускат. Такого в магазинах не продают. Одно время даже на «Белую дачу» поставлял. — Дед тяжело и виновато вздохнул. — Да что греха таить, и сейчас берут.

Оболенцев поразился объему посудины, из какой ему еще не доводилось пить вино, но, попробовав, сразу оценил и букет, и вкус напитка и не преминул похвалить хозяина:

— Вино изумительное!

Павел Тарасович расцвел на глазах.

— Ты пей, пей! — заулыбался он довольно. — У меня еще есть!

Но Оболенцев, выпив еще граммов сто, поставил кружку на стол. Он пришел с важным делом и не хотел до поры до времени превращать дело в гулянку. Он не знал еще, как воспримет Скорина весточку от Майера. Может, сразу выгонит и откажется говорить.

— У меня к вам дело, Павел Тарасович! — мягко сказал он.

— С чем пожаловал, мил человек? — засветился старик.

— Вы помните Майера?

Дед секунд десять ошалело смотрел на Оболенцева.

— Как не помнить, — наконец проговорил он глухо, — знаешь, что скажу: пусть он, по-вашему, жулик, а по-моему, хороший человек…

Если Оболенцев выпил лишь четверть кружки, то дед опорожнил ее почти всю. И вино на него подействовало.

— Хоть и жулик, — повторил он, — а был хороший человек, не чета этим бандитам, — заявил Скорина решительно и гневно. — Вы, очевидно, из органов, — он опять перешел на «вы», — наверное, знаете, что Майер скончался в заключении. А что, разве дело еще не закрыто?

— Прекращено, — уточнил Оболенцев, — но вы напрасно думаете, что Майер скончался…

Оболенцев достал фотографию Майера, где тот стоял на фоне отеля «Империал», и протянул ее Скорине.

— Снято неделю назад! — объяснил он пораженному деду, с изумлением смотрящему на фотографию живого Майера как на привидение. — Я встречался с ним несколько дней тому назад. Он мне рекомендовал обратиться к вам за помощью. Вот, смотрите на обороте фотографии. Там его подпись и число стоят.

Павел Тарасович перевернул фотографию и внимательно стал рассматривать подпись.

— Так, значит, жив он? — обрел он наконец дар речи. — Господи! Поверить не могу! — Старик достал из кармана джинсов большой клетчатый платок и вытер им взмокшее лицо, а затем и шею. — Хотя почему не могу, такие, как Майер, в огне не горят и в воде не тонут! Ну, молодец, выкрутился, значит?..

Скорина налил себе опять полную кружку и залпом отпил половину.

— За упокой его души я пил уже не раз! — сообщил он Оболенцеву. — А вот за здравие пока нет. Присоединиться не хотите?

Оболенцев подумал и решил, что для пользы дела будет совсем неплохо, если он выпьет со стариком. И он залпом выдул все, что было в кружке.

— За здравие не помешает! — заявил он со значением в голосе.

— Что так?

— Опасную игру предложил! — пояснил Оболенцев. — И назвал вас.

— В каком смысле? — насторожился Павел Тарасович.

— В самом прямом! Что не побоитесь мне помочь. Я — следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР.

— Важная фигура! — уважительно протянул Павел Тарасович. — Решили, значит, копнуть поглубже?

— Поясните мне, пожалуйста, что вы подразумеваете, когда говорите: «жулик, но хороший человек»? Разве так бывает?

— В жизни все бывает! — хмуро ответил Скорина. — Майер жил лишь тем, что использовал многочисленные лазейки, которые оставляли наши торговые правила. Не то что некоторые бандиты.

— Это вы насчет «усушек-утрусок», что ли?

— Не только! Но в этом я вам помогать не буду. И не потому, что боюсь. Зарплату торговым работникам платят из расчета, что остальное сами наворуют. Люди с этих лазеек и живут. Что это я буду им кислород перекрывать.

— А почему теперешние — «бандиты»? — задал следующий вопрос Оболенцев, решив не усложнять тему и отсечь пока не относящиеся к ней второстепенные линии.

Скорина задумался. И в задумчивости налил из бутыли еще по полной кружке своего отличного вина.

— Вы Юрпалова имеете в виду? — уточнил вопрос Оболенцев.

Павел Тарасович слегка стукнул своей кружкой по кружке Оболенцева и отпил с четверть содержимого.

— И его тоже! — сказал он задумчиво и замолчал.

— Так что Юрпалов? — подтолкнул старика к откровенности Оболенцев.

— Лихоимец! — прорвало Скорину. — Чистой воды лихоимец! С живого и мертвого по три шкуры дерет. С павильонов, с палаток, с буфетов на этажах, а про бары и рестораны и говорить нечего — этих он как передовая доярка доит…

— И все платят?

— А кто не платит: вот те бог, а вот — порог!

— Павел Тарасович, это Юрпалов со своей шайкой вас из ресторана «ушли»?

— Не успели! — явно обиделся дед. — Сам ушел! Я ж повар, профессиональный повар! А если отстегивать Юрпалову каждый месяц установленную сумму, разве блюда по-людски сготовишь? А?.. He-а! Не получится! А раз так, то по мне лучше в саду копаться, розочки да виноград выращивать, вино делать, чем курортников внаглую обирать. Это ему «ссы в глаза, скажет — божья роса»!

— Жаловаться не пробовали?

— Куда? — удивился старик. — Если только в Москву, так там такую мелочовку и рассматривать не будут, сразу же отошлют сюда, на место разбираться, а здесь у Юрпалова все схвачено. Вся их кодла за Катериной Второй как за каменной стеной. И ничего с ним не сделаешь! Вот вы завели на него дело, когда Майера взяли, а чем кончилось? Пшиком!

Старик отпил еще четверть кружки, пребывая в самых расстроенных чувствах.

«Какой могучий человек! — уважительно подумал Оболенцев. — В его годы так лихо пить».