Джим Гаррисон - Звездно-полосатый контракт Страница 13

Вице-президент США двадцать девятого июля продолжал миссию «доброй воли». В полдень он планировал вылететь из Каира и ненадолго задержаться в Тель-Авиве, затем намеревался вернуться в Афины, чтобы продолжить переговоры с обеими враждующими сторонами, расколовшими Грецию практически пополам и поставившими под угрозу ее участие в НАТО. Вице-президент находился в поездке по зарубежным странам уже более сорока дней.

Колин Макферрин утром двадцать девятого июля проснулся в той же белой комнате, монотонность которой способствовала тому, что он проспал большую часть предыдущего дня.

Железная кровать стояла на том же месте. Со стен свисали белые набивные маты, подобно тем, которыми пользовались в спортивных залах гимнасты, чтобы избежать травм. Перед Макферрином отсвечивала та же дверь с ламинированным окошком. Короче говоря, все было по-прежнему.

После того, как он проснулся, Колин почувствовал, что ему сделали новый укол. Он увидел, как какой-то мужчина ему улыбнулся и куда-то исчез. Макферрин снова провалился в глубокий и тяжелый сон.

14

Комната была не похожа ни на одну другую, виденную им когда-либо.

Тем не менее в мире существовало немало таких камер-комнат с симметричными стенами и высоким потолком. Все в ней: пол, потолок и стены – выложено плиткой, белой шестигранной плиткой. Но плитку можно заметить, лишь встав во весь рост, поскольку стены комнаты дополнительно закрыты белыми матами.

В такой камере всегда есть кровать, намертво прикрепленная к стене, попросту говоря «койка». В комнате есть и раковина, и кран, но только с холодной водой, поскольку горячей можно ошпариться. На полу, рядом с раковиной, находится небольшая педаль, если нажать на нее, польется холодная вода. В такой камере есть и туалет, точнее унитаз, прочно прикрепленный к полу, а рядом с ним еще одна вмонтированная в пол педаль для смыва.

И конечно, в такой комнате имеется дверь, но без ручки изнутри. В двери на уровне глаз предусмотрено небольшое окошко, закрытое решетчатым ламинированным стеклом или пластиком.

Под потолком время от времени то зажигается, то гаснет лампочка из толстого стекла. Однако заключенный сам не может включать или выключать свет, так как выключатель находится где-то за пределами комнаты, или на пульте у дежурного в конце коридора, или совсем рядом с дверью, но все равно с другой стороны. Увидеть выключатель из комнаты невозможно, поэтому Макферрин и не видел его.

Двадцать восьмого июля Колин Макферрин совершенно не контролировал свое состояние и не представлял, сколько времени спал.

Спал же он столько, сколько было предписано его похитителями. Когда Колин просыпался, он недоуменно всматривался в синяки на руке, явные следы уколов в вену, и непонятное беспокойство волнами разливалось по всему телу.

Фрэнклин Куиллер устроился на дорогом диване в викторианском стиле, отделанном парчой лилового цвета. Рядом сидела молодая стройная женщина. Она держала себя столь величаво, что походила на статую из белого мрамора. Красивые блестящие черные волосы ровно спадали назад, оттеняя гладкую белую кожу. Сочные, полные губы отливали естественным розовым блеском.

Но в то же время женщина казалась какой-то неестественной, нереальной. Она являлась олицетворением ночных грез или кошмаров, неким божественным созданием, нарисованным лишь воображением, которое никогда не увидишь наяву.

Женщину звали Алисой Агаджадян.

Третьим человеком в комнате был Джон Дуглас.

В тот день, первого августа, стояла невыносимая жара. Причем здесь, в горах Мэриленда, было так же жарко, как и на улицах Канзас-Сити. Окна в комнате закрыты, и было довольно прохладно, поскольку в гостиной, как, впрочем, и в других помещениях второго этажа клиники «Лоун Крест», работал кондиционер.

Присутствовавшие в комнате молчали и не смотрели друг на друга. Внимание было приковано к большому экрану телевизора, стоящего у противоположной стены. Никто не проронил ни слова в течение всей предварительной программы по каналу Си-би-эс и репортажей корреспондентов данной телекомпании с места событий.

Все трое продолжали молчать и во время прямой передачи из аэропорта, куда правительственный лайнер доставил президента и сопровождавших его лиц. Они по-прежнему молча смотрели на голубой экран, когда кавалькада автомобилей в сопровождении мотоциклистов устремилась в центральную часть Канзас-Сити.

И только когда начался невообразимый переполох после того, как на пути президентского кортежа примерно в тридцати ярдах от первого лимузина взорвалась бомба и вся кавалькада остановилась, а агенты секретной службы повскакали на капоты машин и стали метаться по сторонам, размахивая оружием и устрашая всех своим разъяренным видом, и когда диктор Си-би-эс, ссылаясь на официальные источники, сообщил, что президент вернется в аэропорт и немедленно вылетит в столицу, только тогда один из присутствовавших нарушил молчание.

Это был Фрэнклин Куиллер.

– Дело сделано, – произнес он.

На голубом экране появился корреспондент из Канзас-Сити.

– Говорит Кэлвин Гудмэн из Канзас-Сити, – начал он. – Я нахожусь на Фоли-сквер. Представители полиции только что официально сообщили, что им удалось арестовать человека на крыше одного из зданий, выходящих на эту площадь. Мужчина был вооружен винтовкой М-16. Установлена его личность. Это – Билли Джо Дули, бывший морской пехотинец, двадцати девяти лет, белый, среднего роста. Дули, как стало известно, несколько дней назад был арестован по обвинению в незаконном хранении стрелкового оружия, но вскоре освобожден, когда местный поручитель внес за него необходимый залог.

Гудмэн, глядя прямо в камеру, скороговоркой продолжил:

– В настоящее время Билли Джо Дули вновь помещен в городскую тюрьму, откуда его выпустили лишь пару дней назад. Для охраны подозреваемого приняты особые меры безопасности. Корреспондентам Си-би-эс стало известно, что Дули участвовал в деятельности левых и прокоммунистических организаций в Канзас-Сити, а также в Хьюстоне, Оклахома-Сити и Майами. За недостойное поведение Дули раньше времени был уволен из морской пехоты, где проходил специальную подготовку в качестве снайпера. Вы слушали сообщение из Канзас-Сити, передаю микрофон снова вам, Вашингтон.

– Благодарю тебя, Кэлвин, – ответил его корреспондент из столицы.

– Значит, мы теперь в двойном выигрыше, – прокомментировал услышанное Куиллер.

И тогда все трое дружно рассмеялись.

Они лениво наслаждались прохладой клиники «Лоун Крест», находясь рядом с каморкой, в которой, погрузившись в тяжелый сон, пребывал Колин Макферрин.

15

– Просыпайся и вставай, ты, соня!

Неужели он слышал чью-то речь? Неужели это на самом деле был чей-то голос, вторгшийся в бесконечную тишину забытья, в которое, как казалось Колину, его поместили навечно.

– Ну давай же, соня, просыпайся и вставай! Сегодня у всех умников праздник. Вставай же, приятель, поднимайся с кровати!

Да, вне всякого сомнения, он слышал человеческую речь!

Макферрин постепенно начал улавливать связь между отдельными словами и происходящим наяву. Он догадался, что был уже на ногах, и это каким-то образом связано с тем, что он слышал.

Колин стоял неуверенно, неуклюже. Его поддерживал человек, разбудивший его.

– Отлично, больше жизни, парень. Уже пора приниматься за дело и отрабатывать свой хлеб. Просыпайся, приятель. Надо, чтобы ты выглядел, как огурчик, поскольку к тебе собираются гости, – внушал санитар.

Когда Макферрин наконец понял, что от него хотели, он почувствовал, как острая игла вновь больно вошла в руку. Однако на сей раз от укола Колин не погрузился в забытье.

Крепко взяв Макферрина под руку, надсмотрщик вывел его из белой комнаты, отсвечивающей матами и плиткой, и они прошли в гостиную.

На низком столике стояли три пустые пепельницы и низкая вазочка с фисташками.

– Прошу вас, садитесь, господин Макферрин. Думаю, вы извините нас за некоторую грубость обслуживающего персонала и за то, что мы доставили вас сюда таким необычным способом. Я – доктор Агаджадян.

– Мне кажется, доктор, мы уже встречались, – ответил Макферрин.

– Ну да, конечно, – согласился Агаджадян, поставив вазочку с орешками себе на колени и взяв в руку сразу несколько штук. – Мы познакомились несколько недель назад, когда с вами впервые случился приступ.

– Это что – установленный факт? – вспылил Макферрин. – Несколько недель назад? Приступ, вы говорите? Да ведь вы и есть тот самый шут, который интересовался, какое самое высокое здание в Нью-Йорке. Вы хотите выдать меня за сумасшедшего? Верно?

– Стало быть, вы меня помните, господин Макферрин, – заметил толстяк, освободив очередной орешек от розовой скорлупы и поднеся его к пухлым губам.